В УСЛОВИЯХ ШТОРМА

Денис ПОПОВ

 

НЕ ГОВОРИТЕ О РОССИИ

 

Пускай секут дожди косые

Скат деревенского витья,

Не говорите о России,

Живя за пазухой ея.

 

Пускай почтарь письмишко сунет

О смерти, с фронта письмецо,

Не поминай Россию всуе,

Не прячь от матери лицо.

 

Когда пьёшь горькую с соседом

Под песни грустные Любэ

Припомни, много ль бабка с дедом

Вдруг говорили о себе.

 

Не надо о России часто:

Оставьте Богово – Ему!

О счастье говорит несчастный,

Счастливым это ни к чему.

 

 

***

В середине августа роса

по утрам холодная в саду.

В середине августа писать –

лень, идей отсутствия ввиду.

 

По причине  спутанности чувств:

вроде бы в саду я, да не весь,

только имя меж Господних уст,

как травинка – полностью не влез.

 

Так дымок, летящий из трубы,

без трубы не весит ни фига.

Не прошу ни слова у судьбы:

до́рого!

Итак всю жизнь в долгах.

 

 

***

             «Ну а что ты совершил такое,

               чтобы полюбил тебя Господь?..»

                                  /Валерий Котеленец/

 

Много в жизни сделал я плохого,

и давно у Го́спода в долгу.

Но претензий нет ко мне у Бога,

что души своей не берегу.

 

Лишь жалеет, – чувствую – что нищий

духом, я грешу, как в первый раз…

Чтобы нас любить, Господь не ищет

по́вода, в отличии от нас.

 

 

***

Бьётся о стекло дурная муха,

чая тьмы пробить бронежилет.

В мире предостаточно чернухи,

если верить мнению газет,

что – сверни их в трубку – убивают

муху , слышал даже – что людей.

К осени народу убывает

в деревнях, наверно, как нигде.

 

К осени ты чётче ощущаешь

перемену звуков и частот.

И почти всегда определяешь

лишь на слух и «выход» и «прилёт»…

И нет-нет покажется, что стёкол

в рамах нет, когда глядишь в окно

по утрам,

осколки — мухи только

на стене и косяке дверном.

 

***

Как у мотылька выходит так

проникать во тьму, что твёрже дуба?

Из неё – ни дать ни взять резак! –

пламя вырезает нос и губы,

на мои похожие, но до

лба и щёк, погаснув, не доходит…

Сигарета кажется звездой,

если нет звезды на небосводе.

Боже, у меня выходит как

в зеркале ночи не отражаться,

но теплее крыльев мотылька

всё же быть и тёплым оставаться?

И смотреть, – как шевелится мгла! –

стоя в зазеркалье, из-за тени

собственной, когда б она могла

с темнотою быть одновременной.

 

 

***

– Как живёшь?

– Как живу?! Помаленьку!

В смысле том, что – всего по чуть-чуть.

– Чтобы не подогнулись коленки?

– Для того, чтобы всё – по плечу!

 

– Не женился?

– Да нет, слава богу!

Одному тесно в старой избе.

– Да, хороших жён нынче немного!

– Я и сам, как супруг – так себе!

 

– Ты квартиру возьми  в ипотеку!

– Взял, – положим – а дальше чего?!

Чтоб глядеть на фонарь и аптеку,

приезжая с работы раз в год?

 

Я вахтую.

Кто, в здравом рассудке,

месяцами меня будет ждать?!..

– Ну и жизнь!

Как на детском рисунке,

где лишь домик, калитка и мать.

 

 

В УСЛОВИЯХ ШТОРМА

 

Не то, что б войне нас учили,

но в деле сноровке.

Ах, как в детстве мы мастерили

кораблики ловко!

 

А как автоматы строгали

из досок упорно!

Как будто бы загодя знали –

быть матери в чёрном!

 

И не было будто сомнений, –

и страха увечий –

война – это преодоленье

смертей человечьих.

 

Не то, чтобы набожны больно,

но верим, и «С Богом!»

порой произносим невольно,

кто сам, кто – из долга.

 

Не вычерпать во́ды стихии

ведёрком попкорна,

когда вновь бросает Россию

в условия шторма.

 

***

Хоть и лето прошло безьяблочным

потому, что побило холодом,

всё же редкость – сентябрь безоблачный,

чтобы небо – до звёзд прополото.

 

И картошечка впрок имеется:

из землицы да по́д пол спущена.

Видишь – в небе луна виднеется,

точно клубень, в ряду пропущенный?

 

Не топчи ты, октябрь, калошами,

не насилуй души растеньица.

Осень – редко, когда хорошая,

но за это она и ценится.

 

 

МНЕ И НЕ СНИЛОСЬ

 

Мне и не снилось, как пришла война

В страну, где много позже я родился.

Мне и не снилось, какова цена,

Какой народ советский расплатился

 

За мир в стране.

А книги… Книги – что?

И фильмы о войне – кино, не больше.

И сорок первый год проклятый тот

Для бравшего Берлин намного горше,

 

 

Чем для меня, невидевшего ад.

И дед мой, репрессированный властью

Подростком в Казахстан, мой дед – солдат,

Пронесший через жизнь судьбы ненастье.

 

А стариков всё меньше по стране,

Которые войну живой застали.

Какие знают всё о той войне,

Но видит Бог, что лучше бы не знали.

 

***

На истории новом изломе

сходства с дедов войной не ищи,

пусть немецкого автора томик

украинским осколком прошит.

 

Разве что дураку не известно,

кто – со свастикой, кто – со Христом.

Хоть и правды священное место

заросло нынче кривдой густой.

 

Время всё расставляет по полкам,

кто бы что не писал о войне.

Автор книги, пробитой осколком,

человеком был мирным вполне.