В ОДИН КОНЕЦ
Алексей БУТУСОВ
Рассказ опубликован по итогам выездного литературного семинара, который провел Союз российских писателей в Ярославле. Вступительное слово Александра Евсюкова читайте ЗДЕСЬ
Ангелина была во всём лучше Вики. И велосипед у неё был современнее – синий, блестящий, с наклейками-лейблами модными. И волосы Ангелины вьющиеся, золотистые. А улыбалась она как эффектно – аккуратно, сдержанно, осторожно, нежно! Всегда улыбалась — её невозможно было представить в плохом настроении. С ней можно было поговорить о чём угодно: и поведать о том, как кормить рыбку-попугая в аквариуме, и похвастаться, как у тебя хорошо получается вышивать стразами, и поделиться мечтой стать художницей. Ангелина могла стать лучшей подругой Вики. Только вот почему-то через пару недель после такого разговора у Ангелины появлялось непременно три аквариума с самыми дорогими рыбками-попугаями, потом вдруг на странице Ангелины обязательно появлялись фотографии, как здорово – куда лучше Вики — она вышивает стразами. А ещё через неделю у Ангелины обязательно оказывалась дорогая толстая книга – в блестящей суперобложке – «Самоучитель по рисованию для начинающих»
Удивительно ли, что через неделю после того, как Вика призналась Ангелине, что ей нравится Андрей, мальчик вдруг перестал «лайкать» Викины записи. Вчера на качелях за посёлком Андрей качал Ангелину точно так же, как в мае Вику, только улыбался ей ещё лучистее, а потом… Потом проводил почти до самого дома. И на своей страничке выложил фото с ней. А с Викой не выкладывал.
«Пусть любовь к Андрею перейдёт от меня к отличнице Варе», – собрав свои мысли, прошептала Вика. Вике хотелось посмотреть на отличницу, какие она в сентябре будет получать отметки, когда так же все уроки будет думать о нём.
Не получилось. Чудесный дар Вики на чувства не распространялся. Только на физические ощущения. Их передать получалось. Ощущение голода. Холода. Боль. А вот грусть никак не передавалась, Вика пробовала.
…Об этой своей странной, удивительной способности она узнала случайно, прошлой весной на контрольной по математике. Лил сильный дождь. За окнами было сумрачно, словно был не апрель, а ноябрь. Страшно хотелось спать: Вика снова до трёх ночи играла в телефоне. Теперь девочка даже придерживала веки пальцами – иначе они закрывались бы сами. Ни одна задача не решалась: спать хотелось до невозможности.
Отличница Варя, Викина соседка по парте, так и строчила. Правильные решения так и выскальзывали с кончика её ручки.
«Пусть я поменяюсь этим с… Варей», – внезапно подумала Вика и в ту же секунду почувствовала бодрость и свежесть. Тут же она украдкой взглянула на Варю. Её голова лежала на парте. Глаза были закрыты.
Вот это да! А разве так можно? Почему же никто никогда об этом не говорил?
– А бывают ли люди, которые умеют передавать своё состояние другим людям? – осторожно спросила Вика у учительницы. – Например, тебе очень хочется спать, ты про себя скажешь: «хочу, чтобы вместо меня захотелось спать такому-то человеку» – и сработает?
– Ну что ты, – улыбнулась Марья Васильевна. – Это невозможно. Это противоречит физиологии человека.
Что невозможно – это Вика и сама знала. Но когда после кросса на спортплощадке у школы Вике страшно захотелось пить, и она мысленно приказала «пусть вместо меня захочется пить учителю физкультуры», то вдруг почувствовала, что пить ей не хочется вовсе. «Наталья Петровна, у вас случайно водички с собой нет? – вдруг спросил у завуча Антон Ильич, отмечавший время прибежавших. – Что-то пить так хочется. Жара».
Когда Вика забыла не только позавтракать, да ещё и вдобавок не взяла деньги на обед, а есть очень хотелось, она «передала» своё желание толстому Чижову – и тот тут же на ближайшей перемене вернулся из столовой с пятью пиццами, семью «Сникерсами» и тремя пирогами с повидлом.
«Надо же, это всё я ему подарила, а он не догадывается!» – Вике было весело как никогда. Она вдруг почувствовала себя выше всех других людей. Даже какую-то власть над ними.
В тот день, когда произошла эта история, Вику после завтрака вдруг позвал к себе в комнату папа. В руках он держал три распечатанных билета на самолёт.
– Сюрприз, – хитро улыбаясь в рыжие усы, сказал он. – Вылетаем завтра. Отель пять звёзд. Город Анталья.
Турция! Мечта Вики! Целых десять дней – ни бесконечных дождей, ни «Пятёрочки», в которую так надоело ходить за хлебом и молоком, ни этих одинаковых домов-«панелек», ни огорода бабушкиного – а будет чистый песок, сочные приплюснутые персики и медовые, тающие на языке абрикосы.
Только море. Огромное, сливающееся на горизонте с небом. Чурчхелла в ларьках – такая красная сосулька сладкая. Загорелые краснолицые турки и разлапистые пальмы, пятизвёздочный отель и посты в «Инсте», которые все ребята будут «лайкать» и завидовать Вике. Будет райская жизнь, о которой девочка могла только мечтать. Интересно, Ангелина тоже через две недели в Турцию полетит? Ага, как бы не так – через две недели будет самое время в школу собираться!
Чемоданы собраны, а до завтра оставалась уйма времени. Оно, как нарочно, вдруг стало тягучим, медленным. Стрелки на часах будто застыли – Вике даже иногда казалось, что они сломались.
Тогда девочка взяла в сарае велосипед и поехала кататься. Она отъехала далеко. Наверное, километров за пятнадцать от дома. Девочка мчала на своём стареньком велосипеде мимо заброшенных ферм, поросших крапивой, дачных деревенек, берёзовых рощ. Утром прошёл ливень, и над чуть пожелтелыми августовскими полями поднимался тёплый, пахнущий сеном пар. Вика ехала в одной футболке и чувствовала кожей рук волны тёплого воздуха. «Как хорошо, – думала девочка, представляя себя лежащей на огромном горячем пляже с пенистым коктейлем в руках.
Внезапно дорога пошла под гору. Но Вика так замечталась, что сперва и не заметила, что гора крутая. А когда опомнилась, велосипед уже летел на скорости света по крутому скользкому спуску прямо к бетонному мосту через реку. Из-под колёс разлеталась крупная галька. Летели старые дубы по сторонам дороги. Летели облака. Летел мир. И, прежде чем Вика успела нажать на тормоза, переднее колесо вдруг круто занесло в сторону, велосипед развернуло, что-то звякнуло, и неведомая сила швырнула Вику в канаву. Первое, что ощутила девочка, когда поняла, что произошло – сильную острую и жгучую боль в правой ноге. Вика подняла голову и с удивлением увидела, как далеко от неё валяется забрызганный грязью велосипед. Девочка попробовала было встать – не тут-то было! Ногу вдруг пронзила такая боль, что Вика невольно застонала и снова упала в тёплую, влажную грязь. От боли на глазах выступили слёзы. Что делать? Звонить маме, чтобы она за ней приехала? А как же завтра Турция? Ногой даже не пошевелить. Вот тебе и посты в «Инсте», вот тебе отель, вот тебе чурчхелла…
Вика приподнялась на кулачках. Вроде ничего больше так уж сильно не болит. Только нога. Девочка оглянулась по сторонам: вокруг не было ни души. «Ну что ж, значит, пусть будет так, – подумала девочка и сказала про себя: – Пусть боль в ноге перейдёт от меня к Ангелине, а у меня всё будет хорошо».
Вика встала на ноги, выбралась из канавы, вскочила на велосипед и поехала к реке отмываться. Главное – лицо, руки. Ссадины не такие уж и большие. А футболка грязная – ничего, грязь высохнет, сама отстанет.
Постепенно вечерело, но раньше девяти дома было делать нечего. Тогда Вика решила сделать «дальний круг» через Никиткино – там живут симпатичные хаски, а ещё там много дикой коринки.
Передавать чувство голода другому, конечно, удобно, но вкусно поесть всё равно приятнее.
Передавать чувство голода другому, конечно, удобно, но вкусно поесть всё равно приятнее.
На удивление Вики, коринка оказалась вся объеденная, точнее, обклёванная дроздами. Один дрозд, невероятно толстый, сидел на верхушке дерева и отчаянно трещал. «Ну вот, гады», – разозлилась Вика и поехала прочь. «Ну и ладно. Завтра же – Турция!» – подумала девочка, но – странное дело – мысль о Турции почему-то уже не вызвала такого счастья и восторга.
Дорожка повела мимо плотины, где когда-то они рыбачили с дедушкой, и девочка увидела, что плотину всю разворотили – наверное, намечался ремонт. «Ну вот, и тут всё испорчено», – Вика вдруг почувствовала, что от радостного настроения, с которым она выехала, не осталось и следа. «Это всё коринка, – решила девочка. – Ну, и плотина».
Становилось душно. Где-то вдали собиралась гроза, клубясь сизыми, пока ещё очень далёкими тучами на горизонте. «Гроза останется тут, а я уже завтра буду там!» – подумала Вика, и тут же поймала себя на мысли, что не подумала, а заставила подумать. Обратный путь казался ей почему-то особенно долгим. Зря поехала длинным путём. Не хватало ещё под грозу попасть. Но прошёл час, два, а тучи как клубились вдали, так и клубились, только воздух стал ещё более душным, спёртым, будто наэлектризованным.
Ноги еле крутили педали. Вика даже не вспомнила, что можно передать кому-то усталость. Наконец, вдалеке в синеве позднего августовского вечера показались знакомые дома-«панельки».
Вику не ругали. Наверное, потому что мама с папой утомились от долгих сборов. Мама только спросила, сколько денег на её «планшете» и умеет ли она подключать роуминг. Высохшая футболка казалась не такой уж и грязной. А папа заглянул только, чтобы пожелать дочке спокойной ночи: он решал какие-то вопросы по работе с товарищем по телефону.
Спать пока не хотелось. Вика села к окну, отодвинула штору. Как там сейчас Ангелина? Теперь, в одиночестве вечера, спрятаться от мыслей было некуда. Ну а что Ангелина? Да у неё уже нога, небось, прошла. Подумаешь. Ей ведь не надо в Турцию завтра лететь, у неё может и поболеть нога. Красиво горят рыженькие огни на телевышке. С ними уютно засыпать. Вике вдруг отчётливо вспомнилась та боль, что пронзила её. Получается…Ангелину пронзила такая же боль? Вон, в окошке одноэтажного дома Ангелины до сих пор горит свет. А может, позвонить ей? Вот ещё, они же в ссоре. Или дойти? Типа занести панаму, которую Ангелина ей одолжила ещё две недели назад, а Вика всё забывает отдать.
– Ты куда это на ночь глядя? – мама, закутанная в полотенце, высунулась из ванной.
– Я на минутку!
Вика выскочила на улицу. Надо же, какой тяжёлый, густой воздух. Совсем не вдыхается. Внезапно ещё не совсем ночное, но очень тёмное небо осветила вспышка. Гром раздался секунд через семь: он был теперь уже не гулким и далёким, а мощным, раскатистым, трескучим. Гроза была уже где-то близко. Вика пустилась бежать – не то от страха попасть под ливень, не то просто не терпелось в чём-то убедиться, спасти себя от чего-то более страшного, чем гроза. Девочка сократила путь – махнула через заброшенный огород, обожгла голые ноги крапивой, споткнулась о ведро. Калитка у Ангелининого дома была открыта. Надо же, а всегда запирали. Девочка вошла в палисадник, и вдруг в раскрытом окне, за занавеской, услышала жёсткий громкий голос Ангелининой мамы.
– Я из тебя вытрясу это, – резко, неприятно кричала мама. – Я всё равно узнаю, что ты на «заброшке» была. Сколько раз я тебе говорила: не смей лазить в эти недостроенные руины! Вот, доигралась.
– Мамочка, я тебе честно говорю, я там не была… – тихо всхлипывала Ангелина. Вика первый раз слышала, как она плакала. – Я дома сидела. Читала.
–А откуда тогда перелом ноги? Что ты мне сказки рассказываешь?
– Я честно…
– Ах, честно! Хорошо, ещё что только перелом, могла бы так грохнуться – костей не собрали бы. Ну, раз честно, голуба, то ты у меня дома сидишь до восемнадцати лет. Отныне я запрещаю тебе все прогулки кроме как до школы и обратно. И точка.
Вика услышала, как снаружи захлопнулась дверь комнаты. Ей вдруг стало страшно. Молния сверкнула совсем рядом. Девочка подкралась к самому окошку и на цыпочках заглянула вовнутрь.
– Анге-лина, – тихо позвала она.
Ответа не последовало. За шиворот Вике упало несколько холодных, тяжёлых капель.
– Ангелина!
– Вика?
Через минуту уже лил дождь одной сплошной стеной. Девочки сидели на расправленном диване, среди белых взлохмаченных одеял. Нога Ангелины была в гипсе. Рядом с кроватью стояли два новеньких костыля.
– Я сама не знаю, как так, – тихо говорила Ангелина. – Я правда просто так сидела за столом… Читала. Мне тут принесли одну книгу, про кота-детектива. И вдруг внезапно нога сильно-сильно-сильно заболела, я аж закричала. Не смогла даже встать с места… Позвонила маме. Она тут же примчалась с работы, сразу же поехали в город, в травмпункт. Сделали рентген – перелом. Вика, я сама не понимаю, как так…
– Может, ты где-то раньше упала? – Вика посмотрела на узоры на ковре. Когда-то и у них такой висел, когда Вике года три было. Старый, советский.
– Нет, не падала… Вика, что же теперь делать? – Ангелина вдруг обхватила двумя руками Вику за шею и крепко обняла.
За окнами раздался удар грома. Вика почувствовала, что ей становится невыносимо жарко. А мурашки по спине бежали, как от холода. Она боялась перевести взгляд с ковра на Ангелину. Нет, нельзя на неё смотреть. Нельзя…
– Теперь я точно никогда не увижу папу, – вздохнула Ангелина. – Завтра был бы первый и единственный шанс, а теперь я три месяца буду в гипсе. А я так ждала завтрашнего дня.
– Папу?
Гром ударил где-то совсем рядом, наверное, в крышу соседнего дома. Или в тот самый беспокойный тополь, который так качает от ветра.
– Я его никогда не видела, Вик. Точнее, видела только в раннем детстве. Мне был год, когда он уехал в Архангельск. Я вообще не знала, что у меня папа родной есть. Думала, что дядя Лёша – это и есть мой папа. А потом, когда дядя Лёша ушёл от нас, настоящий папа вдруг мне сам написал Вконтакте. Но ещё раньше я у мамы фотку случайно в телефоне нашла, где она с папой. «Это один мой друг детства», – сказала тогда мне мама.
– Ну и?
– Завтра папа будет проездом через наш город, – продолжала Ангелина. – Он мне написал. Он проходил лечение в больнице в Москве, теперь едет домой. Поезд семь минут стоит. И я так надеялась, ждала… Держи яблоко, Вик. Вкусные они у нас, конфетные. У вас нет таких.
– А если с мамой на машине?
– Мама не поедет. Рассорились они тогда крепко, мама сказала, что не хочет ни на минуту возвращаться в прошлое. И меня не повезёт. Ты кусай яблоко, Вика.
Ангелина сидела в ночной пижаме и гипсе – такая добрая, домашняя, тёплая. Вика не верила своим глазам. Хорошая, настоящая. Как можно было такую ненавидеть?
– Не нравится яблоко? Вика, у нас на кухне есть торт. Хочешь, я тебе его принесу? Я пока ещё не научилась на костылях, но….
– Нет! Нет, пожалуйста, не надо, – Вика почувствовала, как в горле у неё появилась оскомина – так бывает, когда наешься ягод черёмухи. – Яблоко вкусное. Самое лучшее яблоко. А папа ведь обязательно будет ещё мимо нашего города проезжать на поезде, не правда ли?
– Не знаю, – Ангелина посмотрела в окно. – Болеет он сильно. Может, и не будет уже проезжать.
– Он поправится, обязательно поправится! Мы с тобой вдвоём накопим денег и вместе поедем к нему в Архангельск. Хочешь? Хочешь, я одна накоплю на нас двоих деньги?
– А если я теперь навсегда останусь калекой? Вдруг нога не срастётся, бывает же такое. Буду всю жизнь ездить в инвалидной коляске…
– Ну что ты…
– Ну и пусть. Главное, что у меня есть ты. Вик, ты ведь меня не бросишь никогда?
Вика решительно поднялась с кровати.
– Ангелина, засекай время, – теперь Вика уже смотрела на не узоры ковра, а подруге прямо в глаза. – Ровно через десять минут всё пройдёт. Перелома не будет. Гипс станет больше не нужен. Завтра ты увидишься с папой!
Вика выскочила в окно, не дождавшись ответа, выскочила так же, как и забралась. Дождь закончился, сквозь лохматые тучи тускло светила половинка луны. Девочка бежала по лужам, не разбирая дороги. Где-то из темноты залаяла собака, кто-то за кустами свистнул. Пахло свежестью. «После грозы – озон», – в памяти всплыла фраза, которую любил когда-то приговаривать Викин папа. «И чистый горизонт», – шутила мама.
В свою комнату Вика прошмыгнула незаметно. В квартире уже погасили свет. Ещё бы, двенадцатый час! Девочка разулась в темноте, легла на кровать и забралась под одеяло. Можно было бы это сделать прямо там, в комнате Ангелины… Но кто бы тогда понёс Вику на руках? И зачем пугать подругу? Пусть она думает, что всё прошло само…
«Пора, – подумала Вика и приготовилась к острому приступу боли. – Пора»
По спине снова пробежали мурашки. Но ведь если сейчас она сделает это, то – прощай, Турция? Мама с папой полетят одни? Нет, скорее всего, тогда они не полетят вообще. Три путёвки, три желанные путёвки пропадут…
А ведь она уже пообещала Ангелине, что гипс ей больше не нужен будет. Что всё с ней будет по-прежнему!
Надо решаться. Пора.
Ведь вернётся только боль. Гипс-то не перенесётся. Придётся ехать в травмпункт, делать снимок, и это всё сейчас ночью? Или придётся терпеть боль до утра, долгую страшную ночь, а утром, когда счастливые родители проснутся, готовые к далёкому путешествию, сказать, что… А что сказать? Придумать, что ночью упала с кровати?
Вику пробрал холод. Может, не надо? Ангелина, может, и не поверила последним словам, которые сказала Вика уходя.
Нет, надо. Теперь – непременно надо. Вика зарылась поглубже в одеяло.
«Пусть это перейдет от Ангелины обратно ко мне», – прошептала девочка и вся сжалась, приготовившись мужественно переносить боль. Пусть даже в двух ногах сразу. В трёх. В четырёх. Любую боль, какую нужно будет, Вика перетерпит. Но только чтобы Ангелина обязательно встретила папу и хотя бы эти семь минут, последние семь минут они провели вместе.
Но ничего не произошло.
«Пусть боль в ноге и перелом от Ангелины перейдут снова ко мне!» – громче зашептала Вика.
Всё было по-прежнему.
«Значит, это может быть только… в один конец?» – с некоторым облегчением подумала Вика. Значит, пусть всё остаётся как есть.
Тут Вика ясно, отчётливо увидела, как Ангелина лежит там у себя, и с надеждой ждёт, но нога как болела, так и болит.
Нет, так не может быть. Всё должно стать на свои места. Навсегда!
«Боль, пожалуйста, вернись ко мне, – тихо прошептала Вика, поглаживая ногу. – Ну что тебе стоит?»
Девочка вспомнила её – резкую, острую, заставляющую скорчиться. И представила Ангелину, точно сама на минуту стала Ангелиной. Зацепившись за воспоминание, она мысленно потянула боль к себе, представляя, как она медленно перетекает от подруги к ней самой. Боль потекла, и Вика с радостью, облегчением и тревогой выдохнула. Выглянула из-под одеяла и увидела сквозь шторы огни телевышки: они горят, значит, всё в порядке. Значит, так и должно быть. Боль текла. Сперва неуверенно, слабо, едва заметно. Затем сильнее, ощутимее, всё нарастая.
И Вика знала: у Ангелины сейчас с такой же скоростью боль затухает и вот-вот прекратится вовсе. А впереди была ночь – долгая, тревожная и счастливая.
***
Алексей Бутусов — поэт, прозаик. Родился в 1988 году в Карабихе, детские и юношеские годы провёл на территории музея-усадьбы Н.А. Некрасова. Окончил Ярославский педагогический университет имени К. Д. Ушинского. С 2009 года работает в школе преподавателем русского языка и литературы. С 2010 года является руководителем детской литературной студии «Проба пера». В 2016 году стал победителем регионального этапа Всероссийского конкурса «Учитель года России». Разработчик авторских образовательных программ курса внеурочной деятельности «Проба пера», учебных пособий по развитию речи и литературному творчеству. Участник многих литературных семинаров и мастер-классов. Автор двух книг прозы и сборника поэзии. В 2020-2021 годах вошёл в лонг-лист премии имени К.И. Чуковского, в шорт-лист молодёжной премии «Восхождение», занял 1 место в Международном конкурсе «Детское время» (номинация «Проза»). Член Союза российских писателей с 2021 г.
