ВЕЗЕНИЕ 4

ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ

В те годы Иисус был распят на кресте, и все его дела воскресли. Многие русские творцы завершили свой жизненный путь, оставив после себя настоящие сокровища, шедевры, изобилие бесценных, жизненных достижений. Я же просто предвидела этот год как идеальное время, чтобы наконец-то чем-то заняться. Начать. Они решили умереть, а я родиться. Разве я не опоздала? И важен ли возраст для таланта? В любом случае, я считаю, этот знаменитый тридцать третий год играет важную роль в жизни каждого человека. В этот период мы переживаем своего рода полный разворот к лучшему или, наоборот, получаем по заслугам.
У меня, временной москвички без постоянной работы, все знакомые были простыми, безусловно, благородными, бесконечно интересными и умными душами, только мне нужны были люди пера, с которыми бы я соединилась и двигалась вперёд, уходила с мёртвой точки. Но нет, эта неутомимая запятая была стойкой. Как пиявка, она высосала мои последние силы и угрожала продлиться.

Я получила вид на жительство на три года. Сначала я работала в колледже профессором, пока не пришла другая девушка с незначительными требованиями и большей грудью. Она отправила меня прямо в Тихую улицу, которая раньше называлась Липова аллея. Так началась новая история, и я приступила к работе официантом в баре «Молоко». Многие гости приветствовали меня жестом головы, который мы называем знаком уважения при встрече двух людей. Они утверждали, что я не просто обычная официантка, но обладаю джентльменскими, врождёнными манерами и необычайной способностью к общению, богатым словарным запасом, так что меня ждёт светлое будущее, которое однажды наступит, само собой, с ветром.


А я как раз думала, что делать, когда у меня истечёт срок паспорта, и как с этим справиться? Проблема была еще и в том, что пока я пыталась продлить визу, русские раскопали в моей биографии, что когда-то меня обвиняли в романе со студенткой. Так наказала меня, распустив слух, одна беззубая девочка – Оливера за то, что у нас на выпускном неполной средней школы были одинаковые платья. Но как объяснить русским, у которых нет пощады к таким вещам, что то была не я? И меня поймали на курении марихуаны…

Все это свидетельствовало о том, что я всё ещё не могу жить на русской земле, поэтому в темноте под русским небом я ждала белые ночи…

Это были июньские сумерки, в которых словно небесный художник играл красками и раскрашивал небо. Солнце пробивалось нервно, желая сесть, старательно спускалось в убежище. Я бегала от стола к столу в белом фартуке с красными горошками и несла два переполненных подноса. Вспоминалась прошлая ночь, когда к нам приехали российская поп-рок-группа «Звери» и знаменитый Роман Билык, у которых я попросила песню «Югославия» российской группы «Тату». Незабываемый момент. Как купленный момент. Как салфетка на все тяжёлые дни вдали от дома. Мне показалось, что в тот момент Югославия снова заклеилась. Как будто штаты зашили и запели в унисон. На русском. Так как я была далеко от дома, у меня возникло ощущение, что это могущественное государство все ещё где-то существует, но меня нет там, чтобы убедиться в его существовании. Думая об этом, я почувствовала, что наступаю на что-то и так слабенько падаю на пол. Подняв глаза, я увидела парня в светлых джинсах и кроссовках Conversse, по которым разливалось горячий кофе. Он встал и нахмурился. Я тоже. Внезапно время словно остановилось, и мы просто ждали, что будет дальше. Кто первым заговорит, крикнет, вызовет босса, покинет бар. Он смотрел на меня серьёзно, сердито. Я тоже на него так смотрела. Его верхняя губа шевельнулась. Моя губа двинулась так же. Вдруг мы рассмеялись. Когда пришел босс, парень попросил разрешения посидеть со мной несколько минут и разрешить дело. Фактически, он хотел узнать обо мне больше. Я сказала ему, что пишу, и это его обрадовало; так как он работал журналистом. Мы тут же устроили кофе, и он дал мне полезные советы, а также контакты людей из творческого мира. Моя первая литературная критика. Сложнейшая. Моя единственная ошибка, без которой я бы не умела делать правильные ходы. Думаю, так оно и есть, что-то хорошее должно ударить вас, чтобы выучить урок на будущее. Другой мой преследователь. Пощечина моей неопытности. — Я назначу встречу в девять тридцать утра, принеси эти материалы. Принесите колонки и рассказы.
— Не знаю, буду ли я успевать утром… Это горсть станций метро, и у меня назначена встреча в полдень.
— И что? Используй моменты. Может, ты меня боишься?
— Я должна?
— Всякая всячина!
— Просто поговорим.
— Верно. Я знаю, что ты придёшь.
И как я могла не приехать. Я здесь столько лет, и ничего не происходит. Я жаждала перемен. Что такое семь станций по отношению к пустоте повседневной жизни за полные семь лет, которая планировала состариться на Тихой улице?! Было ужасно жаркое утро, за сорок, асфальт таял. Пассажиры в метро висели на поручнях как вороны, все были мрачные, уставшие и грустные. Воздух пахнул беспокойством. Душили – неуверенность и опасения встречи. У самого выхода, рядом с дверью, сидела девушка необыкновенной красоты. Спокойная, кроткая. Она смотрела вдаль, а по щёкам ее текли слёзы. Выражение её лица было далеко не печальным, просто спускались прозрачные шарики и скатывались по милому лицу. Так впечатлительно – для тех, кто ищет указания. Я также приписала эту деталь своему июньскому утру как важную. Но что она должна сказать? На Киевском вокзале блондинка вышла, и её провожала женщина.
— Она слепая. Так грустно, мама, — сказала девушка передо мной.
… А чуть позже я оказался в редакции …
— Я привезла некоторые свои рукописи. Когда у тебя будет временя, посмотри, — сказала я солидным русским языком.
— Конечно, красавица!
В просторном кабинете „Правды“ листы рассказов, отпечатанные на пишущий машинке, сразу упали, и руки Бориса на мгновение обняли меня за талию. Он меня удивил, я этого не ожидала. Так ловят птицу и не могут отпустить, а то она улетит. Его губы изо всех сил пытались найти мои. Я защищалась, уткнулась головой в его грудь, боролась; я не должна! Но…семь и более лет на слабой русской еде, которую я не любила, потеря сил из-за усталости, потеря самообладания… И вот я уже баловалась мягкими губами журналиста.

… Все четыре станции метро обратного пути я смотрела на жёлтую бабочку, которая приземлилась на любовные истории Гессе, купленные тем утром в магазине за несколько рублей. Размышляла, что, может быть, этот маленький волшебник – всего лишь один из тех, что живут один день, тогда как я прибываю всю жизнь на одном пути, и никуда не попала. Он может проснуться,трансформироваться, как гусеница и улететь, как самое прекрасное чудо природы. А что я? Куда я иду? Во что я превращусь? Любовница? Никогда! Вот где крылья ломаются, сынок. И ты умрёшь, как самое страшное насекомое. Немедленно вставай, переодевайся, сделай что-нибудь, чтобы получить крылья и улететь, исчезнуть. Я так и сделала. Решила перестать видеться с ним, отомстить ему за конфликт в редакции и продолжать жить по-старому, но, похоже, судьбой так не было написано. На Беляевской прошло СМС.
— Писака на высоких каблуках, как дела? Без драмы, пожалуйста! Я жду тебя завтра утром. У меня два яблока. Неочищенные.
— У меня нет времени, пришли мне их на электронную почту.
— Смешно, ничего! Давай, что с тобой?
— Я не могу сейчас стучать, я не в порядке. Это не мой день.
— Можешь прийти вечером!
— Давай, следи за событиями в районе Смоленя, оставь в покое район Никшич!
— Не будь на краю сердца!
— Я не на краю сердца, но в конце Москвы, и мне всё равно! Хорошо, пока!
— Ты нечестна! Ты могла зайти, чтобы ещё раз я взглянул на эти царские уста, как будто из двора Романовых.
— Ну, да. Знаешь что, я научу тебя, как получить поцелуй, не бегая по редакции!

Читать предыдущие главы: 

Часть 1 : ЗДЕСЬ 

Часть 2: ЗДЕСЬ 

Часть 3: ЗДЕСЬ 

Читайте также: