ВЕЗЕНИЕ — 6

КОГДА ДВОЕ ПРИВЛЕКАЮТ ДРУГ ДРУГА

Помню первую встречу с Борисом. В то теплое утро, когда таял асфальт на Смоленской, казалось, будто небо сговорилось растопить дороги, чтобы я не попала в паб «Оптимист». Две улицы подряд за мной следовал темно-черный скиталец с печальным носом, который аккуратно останавливался со мной у каждой витрины. Прохожие оборачивались к нам, наверное, думая, что мы команда. Я на белых каблуках и с сумочкой, в черном полосатом платье и в черной шляпе, так что я могу тащить за собой грязную уставшую собаку? Бессмысленно.

Вдруг он встал передо мной, словно ведя меня. Я последовала за ним, как за указателем. Когда мы подошли к бару, он внезапно вытянулся перед дверью, зевнул и припарковался у дверного косяка. Это невероятно, как будто Бог посылает эти тайные знамения, ангелов или демонов, искушения в различных формах, чтобы выполнить Свою миссию. Себе спрашиваю, это был Ангел или искушение? Эти редкие признаки непросты, но, поскольку мы не осознаем их в настоящий момент, мы редко можем правильно рассуждать. Я должна была разгадать загадку.

Я выбрала кафе «Оптимист», свое поле. Необычный уголок: когда я переступаю порог, то как будто пересекаю границу Черногории и снова сама по себе. Необыкновенная сербская кухня, всегда приятные гости, разные диалекты и одно и то же узнаваемое лицо с порога, Юрьево. Справа от бара находится огромное изображение Бранко Мильковича, держащего сигарету, смотрящего на толпу проницательным взглядом, вероятно думающего о времени, говорящего себе в усы этот свой стих: Уснуть или умереть? Было утро, и о сне не могло быть и речи, даже о смерти, подумала я в спешке.
Я вхожу, прохожу между столами. Толпа людей. За последним столом в углу парень в расстегнутой вверху белой рубашке, потягивая кофе, задумчиво смотрит на газету, локтями. Вдруг он отрывается от журнала «Правда» и машет рукой. Он. Машет рукой и словно разом развеивает все мои беды и заботы.

– Ты читаешь о стратегии уничтожения женщины, и в конце концов это будет справедливость? – спрашивала я.
– Привет, красавица! Ни в коем случае! Я давно разработал эти стратегии и даже довел их до совершенства! Я уже сказал тебе, я работаю в этом журнале.
– Катарина Якшич, официально! Это должно быть действительно сложно. Ты должен знать, как носить с собой все эти буквы, это вес. — сказала я, протягивая руку.
– Для меня большая честь, Нина! Ты забавная! – Сказал он, глядя мне в глаза.
– Только по выходным!
– Ну, сегодня вторник.
– Потчую!
– Ха-ха-ха, ты забавная!
– Давай выпьем чаю!
– Вы серьезно относитесь к России и не отклоняетесь от послеобеденного русского ритуала!
– Какие русские ?! Всем друг, никому не друг! Я черногорка, иди сюда за медовухой, когда нет айвы!
– Откуда на карте эта Черногория? У вас, черногорцев, в крови что-то сильное, раз уж вы так порывистиые.
– Ну, порывистый, конкретно, у меня сербская кровь, потому что в Черногорию нас не приносят аисты, у нас еще какие-то особые корни. Кстати, вы не жаловались, когда мы дарили вам черногорских принцесс, тогда вы хорошо знали карту Европы, что она сейчас? — Мы засмеялись и начали стучать по стеклам.

Официант сложил несколько медовух и разложил все, что Борис заказал, пока ждал меня. Я использовала толпу, чтобы рассмотреть его подробно. Опираясь рукой на окно, он смотрел на прохожих. Серьезное лицо для его возраста — подумала я. Черноволосый мужчина лет тридцати, с растрепанной бородой, черными глазами с ресницами, как занавески из Большого театра, полными ярко-красными губами, прямым, но большим носом, длинными волосами, которые он заправил за уши, нетипичными для Русского климата и невыносимо красив. Каждый раз, когда он чесал подбородок, я замечала эти обкуренные ногти. Я думала: откуда такая нервозность? Он был каким-то естественным с этим добродушным лицом, но его лицо, казалось, выдавало какую-то темную сторону, которая заставляла меня съеживаться и которая светилась в величайшей тьме, выступала. Она предупреждала. Как будто он был чем-то запятнан. Как будто его кто-то давно укусил там, где он поставил знак СТОП, дальше нет. Они ищут кого-нибудь, на кого можно „выплеснуть“ свой яд. Этот парень тоже не боксирует, я бы сказала, и не бегает по трассе, этот показывает ту же меру. Око за око, зуб за челюсть. Ну ты, Нина, выходи на ринг! Во всяком случае, когда он расслабится в разговоре, а я думаю, что он сделает перерыв от доброты и накидка сдержанности упадет, он будет сильно хмуриться, смотреть куда-то далеко-далеко от Москвы, куда-то, как говорили бы на Кавказе, и сделает ледяное лицо. Станет темнеть. Выявлено, кто видит. Журналист что-то скрывает, но что? Он показывает, что у него есть темная сторона.

И действительно, сколько бы мы ни тренировались перед зеркалом, сколько бы мы ни старались выглядеть так, как хотим, когда мы достигнем определенного возраста, мы больше не сможем контролировать свое тело. Тело говорит за нас. И, как бы мы его ни стягивали, чтобы он выглядело так, как нам хотелось бы, оно не слушает, а только раскрывает себя. Вот почему вы часто можете легко прочитать человека по всему, по движению, речи, глазам, рукам, походке, самому рассказу, кроме того, мимическая речь часто является лучшим полиграфом. Напрасно ты будешь дергаться морщинами, чтобы выразить боль, когда твои губы растянуты в смех, напрасно ты расширяешь глаза, чтобы показать справедливость, когда твой левый глаз играет как признак того, что ты обманываешь. Одно исследование даже утверждает, что люди настолько натренировали зрение, что легко могут обмануть тебя. Откуда мне знать? Не в первый раз, но в третий раз, гарантированно. Поэтому каждый мужчина подобен профессиональному экзамену, на котором можно легко получить степень магистра, написать тома. Потому что, как только вы его видите, вы читаете и понимаете, кто это. Без удостоверения личности, биографии – все это даже спрашивать не приходится.

Как бы то ни было, во время рассказа он касается моего плеча, а затем моей руки. Думаю, что он хочет меня расслабить, создать атмосферу интима. Это телесный разговор. Хорошо, что взгляд не пошлый, а более интимный, но не только дружелюбный, по крайней мере, производит такое впечатление. Из множества обещанных контактов в итоге он оставил мне только свои. Пока мы в этой толпе шли по Смоленской улице, я ему сказала:
– Тогда ничего, я приглашаю тебя на свой первый литературный вечер колонок и рассказов.
– Ты? Уф! Какая шутка! – он махнул рукой и засмеялся, как и я.
– Ладно, не верь. Я просто говорю, что тебя пригласят.
Я понятия не имею, откуда взялась моя храбрость, так как я сама не верила в то, что говорю, но каким-то образом ко мне пришла волна силы. Настолько мощно, что я сама поверила в свой талант, во что не верила до вчерашнего дня.
– Знаете, вы как-то красивы. Ты не такая, как россияне, холодные, сдержанные, далекие. Ты такая теплая и милая, как икона, которую я не хочу пачкать.
– Зачем ему … – нас прервал неизвестный бородатый мужчина.
– Ну что, Борис Яковлевич, милый! Где ты? Знаете, Белосухов позвонил мне позавчера, он здесь в следующее воскресенье, у него есть отличная история, о которой стоит рассказать, знаешь о чем — у него есть материал, так что ты доделываешь его, добавляешь пикантные детали, мы могли бы встретиться на выходных.
Бородатый мужчина только взглянул на меня, не сочтя важным попрощаться со мной или познакомить меня с Борисом. Я ждала, пока они закончат.
– Такие чудесные новости! Давай, я тебе звоню.
– Как Таня? Дитя?
– Неплохо. Мы толкаем.
– Я так рад, что мы встретились. Увидимся!
Мы молчали весь квартал. Остановились, он протянул мне руку. Она была в некотором роде ошибочно хорошей. Не должна была понравиться, но все-таки понравилась. Она не казалась голодной, а привязанной.Она не была испорченной, а более запутанной. Как и я. Когда двое притягиваются, тогда начинаются бури.
Я оглянулась. Ни Бориса, ни той собаки. Они оставили меня разобраться с этим самостоятельно, или, может быть, пошли показать кому-то дорогу.

Часть 5: ЗДЕСЬ