КОНКУРС ПРОСВЕЩЕНИЕ ЧЕРЕЗ КНИГУ: КОНЦЕПЦИЯ ОЦЕНКИ

Немногие знают внутренний распорядок работы книжного эксперта, его сомнения и колебания так же, как свои служебные и семейные обязанности.

Но тогда разве не отличный повод рассказать о них теперь, когда столькие достойные авторы и издательства получили отличие Открытого конкурса изданий «Просвещение через книгу», поэтапно и подробно?

***

За несколько недель до итоговых совещаний рабочий стол эксперта испытывает изрядную перегрузку: на него из кабинета руководителя конкурсных процессов переезжает семь-восемь стопок великолепных изданий. И вот наступает момент, когда стола перестаёт хватать. Следовательно, пробил час ротации – первичной, как бы выразился селекционер, селекции того, что нужно читать в первую очередь. Кого же и что?

Наша словесность подразделяется на великолепно изданную литературу и изданную, по негласному уставу, обычно. Эксперт «Просвещения через книгу» помнит: определяющий принцип конкурса – взыскание качества издания. Если в книге употреблена бумага высочайшего качества, она, будто бы парадный мундир, говорит о том, что изданию вовсе неспроста придан и блеск, и стать. Так особенно празднично выглядящие (с миниатюрами и буквицами начальных глав свёрстанные, украшенные индивидуально подобранными шрифтами) тома укладываются в первую стопу.

Нужна ли книге твёрдая обложка, оглавление, тиснение, вопросы праздные, потому что риторические. А – закладка в виде ленточки? А – заботливо укрывающие иллюстрации полупрозрачные кальки? А – именной указатель? Всё, на что только способно издательство, и нужно, и требуется, и оценивается по высшему баллу, потому что каждый признак старой книжной культуры уже знаменует издателя и автора как вкативших на гору Просвещения неподъёмный камень смыслов.

Подобных почестей ещё до официального признания заслуживает не так много книг. Жировическое Евангелие или ««Добрым людям на услышание. Поморские рассказы, былины, дневники» Бориса Викторовича Шергина – произведения издательского искусства, перед которыми и эксперт, и никак не связанный с оценкой человек восхищённо ахнут.

«Чудесная полиграфия», говорим в отношении истинных красот, и не часто задумываемся о том, какие элементы составляют признаки этой самой книжной красоты. Не лучше ли отдать себе в них самый прямой отчёт?

• Истинно красивая книга увесиста, даже если в ней и не так много текста. Легковесность книги – не знак того, что автор и издатель поскупились, но того, что такая книга – этап исключительно промежуточный, фиксирующий взятие некой высоты, но и у автора, и у издателя впереди, в обозримой перспективе ближайших лет брезжит настоящая работа над безусловным итогом,
• Истинно фундаментальное издание и полноцветно, и монохромно, если того требует содержание, а фактура страниц его напоминает тонко резаный пластик, и сразу становится понятным, что такая книга, бережно поставленная на видное место, будет жить гораздо дольше, чем те, что застали её пришествие,
• И, наконец, истинная книга торжественна. Всё в ней отсылает к эпохе, когда спешка означала принадлежность к низшим сословиям, и потому она открывается как двери парадного зала королевского дворца, и анфилада её глав знаменует возвышенное путешествие по сокровищам духа. Здесь, как в органной музыке, не может быть ни единого знака безвкусицы или случайности, звучащей диссонансом.

Вот каковы стандарты, и вот каковы требования.

Имеет ли право эксперт устраниться от них во имя содержания, вопрос номер два. Отвечаем и на него: нет, не имеет. Книга бедная, почти нищая, изданная за несколько дней, может превышать своим содержанием академические труды, готовящиеся по двадцать лет, но лишь тем, что вопросы, что она задаёт, вопросы, о которых кричит, подобно брошюре или листовке, здесь и сейчас обозначают наше бытие, как апостольская проповедь в толпе, на рынке, ввиду лобных мест.

Нет, я не стану попрекать иных издателей в том, что у них не хватило средств на издание более фундаментальное. Я знаю нищету, я знаю её печаль, когда даже самый элементарный вопрос о твёрдой обложке представляет собой неразрешимую дилемму. Я знаю и равнодушие, охватывающее автора перед выходом книги простой, как нищенка – что воля, что неволя, какая разница? Главное, что текст уцелел, и набран, и свёрстан, и маленький тираж, как детский кораблик щепки и спички с натянутым лоскутком, отправляется по нестерпимо блещущему мартовскому ручью за пределы микрорайона. И передо мной вставала дилемма, что лучше, пять экземпляров в твёрдой обложке, или двадцать в мягкой, и каждый раз, кажется, избирал для себя тираж, а не вид.

К слову, так и не смог осознать, какие претензии у моих коллег возникли в отношении вёрстки «Гибридная война против Сербской Православной Церкви» Слободана Стойичевича! Какое разоблачающее исследование, какое знание материала! Поля, отступы – безупречны, хотя книга собиралась весьма спешно, но и результат оказался, на мой взгляд, превышающим все возможные запросы. Хотите ли вы досконально знать реализуемую на сербской земле «нашими западными партнёрами» технологию разрушения Православия, желаете ли осознавать, что те же подлые приёмы будут осуществляться в России завтрашней и послезавтрашней? Читайте Стойичевича.

При назначении баллов эксперт неизменно помнит, что высокая оценка является результатом и содержания, и оформления. Отношения с книгой складываются иногда мгновенно, но временами только постраничное чтение и неизменное ощущение светлой глубины может намекнуть, что за изданием стоит гораздо больше, нежели оно поначалу выказывает: жизнь и судьба, вереница испытаний и автора, и его героев, трагедия, разрешившаяся чудом.

Диалог, складывающийся у эксперта с книгой, уникален: да, он читатель, и если оценивает, не в сторону уменьшения, как прожжённый клерк из ломбарда, а прямо напротив. И для того, чтобы книга сказала, а эксперт ответил, книги переезжают к нему домой в самых просторных до загрузки рюкзаках и сумках. Домашнее чтение – практически гарантия того, что всё нужное будет и вычитано, и усвоено, и прочувствовано.

Нельзя, например, читать «До свидания, мальчики» Дмитрия Шеварова в транспорте. Книга о поэтах, погибших на Великой Отечественной. Второпях — не получится, хотя книжные эксперты прежде всего виртуозы «транспортного» чтения, волшебники отстранения от любой окружающей обстановки. И тем не менее, читателю книги рекомендуется молитвенная тишина. Увидите и оцените: только в тишине. С подступающими слезами.

***

Критерии у каждого эксперта образуются самочинно, но внутренне все эти системы, если угодно, сходятся в одной, хотя и довольно обширной области оценки значимости издания. Стоит лишь вникнуть в понятие «новизны», как внутреннему взору предстанет целый спектр обобщений:

• насколько книга сообщает уже известные факты, и насколько она открывает прежде никогда не публиковавшиеся и потому никогда не муссируемые события, и до какой степени, следовательно, автор воспринимается систематизатором, а до какой – первооткрывателем,
• укладываются ли открытия автора в общий строй предыдущей мысли, или соображения его не только далеки от канона, а и представляют собой основание для совершенно иного канона, одним своим существованием противостоящего столь многому уже постулированному, что границы дозволенного размышления оказываются изрядно размытыми.

Вот на чём, собственно, и зиждутся сомнения и колебания эксперта: канон или внутренний разрыв с ним, стиль, подача, само собой разумеющееся или рискованное и почти «экстремистское» высказывание. Их доля, мера и степень. Их допустимость. Их правота.

Допустима ли смена экспертной оценки? Это выяснится на заседаниях.

***

Конкурс «Просвещение через книгу» обязан быть объективным. Я не раз наблюдал воочию, как тонко и «над сиюминутными эмоциями» подходит к оценке книг председатель конкурсной комиссии, как вовремя размышляет над проблемными аспектами её секретарь.

Справедливость! – вот начало начал. Сомнение экспертов – их сомнение, но воля их к выделению из полутораста изданий шести лучших в каждой номинации – закон, требующий соломоновой мудрости. В итогах, что подводятся на заседаниях, а спорах вокруг «плюсов» и «минусов», высказываниях, порой превращающихся в торжественные тирады или обвинительные периоды, ищется мера справедливости, и находится. Всегда. Постоянно. Неизменно.

И главным итогом долгих, затягивающихся на три с лишним часа прений обязана явиться истина и справедливая, и милосердная для всех, и авторов, и издателей, что и произошло несколько дней назад, и увенчалось наградами всем тем, кто служит современной словесности бескорыстно и верно, самозабвенно и от начала и до конца.

Какими словами поздравить подвижников, я примерно себе представляю: в них не должно быть патетики, перекрывающей смысл. Он же осмысленнее иных уже потому, что в нашем времени каждое издание существует в цепи не столько книгоиздания (книг в стране издаётся около ста тысяч), сколько в системе общего гуманитарного знания. Оно углубляется, конкретизируется вокруг идеи существования нашей страны. На неё, как и прежде, есть как минимум две точки зрения, и одна из них подразумевает, что Россия обязана служить остальному миру «и людно, и оружно», и слушаться этого самого остального мира как младшая сестра, не обращая внимания на «отдельные ущемления» — все они-де во благо нам. Иная точка зрения раскрывается в убеждении, что мы никому служить не обязаны, и никакие доминионы не могут склонить нас презирать своих предков, своей истории, а жить мы способны без всяких указаний извне, опираясь на чувство национального достоинства и веру Христову. Этим точкам зрения, как Западу и Востоку у Киплинга, «не сойтись».

Конкурс «Просвещение через книгу» направлен в сторону второй точки зрения, и уже тем самым поддерживает людей, осмелившихся представлять Россию самостоятельной цивилизацией, имеющей все присущие цивилизации естественные права на самоопределение в мире, склонном к предательству и Христа, и себя самого.

С тем авторов и издателей и можно уже в семнадцатый раз поздравить и пожелать им и милости Господней, и сил на дальнейшие труды. То, что все они обернутся к славе Отечества, лично для меня несомненно.

Источник: Правчтение