ВРЕМЕНА ГОДА
Марианна ДУДАРЕВА
Лауреат 2 степени, Всероссийский молодежный
литературный конкурс им. А.Л. Чижевского
Антропософская проза
Фрески
Этих фресок может быть много, а может не быть вовсе, они со-здания духа человека, которому завещал сто лет назад Велимир Хлебников вести духовный дневник. Припоминаю его слова: «Заклинаю художников будущего вести точные дневники своего духа: смотреть на себя как на небо и вести точные записи восхода и захода звезд своего духа». Каждый поворот головы может стать роковым, а может просто обернуться еще одним днем или ночью. Ты точно не знаешь, где Оно тебя поджидает, но в глубине души своей все-таки рассчитываешь когда-нибудь с Ним встретиться, как русский Иван-дурак, который идет туда, не зная куда, ищет то, не зная что. Итак, фрески, как Крохотки, как Швы[1] жизни, из которых складывается необъятное бытие и невыразимое инобытие.
ВРЕМЕНА ГОДА
Весна
Сухая трава полонит землю, где длинными, где редкими волосами устилает ее. Ты ищешь зеленую былинку, но еще рано, погоди. Полюбуйся этой картиной и подумай — уже весна, но поля пока пустые, жухлые, как осенью, но с надеждой они ожидают дождя и солнца. Весна и осень сошлись в цвете и свете, и в этом схождении, рождении чего-то необыкновенного великая тайна — недавняя спячка трав, цветов и корений, их смерть обрывается… жизнью. Значит, смерть — сон. Мы привыкли, что жизнь обрывается смертью, но ведь природа нам показывает и другие метаморфозы. Сонная трава, у которой нет никакой надежды стать яркой и сочной, становится вдруг полезной мамушкой для молодняка.
Эх, молодость. Вечная молодость.
Лето
А чего ты ждешь от лета? В самый зной, днем, ты прячешься в тени любого деревца, которое попадется по дороге домой. Куда ты идешь? В обе стороны — дом. Один — твой, привычный, хорошо знакомый, обжитый, другой — в лето, в поле, которое дает надежду на новую жизнь, на праздник. Ведь скоро Купала. Русский человек всегда ждет этот день, пахнущий кострами, сорванными цветами в сочных венках девушек и звездами. Лето уносит надежду. Лето — зима наоборот. Живешь и радуешься, и тоскуешь, зная, что буйство чувств всегда недолго длится. Лето — это сон наяву, день ночью, когда хочется жить наоборот. Сон. Легкий сон. Сон-дурман, сон-горюн.
Спим днем.
Осень
Почему люди не радуются утру, просыпают его? Немного схватило землю, подернуло инеем, но былинки-травинки ведь еще прорастут по весне… Мы любим этот переход, в этой смерти, постепенном угасании есть сама жизнь. Мы любим эту мерзлую землю, когда она уже коричневая и тусклая с маленькими островками первого снежка на ней. Вот сидит мальчик, улыбается, кажется, искренне. Хорошо бы чайку. Поезд трясет и будит дорожные настроения. Дома, дома, дома… Хватаешься то за то деревце, то за это, а нет его уже, и только впечатление наполняет сердце. Совсем светло, земля не стыдится своего инея, он скоро сойдет.
Хорошо на белом свете.
Зима
Начинаешь замечать людей на белом свете. Они по-особенному черные, не такие, как летом или осенью. Теперь видно. Бредут в белом поле, тонут в белой каше. Чувство тревоги, потом тоски будоражит душу. Так продлится еще долго, потерпи. Посмотри на прохожих, в их мерзлых лицах недоумение и отрешенность. Подумай о вечном. Зима приносит необходимый покой, который отняли лето и осень со своим буйством. Приготовил шубу? Хорошо, иди в поле-море. Нет конца ему? Хорошо. Ты уже плывешь, твой глаз не ищет опоры, ты лодка. А в городе? Люди ищут тепла, прячутся в дома, пропадая в пасти подъездов. Зима отрезвляет. Зима приносит надежду. На родство. Скоро елку поставят. Близкий и далекий соберутся.
Нет чужих. Нет лишних.
БРЕМЕНА ЧЕЛОВЕКА
Младенчик
еще не знает жизни, но уже знает смерть. Рождение — процесс наоборот. Пахнет молоком и сеном, близок к земле, к матери-земле, которая воплощает вечный круговорот жизни-смерти. Все его любят, лежит на волнах космоса — горизонтально.
Белый и чистый.
Юнец-семилетка до сорок сороков
прорывает пространство так же, как стебель воздух наполняет своими листьями, источающими аромат (ведь если прорасти глазами, как эти листья, в глубину). Сорняком или резедой? Пока не знает сам, но для нас приглядно и то и другое. Одно — в землю, обратно, к предкам на переплавку, другое — в небо, осчастливить и одурманить нас, не помнящих родства, своим ароматом. Чего ждем от него? Пока ничего, наблюдаем за его развитием, предощущаем метаморфозы.
Зрелость
дается трудно, не всех постигает.
Старость
знает жизнь, но еще не знает смерти, которая суть рождение наоборот. Жалеем, но не должны потворствовать жухлой траве, которая заслоняет солнце молодым побегам. Необходимый круговорот, порука жизни-смерти, для дальнейшего цветения-нарождения планеты, в котором мы перемалываемся, обстругиваемся, закаляемся, чтобы стать не просто листьями травы, а могучими сильными дубами.
Покой. Предощущение нового детства.
ЦВЕТА БЕЗ ЦВЕТОВ
Черный
Боимся и включаем свет, не всматриваясь в самую черную ночь, которая на самом деле радует утомленный глаз и подготовляет встречу с ярким полдневным солнцем. Не верим, никогда не верим перед рассветом. Если не будет черного, то не увидим и белого (а полюбите нас черненькими). Черное солнце Шолохова, черные ворота в Дрездене, черный человек Есенина, черный свет в суфизме. Купальские красные цветы в темноте легко отыскать. Черный свет потенциален — тайный свет.
Белый
Не ценим, не видим очевидных вещей днем, поэтому нуждаемся в оплодотворении, в одухотворении черным. Черные локоны Пушкина на смертном челе, «Черный квадрат» Малевича, кубачинское древнее чернение… Белый цвет — цвет мертвого и только в слиянности с черным дает нам живительную влагу жизни, когда «сосет под ложечкой», когда начинаешь ценить белое лицо (потец на челе).
НЕ ЛЮДИ
Дерево
Давно его не слушаем, а оно нас слышит и видит, босховский лес с открытыми глазами и ртами, есенинское «все от древа». Человек издревле сплетался с ивой и дубом, завивал березку, бережно вырезал орнамент для избы, одушевляя предметы. Мировая ось, оставленная человеком, засыхает, плачет — о нас. В «Петре и Февронии Муромских», помните, дерево, срубленное топором, не страдает, а превращается в эфир. Мы за него пострадать, поболеть должны. Оно нас воспитывает. Отец-лес.
Небо
Лишь звездное небо над головой поражает меня… Но и беззвездное, облачное небо тоже должно поражать. Кто знает, какое облако спустится к тебе прекрасной девушкой или грозным духом, в напоминание о мире духовном.
Поле
Как и небо для русского человека. Идешь и дороги не видишь, что и не идешь вовсе. Море цветов, которое твое испытание и твоя награда. В нем работаешь, даром, но оно и невидимо благодарит тебя. Ходишь с цветами — и сам как цветок в этом волновом космосе. Поле — пространство смерти, иди преодолей, выплыви, и выйдешь другим человеком. Чехов. Степь.
СМЕРТЬ
Отчего же мы неизбывно грустим о смерти? Нам не дали правильного представления о ней. Нам не объяснили, что в тьме недостаток света, а не отсутствие такового. Смерть — краткий миг подлинной жизни для человека наших дней, поскольку только тогда он начинает чувствовать и ценить последнее по-настоящему. Смерть — момент жизни, озаренный тьмой. Мы должны достойно приветствовать ее, и только тогда она нам ответит с оливой в руках. Боратынский. Ап. Григорьев. 200 лет.
[1]Были же «Крохотки» у Солженицына, «Швы» у Кржижановского, «Цвет граната», арабески— у Параджанова. Культурологическая проза для ценителей эстетики Серебряного века. Работа 2022 года, не публиковалась.
***
Дударева Марианна Андреевна (род. 1992 год Иваново) — литературовед, фольклорист, доктор культурологии, кандидат филологических наук, литературный критик. Член МГО Союза писателей России и СПР. Доцент кафедры русского языка №2 Института русского языка Российского университета дружбы народов; является заведующей отделом литературоведения и межкультурной коммуникации журнала «Невечерний свет» (Санкт-Петербург). Лауреат премии имени Владимира Лакшина от журнала «Юность» (2017), премии VIII Международного Тютчевского конкурса «Мыслящий тростник» (2020), Всероссийской ежегодной литературной премии им. Бориса Корнилова (2021). Философские, публицистические произведения выходили в таких литературно-художественных журналах и газетах как: «Литературная газета», «Юность», «Новый мир», «Наш современник», «Нева», «Нижний Новгород», «Север», «Волга», «Слово». Живет и работает в Москве.
