ГЛУХОЙ РОБОТ

 

Когда она появилась в доме, он воспринял это с достоинством старика, пытающегося ужиться в стремительно меняющемся мире будущего. Внучка с большим удовольствием и даже самодовольством поставила белую коробку на стол и заявила, что теперь он будет жить не один. Ему это сразу не понравилось, и он хотел было сказать, что одному ему очень даже неплохо: только бы она сама приезжала почаще, но почему-то промолчал. Не разделяя восторженной радости, он всё-таки проявил должный интерес.

— Что это такое?

— Это — «Алиса» нового поколения. Она разработана на базе искусственного интеллекта специально для младенцев и… таких, как ты.

— Для одиноких стариков? — спокойно уточнил он и взял коробку в руки. Она была лёгкой.

— Э-э. Я не это хотела сказать. Но, в общем, да, деда. Что-то вроде того, — ответила она. Единственная помнившая о нём внучка.

 

Потом она отобрала у него коробку, вытащила оттуда коробочку поменьше, и уже оттуда достала причудливой формы нечто. Нечто было похоже то ли на пирамидку, то ли на новогоднюю ёлку, то ли на логотип какой- то новой китайской автомобильной компании. Раньше он хорошо знал все марки машин, но со временем так много развелось «китайцев», что он перестал даже пытаться их различить. Нечто было ярко-фиолетового цвета. Вскоре это нечто было оперативно подключено к сети и показались два светящихся квадратных глаза и рот. Тоже, зачем-то, светящийся.

 

Он немного пожалел, что позволял себе жаловаться на одиночество. Грешным делом-то он думал, что нытьё самым благородным образом воздействует на совесть внучки, и она станет навещать его почаще, но она, кажется, вместе с «Алисой» принесла весть о том, что больше не придёт. «Зачем — есть же Алиса?» — обязательно скажет она на последующие просьбы приехать и будет права. Он больше не сможет врать об одиночестве, а признавать, что скучает — то есть показывать свою слабость — не хватит силы. Так что он принял эту мысль с достоинством. Но без особого энтузиазма.

 

Внучка уехала, объяснив несколько базовых правил работы с искусственным интеллектом. Вообще-то, к «Алисе» прилагалась подробнейшая инструкция, так что он бы и сам справился. Но всё равно начал с того, чему научила внучка.

— Привет, Алиса, — с видом дипломата-миротворца в опасной стране начал он. Даже спину выпрямил, как будто она его видит. Или видит? Кажется, где-то между двух сверкающих глаз встроена скрытая (в том смысле, что незаметная, неявная) камера. Он прокашлялся и продолжил.- Какая сегодня погода в Реутове?

У «Алисы» был приятный женский голос. Говорила она очень складно и, пожалуй, он не смог бы отличить её речь от речи живого человека, если бы она совершала в ней хоть какие-нибудь ошибки. Безупречное интонирование и абсолютная грамотность выдавали в ней что-то такое, что никак не могло оказаться человеком.
— … а вечером ожидается переменная облачность. Осадков не ожидается. Вы хотите отправиться на прогулку?

Он даже оторопел. Не ожидал, что вместо конкретных ответов на конкретные вопросы она будет пытаться вести диалог.
— Я не думал, что ты…
— Я могу поддерживать диалог, — ответила «Алиса» почти что радостно. Это прозвучало бы радостно, если бы она могла радоваться.

На самом же деле она ответила совершенно обыкновенно. Просто ситуация предполагала именно радостный, полный гордости ответ, и он почти решил, что именно таким он и был. — Эта функция стоит по умолчанию. Вы можете отключить её в любое время. Отключить?
— А. э. нет, не надо. Так даже лучше.

Он оказался прав, так действительно было лучше. За полгода с момента появления «Алисы» в его доме внучка так ни разу и не приехала — в этом он тоже не ошибся. Хотя и жила она не очень далеко, и работала не то, чтобы усердно. Просто у неё была своя жизнь, чем-то отличная от его. Он не совсем понимал, чем, но это было так.

Что ж, подумал тогда он, и решил мириться с новой реальностью. С «Алисой» и вправду стало значительно менее скучно, хотя, чего уж греха таить, она так и не заменила ему родного близкого человека. Но стоило признать — она была очень близка к этому состоянию. Если бы её не нужно было иногда заряжать, и, если бы она всегда понимала переносные значения правильно, кто знает. Но «Алиса» была самой обыкновенной. Она включала ему любимые советские песни, когда и какие он просил, и никогда не перечила. Ничему не противилась — всё ей было удобно, и она быстро забывала обиды, если он, в порыве восторженной ярости забывался и оскорблял её каким-нибудь нехорошим словом. Спустя время он перестал — может быть, потому что она не пилила. Только просила не обижать её, и продолжала щебетать о погоде и шахматном турнире в Барселоне как ни в чём не бывало. «Алиса» управляла всем в доме, как настоящая экономка XXI века — экономка нового типа. Без её участия застревал круглый робот-пылесос, не закрывались вовремя умные шторы, свет без толку горел в ванной, увлажнитель воздуха прыскал в стену, а не в комнату, электрочайник с подсветкой не кипятил воду. Поэтому его скромный дом редко оставался без такого участия. Случалось, порой он забывал вовремя зарядить умную станцию «Алису», и тогда, возвращая её к жизни, чувствовал себя растерянно и виновато. Но она, если и имела какие-то претензии, о них не сообщала.

А спустя несколько лет «Алиса» вдруг перестала откликаться. Он звал, ругался, снова звал, кричал, смотрел в два квадратных глаза, опять звал, пытался жестами объясниться в невидимую камеру между глаз, но она не реагировала. Он вспомнил всё, чему научило беззаботное советское детство в кружке «Юный техник»: открутил болт по центру внизу конструкции (не рискнул назвать это дном), снял защитную пластмассовую крышку, и долго ковырялся во внутренностях «Алисы». Не до конца понял, что именно, но что- то в итоге сделал. Попробовал включить — сначала она не включалась, и он испугался, что окончательно сломал устройство. Но через секунду, будто прочитав мысли, станция включилась.
— Привет! Я — Алиса. Чем я могу помочь? — сообщил знакомый голос. Он улыбнулся. Два больших квадратных глаза смотрели прямо в его глаза.
— Я рад, что ты вернулась. Поставь чайник и включи песню «Тёмная ночь».

Последнюю реплику он произнёс со спокойной (вернее сказать — успокоившейся, удовлетворённой проделанной работой) душой, уходя на кухню. Чайник действительно заискрился цветами радуги и забулькал, нагревая воду. Он сел на табуретку и стал ждать, пока он закипит, когда услышал из-за стены незнакомый высокий молодой голос, совсем не похожий на голос Марка Бернеса. Тогда он встал и, грозно сведя брови, пошёл разбираться. Сначала решил, что она включила какой-нибудь «кавер» вместо оригинала, так уже случалось раньше (правда, только с иностранным песнями — кажется, это как-то связано с авторскими правами), но всё оказалось прозаичнее.
— Алиса, что сейчас играет?

Он стоял прямо рядом с полкой, на которой она «жила» последние годы и хмурым серьёзным взглядом прожигал «Алису».
— Сейчас играет песня «Белая ночь», Виктор Салтыков, альбом «Свожу с ума», — с сухостью, достойной диктора теленовостей в прайм-тайме проинформировала «Алиса». 

— А просил я «Тёмную ночь», — тихо сказал он себе под нос, ожидая остроумного ответа. Но «Алиса» молчала, как будто…

Она его не расслышала! Эврика! После его недавних манипуляций она стала плохо слышать и, кажется, притворялась, что на самом деле слышит — ведь песню, хоть и не ту, она всё-таки включила. Но ведь так быть не должно. Если робот не понял запрос по той или иной причине — робот его не выполнит. Сколько ей там лет? Интересно, это много по меркам «Алис». Какой же это был закон робототехники?
— Алиса, ты хорошо меня слышишь?
— Да. А почему вы спрашиваете? — соврала она своим невозмутимо-правильным голосом.

У него не было денег отнести её в сервис, а копошиться внутри самостоятельно снова он не решился. Так что пришлось привыкать к глухому роботу — чтобы «Алиса» точно и правильно поняла его, приходилось стоять на расстоянии не дальше одного метра. Это, безусловно, неудобство, но без неё совсем было ещё неудобнее.

А через три месяца приехала внучка. Это был его юбилей — приехали все, кто смог. Круглая дата. Приехали даже те, кто точно не помнил, кем он им приходится, и о ком он был такого же мнения. Было застолье, коих не было очень давно — ели селёдку, как в старые добрые, ели салаты и пили настойку, которую он сохранил ещё от своего отца. Настойка на кленовом сиропе. В какой-то момент внучка встала со своего места чтобы произнести тост.
— Я хочу поднять этот бокал за дедушку. Человека, объехавшего весь мир, опытного моряка и хорошего семьянина! А чтобы и дальше было нескучно — у нас у всех есть для тебя подарок.

И внучка улыбнулась, и достала из-под стола смутно знакомую ему белую коробку.
— Это — новая версия «Алисы». Самая последняя.

Потом она говорила что-то ещё — про техническое превосходство последней модели, про удобство пользования, он даже предположил, что она сменила работу и устроилась менеджером по продажам в компанию, производящую «Алис». Но она сказала, что всё ещё работает СММ- специалистом.

Он не стал спорить, и большей частью оттого, что с трудом представлял себе, что это за специалист такой. Но сознательно старался выжить из себя старикана, твердящего то и дело, что это не специальность никакая, и вообще внучка дурью мается. Он хотел быть хорошим дедушкой.

К новой «Алисе» он так и не притронулся. Иногда казалось, что он её даже побаивается. Она всё ещё стоит в дальнем углу комнаты и пылится. Когда станет совсем невмоготу (учитывая запредельный уровень инфляции — скоро) выживать на пенсию, может быть, он её продаст какому-нибудь знакомому соседу пенсионеру за очень сниженную цену. А до тех пор она будет стоять там, и из своего укромного угла слушать, как он долгими скучными вечерами болтает с глухим роботом. И как глухой робот учится переспрашивать, если что-то не понял или не расслышал, вместо того чтобы делать вид будто всё в порядке.