ПОЭЗИЯ РОССИЙСКИХ ДЕРЕВЕНЬ

Любовь ФЕДУНОВА

 

Уединение

 

/Уединение: уйди
В себя, как в прадеды феоды…
Марина Цветаева/

Уйти в себя, когда глубокий омут
Покрыт, как прежде, ряской молодой,
Когда , над ним взлетая, чайки стонут,
Соединяя небеса с землёй,
Пожалуй, невозможно и не нужно:
Душа открыта миру и светла,
А плечи ветерок ласкает южный….
И вновь меня тропинка позвала
К часовенке над тихою Ижорой,
Которая с любовью стережёт
Полей необозримые просторы
И небо, что закатом обожжёт…

Её когда-то разорили люди —
Воронкою зияла пустота,
И кирпичей вокруг лежали груды…
Но возродилась снова красота.
Её златоголовое убранство,
Задумчивость и кротость — сердца путь
От пустоты бездушного пространства
К тому, что жизни составляет суть.

«Уйди в себя» — таков завет поэта,
Чтоб жгучей правдой веяла строка.
А мне объятья распахнуло лето,
И утопила грусть мою река.

 

Старые деревья

 

Деревья шумят перед вспаханным полем,
Листвой обновлённою кроны сплели.
Нелёгкая в жизни им выпала доля —
Хранить уголочки родимой земли.

Корявы стволы, да и сучья горбаты,
Но тянутся стройным рядком до небес.
Весенним дыханьем природы объяты,
И тихо вздыхают, взирая на лес.

Но лес далеко, за бегущей дорогой.
Туда не попасть им вовеки веков…
А здесь — они полю — большая подмога:
Зимою хранят кладовые снегов.

Весною гордятся, что вспахано поле.
Ведь сколько «гуляет» в округе полей!
Тоскуют, что русское поле — в неволе,
Что мало осталось у поля друзей.

Спасибо, деревья, за всходы и пашни,
Цветенье и колос могучей земли,
Что думы храните России вчерашней,
И новые думы теперь обрели!

7.06.2020

 

Поэзия российских деревень

 

Поэзия российских деревень.
Она — как жатва золотого хлеба,
Колосьев спелых солнечная звень,
И в лужах — опрокинутое небо.

Душистый каравай, и тишина в полях,
И кочерыжки сочные в корзинах,
И запахи антоновки в сенях,
И пот солёный на согнутых спинах.

И отчий дом, покинутый тобой,
К которому теперь уж не вернуться,
Где купол неба — чашей голубой,
И диск Луны — серебряное блюдце.

Унылые погосты в тишине,
Где белою зимой трещат морозы,
Где купол храма в мглистой вышине
Взирает на озябшие берёзы.

Там — белая пороша по холмам,
Чтоб колосу весной зерном налиться…
Поэзия — души заветный храм
И жизни незабвенные страницы!

5.10.2019

 

Осеннее поле

 

Покрыто поле серебром —
Зимы грядущая примета.
Трава поникшая — ковром —
Последний вздох и радость лета.

Дрожит зелёная трава,
Ещё надеется на чудо:
Не облетит с берёз листва,
Тепло вернётся снова к людям.

Прижались тесно на земле
Друг к другу нежные травинки,
Мечтая о былом тепле
И выгибая к солнцу спинки.

Но зов осенней тишины
звучит над полем не напрасно —
И от серебряной волны
Исходит дух последний, частый.

Так умирает прошлый день,
Но вслед за ним приходит новый,
Несущий птиц летящих звень
Под пологом небес свинцовым…

А по обочинам дорог-
Листвы последней ожерелье.
Ах, осень! Ты — пора тревог..
Морозной свежести веселье!

26.10.2018

 

Сирень

 

Как прежде, сирень за окном
Тревожит сердечные раны:
За тысячевёрстным холмом
Остались весны туманы.

Скользит одуванчик — душа
По горной долине детства,
Весенним разливом дыша,
С речною скалой по соседству.

А рядом клокочет река,
Каменья, коряги сплетая,
Сжимая в минуты века
И в детском раю пропадая.

Там день был по — птичьи крылат
И важно скрипели качели.
Там зорями луг был объят
Под звон молодой коростели.

Всё так же сирень за окном
Лиловым сияет разливом,
Где старый родительский дом
Стоит над речным обрывом…

И дум многоцветная вязь
На сердце моё ложится:
С былым не потеряна связь,
Коль в окна сирень стучится.

 

Лесные картинки

 

Поселилась зима надолго
В этот год в нашем тихом краю.
Март сердито на поле волглом
Примеряет сугробов скуфью.

Высекает он тщетно искры
Из зари восходящего дня.
Но, как прежде, висит монисто
Снежных хлопьев, стволы креня.

Спят под снегом тёмные ели,
В серебристой гирлянде звёзд…
Прилетит после злой метели
Спелых ягод отведать дрозд.

Клюнет ягоду красной рябины —
Снег посыпется белой стеной…
Веселят моё сердце картины,
Коль зима подружилась с весной!

***Примечание
Волглый — сырой, влажный
Скуфья — головной убор православного духовенства

 

Тоска по малой родине

 

Тоска по малой родине,
По чистому колодцу,
Хоть много в жизни пройдено,
В душе всегда проснётся.

Мне иногда мерещится
Дороженька к погосту,
Где речка тихо плещется,
Где деревянный мостик.

Полынь под ноги стелется —
И горечь сердце ранит.
Цветочною метелицей
Акация дурманит.

Веди, тропа заветная,
Меня в долину детства,
Где рощица приветная
Внимала зову сердца.

Веди к простору дальнему,
Под благостные звоны-
К истоку изначальному…
Я всё приму с поклоном.

Услышу голос скворушки
Заброшенного сада…
И, кроме этой долюшки,
Мне ничего не надо.

 

Горит звезда над берегом Ижоры

 

Горит звезда над берегом Ижоры,
Разглядывая реку и мосты,
Лесов, полей заснеженных просторы —
Огромный мир смиренной красоты.

Как лучезарно светит неба око,
Ласкает нежно сумрак облаков…
Наверное, ей тоже одиноко
Средь бесконечной россыпи снегов?

Но как бездонно, молодо свеченье
Её неброских трепетных лучей!
И это бессловесное реченье
Понятней, ближе праздничных речей.

Забудутся словесные укоры
И равнодушья холод, хмурый взгляд.
Горит звезда над берегом Ижоры,
Даруя мыслям и покой, и лад.

И ощущенье странное свободы,
Когда паришь над белою землёй,
Сливаясь сердцем с вечною природой,
Пронзит мой дух мелодией простой.

Дыхание небес Руси певучей
Вольётся в грудь широкою волной —
И станет мир вокруг светлей и лучше,
Наполнив сердце радостью земной.

 

Вспомню я осеннюю Николу…

 

Вспомню я осеннюю Николу,
Край густых лесов и тишины.
Помолюсь, как светлому престолу,
Миру нашей русской старины.

Облака над древнею дорогой
Вновь к причалу Вечности плывут.
И кружат у самого порога
Листья и на праздник  нас зовут.

За рекою, у смолистых сосен —
Тишина. Могильные кресты.
Здесь увижу я  подругу — осень
В  отблесках  смиренной красоты.

Станет сердцу грустно отчего-то,
И тоской повеет вдруг с полей.
Может быть, в предчувствии полёта
И прощальных криков журавлей?

Полетит душа к низине топкой
И к холмам, где кружит листопад,
Где за каждым кустиком и тропкой
Чувствую поэта  мудрый  взгляд.

 

 

Оранжевый листок упал на плечи…

 

Оранжевый листок упал на плечи,
И пробудилась спящая душа.
Околица — берёзовые свечи
И шорохи лесного камыша.

Дрожит роса на зелени осоки
В предчувствии снегов и ветряка.
Призывный клич над омутом глубоким
Свинцовые заполнил  облака.

Смешала осень запахи и краски.
Янтарно-изумрудные холсты
Развесила повсюду без огласки
Среди житейской нашей суеты.

В глубь Лукоморья повела тропинка,
Где дремлет богатырь-кленовый лист.
Спугнув чуть-чуть нарядную осинку,
Трёхрядку ладит ветер-баянист.

Лукавое, божественное рядом.
Сомнений ком — седая голова.
Но лечит всё осенняя прохлада
И превращает травостой в слова.

 

 

Изба на равнине

 

Изба  на  равнине. Узоры  оконниц.
И трактор, ползущий  за  дымкой  околиц.
Крестильная  каша  на  день  Акулины.
И вдов  молчаливых  согнутые  спины.

Изба  на  равнине. Щенки  под  забором,
Ежей  огородных — шуршанье  и норы.
Бессонные  ночи  от  лунного  света.
Изба  на  равнине — России примета.

Казармы  Петровы. Хрущевки-квартиры.
Куда  ни поселят  дельцы  да  проныры!
Изба  на  равнине — Россия  в осаде.
Ты — твердь  Аввакума. Ты — Сергий  в окладе.

Изба  на  равнине. Зарниц  полыханье.
И кленов  озябших глухое  дыханье.
Изба  на  равнине — земное  жилище.
Душа  с тобой  рядом  светлее  и чище.

 

 

Древняя алая кровь

 

Древняя алая кровь
В теле моем струится
В нем- и вражда, и любовь,
Страх потревоженной птицы.

В нем- Ярославны стон,
Стон, пробивающий горы.
Пыльной кольчуги звон,
Гул половецкой своры.

В нем- Ростислава крик,
Стугны холодные руки.
В нем- камышовый родник,
Леса ночного звуки.

Бабушки тихая грусть
В сердце моем навеки.
Русь, неоглядная Русь!
Как горизонт твой светел!

Ясен небесный покров
Тот, что омыт дождями…
Древняя алая кровь,
Жизнь озари стихами!

10.01.2013

 

Памяти архитектора Коробова

 

Дворцы Петербурга.
Вы — дети Растрелли,
Барокко взметнувшего к небу качели.
Парадные залы, огни и фонтаны
Рассеяли вмиг Петербурга туманы.

Сквозь призму лесов и шипение фабрик
Я вижу под парусом русский кораблик,
Летящий над морем в Галерную пристань,
Где Коробов строил дома неказисты:

Аптеки и склады, сараи для флота.
России нужна и такая работа!
Черти, архитектор, валы да стропила,
Готовь молотки да зубастые пилы!

Иваном назвали, Иваном крестили,
А где и когда, все архивы забыли,
Лишь помнят Голландии Новой каналы,
Как шёл он со службы смертельно усталый,

Промокшие ноги он грел у камина,
А рядом играли два маленьких сына.
За окнами ветер свирепый носился,
Но крепла Россия, и град возносился…

 

Черновики Пушкина

 

Иной боится откровений.
В черновиках — светло, умно.
Порядка нет, коль пишет гений.
Строка рябит… В глазах темно…

Перо за мыслью храбро мчится —
Не успевает, отстает.
Строка спешит с душою слиться —
ей не понять души полёт.

Здесь рифмы бродят холостые,
от Музы резвой убежав.
Простим ей шалости простые,
получше нрав её узнав.

Она сплетает паутиной
рисунки, строфы и слова
и от работы той рутинной
сама бывает чуть жива.

Но вдруг найдёт златую строчку,
легко, как будто невзначай,
и весело поставит точку,
поэта пригласив на чай.

 

Памяти Николая Гумилёва

 

Близится гроза. Но капитаны
Не боятся бури никогда,
Потому рукам их средь туманов
Доверяют жизнь свою суда.

Если мир высокому искусству
Открывает чуткое перо,
Помогает в том «шестое чувство»
И души вселенское добро.

Загляну в природу, как в обитель,
Где фиалка просится в ладонь,
Где кондор парит, как небожитель,
Где траву жуёт буланый конь.

Трудно верить, что умчит куда-то
Ветер надувные паруса
И за гордый дух придёт расплата —
Гребни волн взметнутся в небеса.

Но умчится с грозовым потоком
К небесам  предсмертная строка,
Уводя нас к подлинным истокам
От флюид квартирного мирка.

 

Троица Андрея Рублева

 

Все краски- лазурного лета.
Стою перед ней  не дыша:
К той чаше печали и света
Вспорхнёт и моя душа.

Когда-то была забыта,
Но, выдержав времени плен,
Явила нам то, что сокрыто,
Что Русь поднимало с колен.

Великая смертная чаша,
Всей будущей жизни залог,
Явила прозрение наше
Сквозь слёзы военных тревог.

Росточек добра и печали
Тянулся сквозь пыльную хмарь,
Когда все в округе стонали
И падал последний звонарь.

На хрупкие Ангелов плечи
Нежданные беды легли:
То было — Господне Вече
Над скорбью родимой земли.

И Духа Святого шептанье,
И думы, тревоги Отца,
И Сына земное дыханье —
Поили свободой сердца.

А инок ночами молился,
Чтоб чаша всесильной была,
И отблеск души  ложился
На тайну его ремесла.

 

Кто горел, а кто спасал —

 

Кто горел, а кто спасал —
Разница какая,
Коль орудий грозный шквал
Долетит до края,
Где сойдутся жизнь и смерть
В страшном поединке?
Будет ли звезда гореть
У лесной тропинки,
Иль под соснами зарыт
Будешь ты друзьями?
Сколько их, безвестных, спит…
Но осталась с нами
Обожжённая строка,
Та, что всё расскажет :
Как котлом кипит река,
Кто под танки ляжет…
Кто живой, а кто упал —
Разве в этом дело?
Каждый до конца стоял,
А броня — горела.

 

Память реки

 

Под рябью воды свинцовой
Тяжёлые танки лежат,
Внимая последнему зову
Сраженных войною солдат.
Ржавеют, покрылись илом,
Густым камышом поросли —
Свидетели скорбной силы
Поруганной Русской земли.

А рядом — снаряды и пушки,
Стволы пулемётов глухих
Вещают о прошлом друг дружке,
И солнце бросает на них
Лучей предзакатных свеченье
Средь груды седых облаков,
Где эхо былого сраженья
Осталось в горниле громов.

Здесь каждого сердце услышит,
Здесь грусти спрессованный вал,
Здесь ива легендой дышит,
Как в танке парнишка сгорал.
Здесь чайки надрывным криком
Напомнят о боли людской
И Ангел со светлым  ликом
Зажжёт небосвод заревой.

 

Осенняя вахта

 

Осенняя  вахта. Костер  над  землею.
Осенняя  вахта — ни  сна, ни  покоя.
Здесь  минное  поле  в траве  затерялось,
И сердце  солдата  навеки  осталось.

Палаточный город. Заросшие  лица.
Лопата  «гармошкой» — земля  не  сестрица!
Тяжелая  глина, как  рыжее  тесто.
А где-то в кармане — письмо  от  невесты.

Солдатское  братство — по  склонам  овражьим.
Багряной  листвою  и пухом  лебяжьим
Устлать бы здесь каждому нежно могилу.
Но хлещут  дожди, и траншею  размыло.

Лишь  крест  деревянный, да  холмик  из  глины.
Да  плач  журавлей, пролетающих  клином.
Да крепкие  руки  парней в камуфляже,
Кто  твердо  стоит  у России на  страже.

Они  называют  себя  следопыты.
Надежде и вере  сердца  их  открыты,
Что  каждый  в окопе  оставленный  воин
Креста  православной  России  достоин.

Ни жалоб, ни  вздохов. Мозоли забыты.
И шесть только капсул, где имя сокрыто.
А рядом лежат  безымянные  братцы.
Но  память  жива — и живут  ленинградцы!

 

Фронтовая весна

 

Объятый  ночной  тишиною,
Вздремнул  приумолкнувший  лес.
Портянки — над  серой  золою
Да  веток  обугленных  треск.

Носилки  из  жесткой  шинели.
Скупая  мужская  слеза.
Молчат  опаленные  ели.
И мамины  рядом  глаза.

Но  детства  зеленые  тропы
Отброшены  словом  «ВОЙНА».
В нем — танковый  рев  и  окопы
И в  двадцать  блестит  седина.

Польется  в  размякшую  душу
Письма  материнского  весть.
А  ворон  с  рассветом  закружит;
Убитых  сегодня  не  счесть.

Костер  недогарками  тлеет.
Расстрелянных  звезд  тишина…
Но  грустные  думы  развеет
Вдохнувшая  порох  весна.

Шумит  муравьиное  братство
На  бруствере  желтой  земли.
В  лесном  растревоженном  царстве
Подснежники  вновь  расцвели.