АЛИНА МИТРОФАНОВА. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Долгие улицы бесконечного города. В них завязла, запуталась и окончательно заблудилась жизнь Марины. Как будто все вокруг не для неё, как будто она живёт чей-то чужой жизнью.

Вот идёт она в свой чайный магазин по длинным улицам рано утром. Весь день кружится по магазину, улыбается покупателям, взвешивает чаи, вдыхает их ароматы. Вздыхает. Ароматы убаюкивают её, пытаются завлечь в дальние страны, пробудить к жизни. Но нет такого аромата, ради которого захотелось бы ей проснуться.

А вот и вечер, предпоследняя электричка. Одинокая съёмная квартира – на неё-то и уходит большая часть зарплаты. Вернуться бы домой, в свой далёкий маленький город. Но нет, ей кажется, все о ней там давно забыли. Даже родители. Даже друзья. Только соседи вспомнят на мгновение, если она всё-таки приедет. Посмотрят ехидно в её сторону, скажут, вон ещё одна вернулась, не вышла замуж, не по зубам пришёлся большой город.

Марина морщится, как только это представит. Ну уж нет – только не домой! Нет на свете ей дома. Только длинные бесконечные улицы бесконечного города.

Лета не было уже несколько лет. Только маленький дождик, неловкий целовальщик её худых щёк.

А все целовальщики кроме дождя внушают ей лёгкое отвращение. Как будто бы давно надо и хочется целоваться, но душа от поцелуя не расцветает, не поёт, а наоборот сжимается, скукоживается. А все, от кого пела хоть чуть-чуть, растворились в этих долгих улицах, заворожив и исчезнув намного раньше всяких поцелуев. Нет ей в этом городе дорог ответной любви.

Все не то! Дождь стучит по крышам. Серая долгая Миллионная, Нева проглядывает между домами, маня и отталкивая своим XIX веком.

Путь Марины лежит в Эрмитаж. Когда она не думает ни о чем, ей хочется идти туда, точно она забыла там что-то. И вот одинокая Марина бродит по длинным-длинным залам. Смотрит на гордые портреты, смотрит на старый мир, на душный Неаполь. «Нет-нет, не моё» — говорит она сама себе, не думая ни о чем. Смотрит на страстные лица Эль Греко… «Нет, я не оттуда! Я не Мария Магдалина и не испанская сеньора». А длинные залы тянутся, переплетаются. А за окном Нева все так же говорит о XIX веке. Марина ходит, не думая, ей кажется, что и глаза можно закрыть, картины сами окликнут её, позовут. Но время, уже, время… Надо идти домой на съёмную квартиру, спящую где-то в глубоко спальном районе.

Ах, если бы хоть раз кто-то встречал её в квартире. Свет был бы зажжён, а на столе накрыто. Тогда бы можно было почувствовать себя здесь дома!.. Но нет, только тишина, тишина. Одно время в квартире с ней жила кошка, но и та сбежала, когда Марина выпустила её погулять. И след простыл. Лучше скитаться по подвалам, чем жить в этой тихой, одинокой квартире. Или нет, не скитаться, а просто найти свой дом, вернуться домой.

И снова тянутся длинные долгие прямые улицы. Длинные, как жизнь, прямые, как чужая судьба. Кто она? Иногда сквозь полудрёму думает Марина. Откуда? И ноги снова ведут её в Эрмитаж. И снова она бродит среди картин и всё ищет, ищет то, чего сама не знает.

Серый дождь целует её лицо, нежно касается бледных губ. И ей тоже хочется целоваться. Но как ответить дождю, воздуху, миру? Быть может, нужно просто найти правильные губы?

– Мужчина, какой чай вы предпочитаете? Улун, Эрл Грей? Я бы посоветовала их. Молочный Улун – подойдите, понюхайте, – Марина подносит открытую баночку с чаем к своему носу и манит к себе покупателя. Мужчина подходит, склоняется над баночкой, Марина стремительно целует его. Изумлённый, он не знает, что сказать.

А Марина:

– Нет, это не вы, простите.

Губы ищут другие губы, но все встречные губы не те. Поцелуй в жизни и поцелуй на экране – разные поцелуи. Может, она просто пересмотрела слишком много фильмов?

– Девушка, да что вы себе позволяете! Я женат, и приключений не ищу!

– Извините, вы были одеты слишком элегантно. Просто подумала, может, это вас я ищу всю жизнь.

– Вы сумасшедшая, девушка!

***

– Ты милая, Марина, но странная. Тебе не надо ничего от отношений кроме поцелуев? Да? – пытается уяснить красивый хипстероватый парень.

– Нет, мне теперь и поцелуев не надо. Твоих.

***

– Марина, вы уволены, слишком много жалоб от покупателей.

Марина молчит, хотя отчего-то ей смешно.

– Ну, вы хоть скажите что-нибудь? Вы хорошо разбираетесь в чаях, но целовать всех встречных мужчин на рабочем месте?!.

Марина снова улыбается чему-то. Это все ей снится. Нет ни работ, ни зарплат, только серые улицы заплетаются большими узлами площадей, только голуби летают над ними, высматривая случайные хлебные крошки. И серое, серое небо. И лета нет уже несколько лет.

***

Денег становится меньше день ото дня. На этот месяц ещё оплачена тихая квартира в спальном районе. А потом?

Отчего в этом ненастоящем мире есть аппетит? Есть холод, стужа среди вечной поздней осени? Листья снова опали, голые брейгелевские ветки тихо тоскуют на сером небесном фоне о своём несбывшемся.

– Девушка, отчего вы тут стоите?

– Нет, я не проститутка и не попрошайка.

– Зачем же вы тогда лезете целоваться?

– Зачем вы сказали «лезете»? Это пошлое слово. Нет, вы не тот. Простите, я больше не буду вас целовать.

Поиск новой работы затягивается. Что-то она упустила. Поэтому всё и идёт не так. Нужно совсем немногое. Но что?

И снова, снова тянутся долгие залы Эрмитажа. За окнами бьётся в осенней истерике Нева. Нева, это древнее чудище, стянутое смирительной рубашкой из гранита. Нет, ей не Неву. Ей…

Она оглядывается по сторонам. И видит, вон он – её мужчина с умными карими глазами. На тёмном фоне в рубашке с гофрированным воротником. Написано: «Неизвестный художник. Портрет молодого человека». Но погодите, погодите… Марина закрывает глаза. Осталось сделать совсем немного.

Она подходит всё ближе, ближе. Дотрагивается до полотна руками.

Издали уже бежит музейная бабушка:

– Девушка, девушка, что вы делаете? Вы заплатите штраф. Это же вандализм.

Но Марина уже не слышит её. Она хватает из угла стул. Забирается на него. И прежде, чем бабушка выбьет стул из-под её ног, она целует мужчину. И проваливается в картину.

Бабушка в ужасе замирает, только была перед ней Марина, и вдруг её нет. Зато на картине рядом с мужчиной теперь находится благородная дама в строгом платье с гофрированным воротником.

 

Читайте также: