ЗА КОНЯ-ПОЛЦАРСТВА

Алексей ВЕТЮКОВ

За коня – полцарства… Не такие уж фантастические строчки теперь. Сейчас лошадь себе позволить могут немногие, вернее, конь превратился в роскошь и ушел из быта крестьян куда-то в города. Теперь лошадь — диковинка даже для села. У нас собак породистых и кошек полно, а коней не стало.

И величавое изящное животное привлекает взгляды всех без исключения от мала до велика. Первые находятся под впечатлением от вида столь статного, сказочного почти зверя, а вторые окунаются в детство и испытывают вновь удивление и радость от этого старого доброго знакомого.

А ведь еще недавно лошадь была членом семьи, помощником по хозяйству и настоящим боевым товарищем и в радости, и в печали. И речь идет не об арабских скакунах, а об обычных конях рабочей породы, что без всякого гонора были вместе с простыми людьми на работе в поле и в лесу. Доставляли грузы и товары там, где и по сей день одни направления, без всяких претензий ко времени года и суток…

Теперь лошадь за редким исключением только людям на потеху: на ярмарках детей катают, да ради статуса в конюшне стоят, ну или на ипподроме где, а вот простоты и настоящей деревни в этом мало. От того такие истории, как с Умницей — так лошадь эту зовут, будоражат самые искренние эмоции и теплые воспоминания, а за хозяев гордость берёт: ведь такое дело делают, берегут настоящий русский дух деревни!

А ведь я лишь однажды — и то за седлом! — катался на коне Буяне с пастухами. История эта уходит корнями в мое босоногое детство, в то время когда колхозных коров ещё пасли на лугах, а с утра и под вечер тяжелым гулом заводилась дойка и качали молоко в цистерну.

Мне, наверное, только шесть лет стукнуло, а может, и чуть больше. Я исправно исполнял свою работу погонщика, и по утрам уводил коров из деревни на поле к пастухам. Сперва под контролем деда, а потом уж и сам, имея только вичку[1] в руках и безмерную рубаху на плечах. Рукава закручены до локтя, в чем-то всегда измазаны. Портки, легкие, на булавку спереди справленные, чтоб не спадали и сапоги, в которых слегка болтались босые ноги, ну а на голове — кочка болотная, потому как дюже не любил стричься. Всегда боялся, что мне уши отрежут, потому и не давался, а волосья[2] — как проволока, да густые такие, что запутаться в них труда не составляло. Да и два вихра на голове. Волосы у нас растут по спирали, и, если у среднестатистического человека вихор один, то у меня их два на голове. Мама с бабушкой шутили часто по этому поводу, дескать, когда маленький был, так корова языком лизнула и вот теперь на голове ежиком ершатся волосья.

Деловито погоняя скотину, я шел по дороге, поправляя вечно сползавший рукав, изредка взмахивая вицей в воздухе, задавая темп движения нашему великому посольству на пастбище. Хоть коровы были и больше меня, но покорно слушались: то ли из уважения, то ли оберегая меня. Ведь в такой компании не сразу поймешь, кто кого выгуливает. Мы быстро штурмовали окрестное бездорожье, огибая глубокий канал мелиорации, и шли сквозь деревню к пастбищу. Там уже ждали нас пастухи, и коров к этому моменту набиралось с десяток.

Я загорелся идеей напроситься покататься на лошадях. Тогда мне они казались такими большими и добрыми, несмотря на довольно боевой нрав пастухов, что лихо орудовали плетками и сгоняли окрестных бурёнок в стадо к колхозным коровам, отправляя всех вместе на зеленые луга.  Сразу с утра я не решился подойти, да и больно суетливо там. Пастухи вдвоем кричат, свистят, пришпоривают коней и уводят стадо вглубь пастбища, огибая скопление коров на пару скачков лошади. А как грациозно они плыли по полю, ведь если не стук копыт, так кажется, будто по волнам скользят!

Вернулся домой и стал продумывать план, как всё-таки напроситься в наездники к пастухам. Решил, что просто раньше за коровами выйду, а они уж будут тут на старой ферме рядом стоять, так там я и в седоки заделаюсь. Время летом быстро летит, и солнце уже стало скатываться к лесу. Я тихим сапом направился к заветной опустевшей уже ферме, где в теньке полдничали пастухи с лошадями. Найти их было не сложно, потому как окон на ферме уже не было, как и ворот, а воду для чая они кипятили на костре, и дымок обозначил точное их местонахождение.

Как пастухов звали, я уж не вспомню, но помню, что был я тогда уж очень стеснительным, сперва ненавязчиво бродил рядом и только потом подошел поближе. Пастухи, простые деревенские мужики, меня не прогнали, а даже порасспрашивали, мол сколько коров у меня на деревне, всех ли погоню и не боюсь ли этого дела? Я деловито отвечал, что работа мне это нравится и скотины лишней не погоню в деревню — все равно ставить некуда. Молоко уважаю только у бабушкиной коровы — у Пестряны, а у Зорьки, второй буренки, молоко не такое сладкое и даже соленое. Мужики только хохотали и соглашались со мной, а я все тянулся к лошадям.

Их пара была: лошадь — не помню клички, и конь — Буян. К кобыле мне пастухи не дали подойти — буйная. Буянко –  с бельмом на глазу, темно-коричневого окраса, а рипеи[3] в хвосту и гриве даже как будто ему подходили и завершали удивительный образ простого рабочего коня. Отчетливо помню, как лошади между собой, а может, даже и с пастухами переговаривались утробным ржанием с топотом. Я, конечно, побаивался сначала, но, набравшись смелости, Буяна погладил и даже рипей колючий из гривы достал. Глаза у коня были большие, какие-то понимающие и добрые.

Подошло время к сбору коров на колхозную дойку и по частникам в деревни. Я скромно попятился к дороге и, стесняясь спросить, перебирал сухой репейник в руках, поглядывая на сборы пастухов и себе под ноги. Как вдруг мне послышалось:

 — А поехали — прокачу!

Я бросил всё из рук и подбежал к Буяну. Пастух мне объяснил, мол, крепче держись да помалкивай и лишка ногами не стукай. Указал, куда взяться руками и посадил за седло прямо на коня: считай, что хост почти из меня рос!

Буян в это время покорно стоял и оприходовал полкотелка заварки, причмокивая. Опосля пастух вывез меня на коне из фермы и сам в одно движение оказался передо мной в седле. Дернул ногами в стремени и крикнул: «Ну!» И мы помчались к стаду. Казалось мне, что до него километра полтора, не меньше, но ,чувствуя лишь свист в ветра в ушах, да подпрыгивая как мячик, я с трудом держался за наездником. Казалось, что мы летим, а стук копыт никак не давал толком и слова сказать.

Я даже испугался и молча держался, почти закрыв глаза, подлетая на каждом шаге лошади. Пастух, как свойственно молодому лихому парню, всё прибавлял ходу и только присвистывал. В какой-то момент и вовсе показалось, будто в воздухе мы, и только копыта слегка касаются земли.

Поездка закончилась, не успев начаться, ведь пастухи понимали, коли увидят меня на лошади, так не сладко придётся и мне, и им потом. Спустив меня на землю, где я чуть не упал с непривычки, они отправились дальше загонять скотину и отделять от стада колхозного деревенских коров.  Собрав своих бурёнок, я вприпрыжку бежал за ними и погонял, будто бы сам на коне вокруг ездил, стуча сапогами и поднимая пыль!

Правда, радость моя недолго длилась. Узнали дед с бабушкой о моём катании, и нагоняя мне крепкого дали, ведь с лошади упасть — простое дело,  так и покалечиться можно, или, например, копытом вдогонку получить, а во мне и весу-то тогда было пуда два да и только. Отпускать меня одного к стаду не стали, чтоб не тянулся опять к пастухам.

Однажды вечером я деда спросил. Он на скамейке любил посидеть у огорода после полива. Мол, дедушка, а как вы догадались, что я на лошади то катался? Он, положив ногу на ногу, подозвал к себе, и щурясь от дыма папиросы, что ловко перебирал во рту, взял меня за руку и сказал: «Ты когда еще будешь кататься, так обратным хватом за седло цепляйся, чтоб костяшки не натирать эдак. Усек?» — с прищуром и улыбкой закончил дед. Я, расцветая такой же хитрой улыбкой, покорно кивал головой, а бабушка из окна, как будто за нами следила, грохнула: » Я вам дам, дьяволы, сейчас! Ты опять старый не делу учишь! Хулиганьё!» Я аж присел, а дед добавил: «Да полно тебе, мати, будто сама не издила[4] на кобыле с пастухом, да и со мной не один стог так утолкли! «

А потом все как-то быстро и закончилось. И колхоза не стало, и коров пасти некому,  и лошади исчезли… Ныне с восхищением смотрю на хозяев, что берут себе под крыло не только овец и коз да свиней с коровами, но и лошадей. Скажете, а куда нынче с ней? Косит трактор, рулоны из сена и соломы делает трактор, пашет – он же. Лошади — лишь напоминание об ушедшей эпохе свершений, где с обычным крестьянином они поднимали поля сохой, таскали по ледянке лес с делянок, развозили почту и продукты, куда угодно возили в дождь и в грязь и любое ненастье. Стояли вместе с простым человеком и в праздник, и в лихой год, когда ни «полуторок», ни танков еще не было.

Чудное создание! Наверное, и человека современного без лошадей не было. И кроме прямого тяглового назначения у них есть важное – может быть, самое важное чувство! — сопереживать человеку и понимать его. Там, где мы люди, не сможем ни руками, ни словам другого поднять, лошадь, лишь мордой уткнувшись в плечо, может, человека из любого горя вызволить.

[1] Вичка (диал.) – прут.

[2] Волосья (диал.) – местное произношение слова «волосы».

[3] Рипеи (диал.) – репейник.

[4] Издила (диал.) – особенность вологодского произношения «иканье»: «издила», а не «ездила», «исти», а не «есть» и т.д.

***

Алексей Ветюков – прозаик, публицист, журналист. Участник семинара молодых авторов Донбасса и других регионов России «Братья по духу». Победитель конкурса журналистских материалов «Раздумья на родине» к 90-летию В.И. Белова. Публиковался в журнале «Вологодский лад», сборнике «Братья по духу». Живет в селе Шуйское Междуреченского округа Вологодской области. Из автобиографии: «Отучился в местной школе 11 классов, дальше поступил в Вологодскую ГМХА им. Н.В. Верещагина, где освоил направление подготовки «Лесное дело» и имею за плечами степень бакалавра и магистра в этой стезе. Надо сказать, что и супругу встретил в стенах академии. Увы, работать по профессии не сложилось, но благодаря этим перипетиям я нашел себя в эпистолярном жанре, радуя подписчиков газеты «Междуречье» в родном поселке. На одну зарплату не проживешь – так у меня и работы две: корреспондент газеты и звукорежиссер в центре культурного развития. Сочетание столь интересных трудовых жанров, позволяет быть в центре событий и общаться со своим читателем и слушателем вживую, порой перенося на бумагу интереснейшие истории земляков».