СМОТРИТЕЛЬ

Артем ГОРОХОВ

Деда я так больше и не увидел…  В далёкий Чирчик  у меня получилось вылететь только через неделю после получения известия о том, что он попал в тяжёлом состоянии в больницу. Так уж получилось, что жили мы отдельно. Родители мои были из Чирчика, но уехали в Москву, как только Союз распался. Там в 94-м я и родился. Вроде как уже и москвич… А дед уезжать из родного города отказывался наотрез. Помню, мама всегда говорила, что там, видимо, мёдом у него дома помазано.

Родители за эти годы несколько раз летали в Узбекистан, но меня по разным причинам с собой не брали. И дед Стёпа к нам приезжал только трижды. Последний раз вроде бы в начале двухтысячных это было. Ему тогда уже семьдесят стукнуло, или даже немногим больше. Точный год не вспомнить. Я тогда ждал старичка из деревни, а приехал крепкий жилистый мужичок просто с горой подарков. Помню, он тогда по маминому совету мне новый макбук купил. У меня аж глаза на лоб полезли. Дед тут же для меня стал самым любимым человеком на свете, а далёкий Чирчик представлялся затерянным в Тянь-Шаньских горах Эльдорадо.

В очередной раз мне предстояло удивляться, когда оказалось, что дед Стёпа открыл в банке валютный счёт, на котором копились деньги на моё высшее образование. Звонил я  ему регулярно. Как водится, поздравлял с днюхой, с Днём Победы и со всякими новыми годами. А он, помню, несколько раз мне говорил странную фразу, мол, придёт время, приедешь ко мне повидаться, а я тебе один секрет открою. Я, если честно, тогда уже думал, что он не представляет меня взрослым мужиком, у которого полно своих секретов, а всё думает, что я тот же десятилетний пацан, которому будет интересно узнать какое-нибудь там секретное рыбное место на реке Чирчик.

Как бы там ни было, стоило мне подрасти, как судьба начала бить ключом… Сначала не стало родителей. Мне тогда немногим больше двадцати было. Так страшно стало… Хотелось, чтобы хотя бы дед сюда перебрался, в нашу двушку, которая вдруг стала слишком просторной. Но Степан Иванович просто наотрез отказался. Выслал мне тогда приличную сумму, чтобы я машину себе взял. Все эти хлопоты немного отвлекли меня от горя, и в двушку вскоре переехала (правда не надолго) Таня. Но это так, детали…

А это вдруг в марте позвонил с дедовского номера мужик незнакомый и сообщил, что, мол, так и так, болен сильно… А я, дурак, пока собрался…

В общем, самолёт тяжело спускался на аэропорт имени Ислама Каримова, а я представления не имел, куда мне теперь ехать и что делать. Хорошо хоть, что с русским языком у местных проблем не было. Вскоре у меня уже сложилось впечатление, что я просто приехал в разросшийся до невероятных размеров Тушинский рынок… Вот только к деньгам местным привыкнуть никак не получалось. Всё стоило десятки и сотни тысяч, так что я в страхе хватался всякий раз за калькулятор.

Следуя инструкции звонившего мужика, которого звали Шахбоз, я на такси доехал до станции метро «Максим Горький», а там погрузился на маршрутку под номером 509, которая обещала доставить  меня до самого Чирчика. Родители всё время говорили, что расстояние  от метро до Чирчика – это пустяк, минут пятнадцать-двадцать.  В общем, я начал беспокоиться после сорока минут езды и стояния в пробке. Стал спрашивать у соседей, не проехали ли город, а они на меня только таращились и отвечали, что далеко ещё.  Видать таких пробок не было в те времена, когда родичи мои за пятнадцать минут доезжали…

Надо сказать, что я был немного разочарован. Узбекистан представлялся далёкой загадочной страной, а меня встретили те же высотки, бесконечное строительство, пробки, спешащие по своим делам горожане с наушниками в ушах. Ощущение было такое, словно ты оказался в одной из республик Северного Кавказа.  Впрочем, потом я этому только радовался, поскольку все меня прекрасно понимали. И люди были очень отзывчивые и простые.

Я проехал по главной улице Чирчика, и уже на конечке под названием «Горпарк» меня встретил крепкий мужчина лет сорока пяти с курчавыми волосами и двумя золотыми зубами. Он крепко обнял меня, словно я был его родным братом, которого он не видел десять лет. Шахбоз ака (так обращаются к каждому мужчине, кто хоть на год старше тебя; женщин величают соответственно «опа») оказался врачом в областной экстренной больнице, где последние свои дни провёл дед Степан.

На его машине мы проехали на новое христианское кладбище в верхней части города, где был похоронен дед. Я взял большой букет ромашек, который разложил на свежей ещё могиле с деревянным крестом.

— Ты, Егор, на этот счёт не переживай, — скорбно проговорил Шахбоз, похлопывая меня по плечу. – Год пройдёт, и я хороший гранитный памятник поставлю. От себя. Степан Иванович много раз меня выручал. И отца моего хорошо знал. Я вся сделаю.

Я помолчал, только здесь, на кладбище, осознав, что я уже ни в какой не Москве, что всё это реально, что ничего хорошего не произошло и не произойдёт. Вдруг совсем близко грохнул взрыв, заставивший меня вздрогнуть и ошалело уставиться на своего товарища.

— Не волнуйся, здесь за холмами танковый полигон. Но тут вполне безопасно. Здесь местный этап танкового биатлона проходил. Видел?

— Нет, — признался я, не совсем понимая, что за биатлон он имеет в виду.

В машине Шахбоз достал из бардачка ключи, кожаный кошелёк, сотовый телефон и странный кулон на длинной цепочке.

— Вот смотри, показал он, — это ключи от дома его.  Здесь в кошельке, — он открыл его сам. Внутри оказалось две фотографии. Одна родителей, вторая – моя. – в кармашке три царские золотые червонца. Он мне сказал взять, чтобы я на похороны потратил, но я не возьму. Я уже сказал. Так. И вот эта вещь, — он указал на кулон, — он десять раз про него говорил. Сказал, чтобы ты обязательно всегда его на шее носил. Он просил и настаивал. Так что одень. Такие просьбы нужно выполнять. Вот и всё, пожалуй.

— А что-то ещё он говорил? – спросил я, чувствуя комок в горле.

— Говорил… Тоже говорил про секрет какой-то. Но это уже в бреду, наверное. Что только тебе скажет секрет.

— Очень меня хотел увидеть, — я не выдержал и слёзы прокатились по горячим щекам.

— Это да… Но ты не думай, он зла ни на кого не держал. Человек он был очень добрый и щедрый. Никто не виноват, что так вышло.

Я настоял, и вечером мы, накупив провизии, пошли в дом к деду, чтобы помянуть его вместе. По правде сказать, мне было и страшно одному оставаться в совсем чужом жилище. Мы оставили машину возле железнодорожной станции и с сумками перешли через пути. С этой стороны шли неказистые домики частного сектора. Где-то в третьем или четвёртом ряду от железной дороги и располагался дедовский коттедж, обшитый выкрашенным в зелёный цвет шпоном.  Завидя нас, к нам приблизилась плотная женщина в цветастом халате. Она сразу стала сбивчиво говорить о долгах, о том, что дом дед обещал продать или подарить, но Шахбоз её быстро осадил. Он говорил с ней на узбекском, всё более повышая тон. Наконец женщина что-то прокричала, резко развернулась и удалилась.

— Никого не слушай! – строго сказал Шахбоз. – Степан Иванович никому ни копейки не задолжал. Эти шакалы хотят просто навариться. Им не продавай вообще. Дом минимум тысяч тридцать стоит. Здесь река уже вот под боком. Бойвочча хорошо за эту землю заплатят. Для дачи подойдёт.

Я прошёлся по небольшому дому и был просто ошарашен чёрным джипом, который увидел во дворе.

-Да, Иваныч любил хорошие машины. И ездил всегда сам, — подтвердил Шахбоз. Разве что в последние два года редко уже.

***

Мы с ним отлично посидели, помянули деда, как следует. А потом мой гость всё-таки решил уйти. Впрочем, алкоголь предал мне уверенности, так что я не стал настаивать.

Я повалился на диван в большой комнате, включил огромную плазму и тут же заснул. Не знаю, сколько проспал, но проснулся я от грохота. Вначале подумал, что кто-то стучится в дверь, но потом по гудку понял, что это звук проезжающего поезда.

Да разве к этому привыкнешь? Я чертыхнулся, и на этот раз отчётливо услышал настойчивый стук в дверь. Значит, всё-таки не причудилось. На пороге оказался весьма интересный субъект. Мужчине было лет за шестьдесят. Роста совсем небольшого, толстоват, правый глаз слегка прищурен и голова, с копной отчего-то всё ещё черных волос  чуть наклонена не лево.

— А где Иваныч? – удивлённо спросил гость, подтягивая на пузо растянутые треники с тремя полосками и значком «Абидос».

— Нет его, — не совсем уверенно ответил я. – Умер.

Глаза визитёра расширились от удивления.

— Как так? Когда? – протянул он, переминаясь с ноги на ногу на пороге. – А можно я зайду? – взглянув на меня, он тут же переступил через порог. – А меня Ниязом зовут. Дядя Нияз. Я живу тут неподалёку. Вот же горе какое! — Он сел на стул, поднял перед собой ладони, прочёл молитву и совершил «омовение», как это делают мусульмане. – Я живу недалеко. Общались мы с ним, в шахматы иногда играли, вино моё дегустировали. — Он подмигнул лукаво. – А вы кто будете?

Этот вопрос меня сначала ошарашил.

— Внук я его.

— А! Он говорил, да, да. Из России, да?

Я кивнул. Нияз провёл ладонями по грязным штанинам, остановил их на коленях и осмотрел комнату.

— Помянуть бы Степана Ивановича! – почти потребовал он.

Я отказывать не стал. Этот человек видать бывал тут гораздо чаще меня.

— Очень жаль, — снова повторил Нияз после второй рюмки. Ну, жизнь всегда так делает, да… Как вы говорите, лучшие уходят. Вот, сколько лет дружили, здоровкались, а теперь и пловом никто не угостит. А что с домом-то делать будешь? Продавать?

После второй рюмки голова пошла кругом. Ещё прежний хмель не выветрился, а тут новая порция. 

— А там видно будет! – неопределённо и несколько враждебно ответил я, словно он хотел от меня услышать какой-то секрет.

— Да я вижу, сынок, ты совсем пьяный! – Нияз понимающе закивал. – Давай по третьей, и я пойду. Если можно, завтра зайду. Хорошо?

Выпив ещё, он встал, я тоже вышел на крыльцо, чтобы проводить гостя. На улице был поразительно чистый, прохладный и ароматный воздух, наполненный запахами цветущих деревьев окрестных садов.

-Проводишь меня? – спросил Нияз, спускаясь по скрипучей деревянной лестнице в три ступеньки. – Воздух чистый. Тут прямо метров триста. Не беспокойся, район у нас тихий.

Последняя фраза кольнула.

— А почему бы и нет! Канешна!

Мы вышли на узенькую улочку. Слева и справа шли старые низенькие домики, точно такие же, как и в российской глубинке. Редкие фонари бросали на землю жёлтые круги. На фруктовых деревьях по обе стороны улицы виднелись крохотные листочки.

— А я думал, что это поезд, когда вы стучали, — речь у меня была не очень связная, да и походка тоже вихляла.

Мужчина засмеялся.

— Нет, здесь никто этого поезда не слышит! Даже внимания никто не обращает.

Нияз был немногословен, совсем не так, как дома. Было видно, что он о чём-то размышляет. А мне он сам был безразличен. Да и не хотелось вообще ни с кем общаться, так что я тоже просто глазел по сторонам.

Дома с левой стороны расступились, и метрах в пятидесяти уже показался берег реки Чирчик, как оказалось, весной совсем немноговодной. Возле берега, на разливах, вода едва покрывала круглые булыганы, поблескивая в лунном свете. Далее берег изгибался в излучине, и вот именно на этом месте я увидел нечто громадное. Вначале я подумал, что это просто какой-то косогор, но присмотревшись, я понял, что это крепость!

— А это что такое? – не удержался я от вопроса.

— Где? – с удивлением спросил мужчина.

— Да вон же! – я указал рукой.

Мой спутник оживился.

— А! Это, дорогой, крепость Ниязбек. Пойдём поближе. Чирчику нашему ведь в этом году 85 лет только. Но раньше на месте города были разрозненные селения. А эта крепость была построена в конце 18 века. Там вон видишь, — мужчина показал рукой, сам в это время пытливо уставившись на меня. – Там от реки начинается канал. Этот канал шёл на снабжение водой Ташкента. Поэтому крепость здесь и построили. Чтобы защищать канал.

Вначале глиняное сооружение показалось мне бесформенным, но теперь я уже различал стены с разрушенными бойницами, ворота с остроконечным сооружением над ними и площадки для пушек на углах. Длина стен была около ста метров с каждой стороны. Высота, наверное, метров семь.

— Приличное сооружение. – А что его не восстановят? Что с ним случилось?

Нияз с усмешкой посмотрел на меня.

— А историю не читал? Генерал Черняев захватил крепость в 1860 году, чтобы Ташкент без воды оставить. А потом и город захватил. Вот после этого и пришла крепость в упадок. Так скоро с землёй и сровняется.

— Интересно. Я про это никогда не слышал.

К моему удивлению глаза моего гостя светились от радости.

Его дом оказался первым за излучиной. Дальше я не пошёл. Мы распрощались, и я повернул назад. К моему удивлению обратная дорога была совсем иной. Туда мы шли всё время прямо, а теперь я уперся в какой-то тупик. Выйдя с него на параллельную улочку, я, пройдя метров триста, вышел к огромному дворцу, которого точно до этого не видел. Пройдя снова по третьей параллельной улице, я увидел вдалеке железнодорожную насыпь, следовательно, идти мне было нужно в обратном направлении. Я начинал нервничать. Не хватало ещё заблудиться. Взяв себя в руки, я повернул назад и уже вскоре оказался перед своим домом. Выходило, что раз или два я прошёл мимо него.

Внутри мне показалось душно. Я поставил чайник, стал носить посуду на кухню. Нагрузившись в третий раз, я снова устремился к мойке, но вдруг под протёртой дорожкой проломилась половица, и нога моя провалилась в подпол. Тарелки с остатками еды разбились вдребезги, разлетевшись по всему полу. Я выругался, как следует, поморщился от боли и вытащил ногу. Повезло. Обошлось. А посуду было совсем не жалко, словно чужая она была. Я отодвинул дорожку, чтобы посмотреть, что произошло. Одна из половиц была тоньше других. Вот она-то и не выдержала моего веса. Причём и краска на её краях облупилась, словно она давно ходила ходуном. Я вытащил доску, благодаря господа, что мне в ногу не воткнулся огромный гвоздь, торчавший из нее. В темноте подпола что-то блеснуло. Я достал мобильник, чтобы посветить, и обомлел. Между балками под полом был оборудован тайник. Здесь в резной деревянной шкатулке без крышки были сложены старинные золотые монеты. Рядом в пакете были завёрнуты золотые украшения. Там были массивные браслеты в форме полукольца, перстни  с большими красными камнями, монисто. Трясущимися руками я вынул шкатулку. Её вес был точно больше килограмма. Больше килограмма чистого золота! Не меньше было и в свёртке. Ошарашенный я стал перебирать запылённые монеты. Здесь были массивные червонцы с профилями разных императоров и различные монеты с арабской вязью и неровными краями.

Неожиданно позади меня что-то стукнуло, я замер на секунду, что-то притронулось к моей спине. Я похолодел, медленно опустил шкатулку на пол и резко развернулся. Но это была всего лишь кошка. От моего резкого движения она встрепенулась, но тут же снова направилась ко мне и стала ластиться. Видимо она вошла через дверь, которую я опрометчиво оставил открытой. Быстро встав, я запер дверь, зашторил окно и вернулся к найденным сокровищам. Оказалось, что чуть дальше под половицей хранился ещё один свёрток, в котором было собрано различное столовое серебро. Среди груды вилок, ложек и соусников с различными фамильными вензелями было даже две крошечные золотые ложечки с инкрустированными камнями.

Я сложил всё назад, поставил половицу на место, застелил дорожку, сел на пол и замер. В моих руках оказались просто громадные сокровища. Так вот о чём дед хотел мне рассказать! Я стал гуглить цену золотых червонцев. Выходило, что стоимость каждой монеты будет ровняться около 30 тысяч рублей. И это при том, если там не окажется редких экземпляров, цена на которые могла составить и сто тысяч, и миллион.

Если там было хотя бы 300 монет, то выходило, что в моих руках оказался миллион только золотом. Сердце моё бешено застучало. Остальные вещички могли потянуть ещё на пару миллионов. Их, конечно, нельзя было вывозить, но ведь и здесь можно найти покупателя! Занятый расчётами, я не обращал внимания на холёную чёрную кошку, которая тёрлась о мою штанину.

За приятными мыслями, мечтаниями и расчётами я не заметил, как заснул.

Всю ночь мне снились какие-то древние крепости и засуха, вызванная видимо изрядным количеством выпитого алкоголя.

Утром я проснулся с тяжёлой головой, но все мои неприятные ощущения мгновенно прошли, когда я заглянул за половицу и убедился, что все найденные сокровища – это не выдумка. Золото было на месте и всё так же таинственно поблескивало, когда я светил на него фонариком.

Внезапно меня охватило беспокойство. Любой гость мог провалиться также, как и я, и вновь «обнаружить» дедовскую заначку на супер-чёрный день. Откуда интересно дед  Степан достал столько золота? Небось, копался себе на огороде, на месте которого лет сто назад был дом какого-нибудь зажиточного купца, и наткнулся на кубышку, запрятанную от красных. Это даже поинтереснее, чем отыскать это добро под половицей. Теперь понятно, откуда у деда были деньги на оплату моей учёбы и покупку джипа!

Куда запрятать это добро, я не знал. Лучшим решением был бы надёжный сейф, которого у деда, конечно, не было. Вполне могло быть, что о золоте знал кто-то ещё. В таком случае мне могла угрожать опасность. Я ходил по дому и не мог найти подходящего местечка для сокровища. Перебрав все варианты, я взял ключи от машины, сложил всё золото в металлический ящик для инструментов, на котором к тому же висел замок, и спрятал его в углубление для запаски на дне багажника автомобиля, предварительно перетащив оттуда колесо в дом. Поставив машину на сигнализацию, я немного успокоился. Вариант был не самым удачным, но зато теперь золото было под сигнализацией. К тому же я читал, что в Узбекистане машины угоняют крайне редко.

Возвращаясь домой, на пороге я к своему удивлению увидел девушку. Фигуристая, с длинным чёрным хвостом, одетая в обтягивающие джинсы и топ, которые только подчёркивали её и без того потрясные формы, она была просто неотразимой.

-А, ты здесь! – с улыбкой произнесла она глубоким бархатным голосом. – Меня звать Лейлой. Я соседка Нияз ака. Он попросил вот тебе лекарство передать. – Она подняла в руке пакет, в котором была «торпеда» пива, сама без приглашения поднялась на порог и зашла вовнутрь.

Мне не оставалось ничего, как последовать за ней.

— Спасибо, но я столько не пью, чтобы утром на пиво налегать! – ответил я.

Девушка потупила взгляд.

— Я хотела сказать.. хотела выразить соболезнования, — тихо произнесла она. – У меня в прошлом году не стало отца. Так что я знаю, как это тяжело…

— Спасибо… — её слова меня обезоружили. – Я не часто встречался с дедом, но он был очень близким человеком. Хорошим был человеком.

-Да, я его тоже знала. Раньше моя мама молоко и катык (кисломолочный продукт, распространённый у тюркских народов. Прим. автора) к нему приносила, когда корова у нас была. А потом я как на базар пойду, зайду по дороге, спрошу, что купить, – она посмотрела на разбитую посуду, которая так и осталась лежать на полу. – Хочешь, я помогу тебе?

— Нет, — резко ответил я. – Я сам тут справлюсь. Неудобно.

Она ещё раз осмотрелась, потом приблизилась ко мне, провела рукой по моему предплечью.

— Всё удобно, когда такое дело. Если что-то нужно будет, обращайся. Мой дом сразу за участком Нияз ака. Я одна сейчас живу. Если деньги поменять надо или сходить в какую контору, ты мне скажи. Я подскажу, как доехать и к кому обратиться, — она поставила баклажку с пивом на стол и направилась к выходу. – Не буду тогда мешать.

— Да ты не мешаешь! – вдруг вырвалось у меня, когда я вновь осмотрел её с тыла. – Не мешаешь, конечно. Просто я и сам должен что-то сделать. Это мой долг. Ты если хочешь, заходи вечером с Нияз ака. Или там, когда он придёт.

Она взглянула на меня через плечо и улыбнулась.

— Хорошо, зайдём.

***

Оба моих гостя вернулись часам к четырём. Лейла поставила на стол маленький жестяной тазик, прикрытый полотенцем. Внутри оказался десяток самсушек с золотистыми боками и несколько кусков запечённого мяса.

— Только из тандыра (глиняная печь шарообразного вида для приготовления различных блюд и выпекания лепёшек. Прим. автора)! – похвасталась она. – Ты попробуй! Такую самсу во всём городе не найдёшь. И тесто сама делала.

Нияз ака поставил на стол литровую банку со слегка мутной жидкостью.

-Тоже своё производство! – похвастал он. – Из вина делаю. Не хуже любой чачи будет!

Лейла быстро сделала салат из свежих огурцов и помидоров, намыла зелени и чеснока. Я достал две лепешки, которые остались ещё со вчерашнего дня.

Самса оказалась сказочно вкусной. С бараниной, сочная, с большим количеством лука она снаружи была поджаристая и хрустящая, а внутри хранила богатство ароматов и вкусов.

Нияз ака разлил свой самогон и пододвинул ко мне пиалу, на которую я посмотрел с подозрением. Он, заметя мою реакцию, заулыбался. Ты попробуй сперва!

Я пригубил напиток. На вкус он оказался удивительно похож на лучшую грузинскую чачу. Богатство фруктовых ароматов полностью заглушало сивушный запах первача. После первой же пиалы я почувствовал лёгкое опьянение. Оказалось, что напиток сосед делает шестидесятиградусный. Мы рассмеялись какой-то шутке Лейлы, а я всё думал, как бы не проговориться про свои сокровища.

Разговор зашёл про деда. Соседи наперебой стали рассказывать истории, связанные с ним. Это меня очень растрогало. Я словно с новой стороны узнавал родного человека. Мы помянули его и потом Нияз спросил:

— А что с домом будешь делать? Продашь?

Я хохотнул.

— Ну а какие варианты?

— Я подумал, вдруг решишь здесь остаться.

— Я не скажу, что лучше там, или лучше здесь, — серьёзно ответил я, – просто я там привык.

— Семья? – в свою очередь спросила Лейла задумчиво. Видимо она тоже захмелела.

Мне хотелось соврать, наплести с три короба, но язык отчего-то не поворачивался.

— Да, нет, — ответил я. – Пока нет.

Мы помолчали.

-Ну, ты как надумаешь продавать, скажи. Мы поможем. Чтобы на мошенников не нарваться.

— Да, мне уже сказал. Тут сразу какая-то женщина подскочила. Стала что-то лопотать. Хорошо её друг мой отвадил.

— Пойдём, перекурим? – предложил Нияз.

— Давайте, а я пока мясо согрею на плите. А-то баранина – жир быстро застывает, — предложила Лейла.

Мы вышли на крыльцо. День клонился к закату. Последние лучи солнца вырывались ввысь над горизонтом. Город постепенно затихал, до слуха начинал доноситься шёпот Чирчика.

Нияз сел прямо на деревянную ступеньку, я уселся рядом и предложил ему сигарету. Он поморщился и достал из кармана странную глиняную трубку. Потом он открыл небольшой пузырёк и насыпал в нее табак, стал раскуривать.

— У меня свой ритуал. От этого больше удовольствия, чем от самого курева. И трубка эта старинная. От этого мне ещё больше нравится. А хочешь нос?

— Что? – не понял я.

Он достал из другого кармана такой же пузырёк и протянул мне. Внутри оказались небольшие продолговатые шарики тёмно-зелёного цвета, похожие на рисинки, с сильным неприятным запахом.

— Это носвой. Вроде жевательного табака. Здесь все его больше сигарет употребляют. За губу забрасываешь и кайфуешь, — пояснил Нияз. – Там свой рецепт. Табак, масло, известь.

Я ещё раз покрутил в руке шарики и вернул бутылёк. Лучше уж в другой раз.

— Как тебе соседка? – с хитрой ухмылкой спросил вдруг Нияз.

Я кивнул.

— С утра думаю, кто такая? Куда припёрлась? А потом хорошенько рассмотрел, и обрадовался такой гостье! – покраснев выдал я. Здесь алкоголь уже действовал очень даже хорошо.

— Ох, и горячая женщина! Понимаешь? Всё при ней. Красавица прям! – Нияз зацокал языком. – Жаль возраст у меня уже… Эх… А так не замужем она, хозяйственная.

Я рассмеялся, но ничего не сказал. Не хотелось обижать мужика, поясняя, что горячие женщины, даже такие породистые, как Лейла, есть везде.

Мужчина выдохнул облако дыма, странным жестом обвёл трубку рукой, словно окутывая чем-то невидимым, потом перевернул её, и в воздух полетели не затухшие ещё огоньки. Я заворожено смотрел на это действо. Видать для него это и вправду было ритуалом. Я почувствовал такое расслабление, что не хотелось двигаться, не хотелось говорить. Умиротворение и покой.

— Ещё хотел спросить, Егор, — у твоего деда была коллекция монет, которые он продавал время от времени. – Я встрепенулся, но лишь на секунду. Полностью взять себя в руки не получилось. – Я, в общем, тоже собираю старинные монеты. Так что если вдруг найдёшь у деда чего, то ты мне принеси. Я куплю по хорошей цене, – он посмотрел вдаль. – Он мне один раз николаевский пятак принёс! Представляешь?

— Он мне две монеты оставил, — соврал я насколько смог.

— Вот это да! – обрадовался мой гость. – Ну, ты потом зайди. Вместе сходим к валютчикам. Они скажут, сколько они стоят. Я тебе эту цену и дам. Договорились?

— Без проблем.

Мы вернулись за стол. Нияз ака снова разлил своего снадобья, а я не мог оторвать взгляда от Лейлы. Он спиртного она раскраснелась, большие чёрные глаза её блестели. Она тоже поглядывала на меня и улыбалась.

— Шаганэ ты моя, Шаганэ! – вдруг выдал я. – От того, что я с Севера что-ли!

Лейла вдруг подхватила:

-Я готов рассказать тебе поле, про волнистую рожь при луне!

Я рассмеялся как ненормальный.

— Ты откуда знаешь, Шаганэ?

Она даже обиделась.

— Что же, я в школе не училась что ли?

-Вах, какая женщина! – выдал Нияз, поднимая снова пиалу. – За красоту!

Мы выпили снова, и моё сознание затуманивалось всё больше. Теперь мой мир сужался всё сильнее, пока всё моё сознание и все мои мысли не сконцентрировались на прелестных глазах напротив. Лейла улыбалась мне, её невероятно длинные ресницы, казалось, порождали ветер. Она переговаривалась с Ниязом, но я не слышал их разговора.

— Угостишь меня сигаретой? – спросила она томно.

Я подскочил, стал хлопать себя по карманам, повторяя «щас, щас», ноги мои не слушались. Она поднялась, взяла меня под руку, и мы пошли к выходу. Взяв сигареты, она закурила, выдохнула в мою сторону облако дыма, отчего мне показалось, что меня окутал туман. Она присела на перила, повернувшись ко мне боком. Я стоял рядом, придерживаясь, чтобы не показать этой восточной красавице, что я совсем пьяный. Сейчас она для меня была идеалом. За мной проскользнул Нияз, сказав что-то вроде «я за второй сгоняю».  Лейла засмеялась, а я – за ней, не совсем понимая причину веселья.

— Ты очень щедрый мужчина! – всё тем же вкрадчивым, глубоким голосом сказала она. – Наврали мне всё, что в России теперь все скупердяи.

Я рассмеялся диким смехом, сам удивляясь своему голосу, который шёл словно со стороны.

— Иди сюда! – позвал её я, возвращаясь в комнату шаткой походкой и плюхаясь на диван. – Иди ко мне! – мне непременно захотелось доказать, что я даже более щедрый, чем она предполагает.

Она села рядом, держа при этом спину прямо и не касаясь меня. Левой рукой я нащупал в кармане один из золотых, которые были у деда в кошельке, зажал его в кулак. Правой рукой я приобнял Лейлу и потянул к себе, чтобы она тоже откинулась на спинку.

— Я хочу тебе доказать, что мы очень щедрые! Пати лайк гоу рашн! Смотри!

Я разжал кулак в то же время смотря за её реакцией. Глаза девушки расширились, она часто-часто заморгала, перевела взгляд на меня. Клянусь, я не видел женщины прекрасней даже на экране компьютера.

— Бери! – сделал я широкий жест. – Это мой подарок тебе на память.

К моему удивлению она немного отстранилась и замотала головой.

— Нет! Сейчас не возьму. Не хочу, чтобы потом ты жалел. Подумаешь, что мы выпили, и ты решил сделать такой жест. Спасибо! Но я хочу, чтобы ты подарил его мне потом, завтра.

Я не ожидал такой реакции и теперь Лейла ещё возвысилась в моих глазах над всеми остальными людьми. Но всё-таки у меня осталось чувство какой-то неудовлетворённости.

— Но я тоже хочу оставить тебе кое-что на память, — с этими словами она приблизилась ко мне и поцеловала. Голова пошла кругом, от избытка чувств мне стало трудно дышать, поющее сердце готово было вырваться из груди.

Лейла поднялась, перекинула одну ногу через мои колени и села лицом ко мне. Наклонившись, она снова поцеловала меня. На этот раз дольше и нежнее. Рукой она провела по моей груди, на которой рубашка совсем расстегнулась. Я почувствовал, как она остановилась на секунду на дедовском медальоне, словно ощупывая его. Её словно расстроило то, что она нащупала. Откинувшись, она выправила топик из джинсов, но не сняла его. Я провёл руками по её спине, перевёл ладони на грудь. Лейла не сопротивлялась, она закрыла глаза, наслаждаясь моими ласками. Просунув руку под топик, я провёл рукой по её груди и тут мне в руку попал тоже какой-то медальон, висевший на её шее. Я автоматически сжал его, и Лейла дёрнулась всем телом, словно я причинил ей вдруг физическую боль. Её лицо исказилось. Мне на миг показалось, что у меня на коленях не молоденькая девушка, а безобразная старуха. Я отпустил медальон, и Лейла, вскрикнув, вскочила на ноги. Лицо её всё раскраснелось, длинные волосы разметались. Взглянув на меня, она решительно выбежала из дома. Видимо она была не такая пьяная, как я, поскольку, когда я бросился за ней, весь мир вокруг меня завертелся как на карусели. Я навалился на забор и стал звать её по имени. Совладав с головокружением, я вышел-таки на улицу, но сделав шагов десять, попал в руки Нияза. Обнявшись с ним, мы вернулись в дом, где я стал рассказывать, что в порыве самых благородных чувств… Нияз разлил из новой бутылки ерофеича и сказал, что Лейла нисколько не обиделась. Просто нельзя так с наскоку.

***

Утром я чувствовал себя отвратительно. Я проснулся от шума поезда, дверь на улицу была приоткрыта, Нияза не было. На кухонном столе сидела всё та же чёрная кошка и внимательно рассматривала меня. По-видимому, успела уже перелазать по всем тарелкам. С громким стоном я поднялся, сжал голову ладонями, чтобы она не гудела и не кружилась. Это нисколько не помогло. Тогда с отвращением я налил в пиалу остатки ерофеича и с трудом проглотил их. Немного полегчало, и я тут же вышел на улицу. Думаю, вид у меня был сказочный. Люди поглядывали в мою сторону с опаской и гримасой отвращения, как я на самогон до этого, но мне всё это было безразлично. Я пошёл в направлении крепости, чтобы найти дом Нияза и там спросить, где живёт красивейшая в мире девушка.

Я как всегда заплутал и никак не мог выйти к берегу реки. По моим расчётам дом моего собутыльника должен был находиться где-то рядом и я, сделав лицо поумнее, подошёл к русской женщине лет шестидесяти.

— Утро доброе, — начал я разговор, остановившись метра за три.

Женщина была, что называется, в теле. Она посмотрела на меня из под чёлки цвета махагон и ответила кратко:

— Ага.

— Тут у меня знакомый живёт где-то. Нияз ака. Наверное, ваш ровесник. Старичок такой невысокий. – Я даже показывал рукой его примерный рост, чтобы было понятнее, но это не помогло.

— Нет тут таких, — с подозрение ответила женщина, бессовестно разглядывая меня. – Я всех знаю.

— А может знаете Лейлу. Она такая, с хвостом, такая… — я стал руками обрисовывать во всех подробностях её силуэт.

— А ну пшёл отсюда! – резюмировала, наконец, женщина и отвернулась. – Алкашня!

Я оскорбился и ушёл. Прошатавшись ещё около часа по незнакомым улицам, я вернулся уставший домой и, выдув, наверное, ведро воды завалился спать.

Только к вечеру я немного пришёл в себя. На закате я также сидел на ступеньках, курил и гладил свою кошку. Животное уже совсем привыкло ко мне, но жило совершенно независимой жизнью. Вот и теперь вдруг вспомнив о чём-то кошка, подняв хвост трубой, убежала за угол дома. Я вздохнул и посмотрел, как и вчера, на заходящее солнце. Из-за дома послышались лёгкие шаги, и  передо мной во всей красе появилась Лейла. Она была в длинном белом сарафане, волосы были собраны в высокую причёску. Образ завершали красные серёжки и кулон на шее с большим красным камнем, который я вчера нащупал.

Я поднялся, стал что-то лепетать, но она только приложила свой пальчик к моим губам и увлекла за собой. Мы вышли на дорожку и пошли по улице, погружавшейся в вечерний полумрак. На этот раз при помощи моей провожатой, мы быстро вышли к крепости. По разрушенной стене, которая теперь напоминала просто глиняный холм, мы взобрались на верх. Здесь знакомой Лейле тропой мы прошли к западной площадке, на которой когда-то размещались пушки. Здесь к самой стене подходила вода, но она была тихой и низкой, что никакого вреда принести не могла.

-Мы когда были маленькими, часто сюда приходили играть, — пояснила Лейла. – Каждый кирпичик знаю здесь. — Она щёлкнула пальцами. – Я представляла, что сделаю так, и перенесусь в те давние времена. – Смотри! – она указала на реку, где метрах в ста от нас три всадника на лошадях переходили протоку вброд.

Я присмотрелся. В принципе наездники здесь не были страшной редкостью. Вот только даже с такого расстояния было видно, что одеты они были в странную старинную форму. У того, что ехал впереди и был одет в белый китель и фуражку с белым околышем (по всей видимости офицер), на левом боку поблёскивала сабля. Краем глаза я заметил, что в это время Лейла растирает по ладони какой-то золотой порошок с чёрными крупинками. Она поднесла ладонь ко рту и дунула. Золотые крупинки, поблёскивая в последних лучах солнца, полетели над рекой.

Офицер, словно услышав нас, повернулся и закричал зычным голосом:

— А вам там что надобно, черти?! Ррразойтись, пока кости не переломали! – он помахал в воздухе рукой с плёткой, а потом повернул коня.

— Это что за чудеса? – удивился я.

Лейла захихикала.

— Наверное, опять кино снимают ваши. Часто же приезжают. То про Афган, то про советское время, то про Восток. Здесь дешевле, наверное. Я даже снималась один раз. Ой, как там фильм назывался.  «Медное солнце» что ли.

Я обнял Лейлу и поцеловал в щёку.

— Вчера я себя повёл по-свински. Прости.

Она засмеялась.

-Я не сержусь. Я что мужиков не знаю?

— Но я не такой! – запротестовал я. – Вот! – я протянул ей золотой. – Возьми на память. Мне ничего не надо.

— Ты меня обидел, Егор. Думаешь купить меня? – она внимательно посмотрела на меня. – Мне не нужно золото. Если хочешь действительно на память, то дай, ну, — она задумалась, — ну дай тогда медальон свой. Он ничего не стоит.

Я посмотрел на дедовский подарок и вдруг мне стало жалко его отдавать. Ведь дед говорил никогда не снимать его. Я держал его двумя пальцами, рассматривая. Лейла улыбнулась, тоже прикоснулась к нему, а потом резко дёрнула на себя. Тонкая цепочка порвалась, и вещица оказалась в её руках. В следующий миг она отстранилась от меня на пару метров. Я почувствовал, что теперь всё изменилось. Подняв глаза на девушку, я онемел. Она стояла теперь совершенно нагая. Её тело было покрыто тончайшей чёрной тканью, словно латексом. Она теперь смотрела на меня свысока. Слева возле её ноги, высоко подняв хвост, стояла кошка, а вот справа примостилось чёрное существо покрупнее кошки с перепончатыми крыльями и головой динозавра. Я сделал шаг вперёд, но Лейла взмахнула рукой, и меня окружил непроглядный чёрный дым. Однако вместо того, чтобы испугаться, я лишь вспоминал её лицо и её наряд. Она походила на Малефисенту, идеальная в своей таинственной чёрной сущности.

— Не испугался? – послышался голос. Дым рассеялся, и я вновь увидел прежнюю улыбку.

— Нет, — признался я. – Расскажи мне, кто ты?

— Рано!- коротко ответила она.

Её губы зашептали заклинание, и мир вокруг задвигался. Вернее задвигались мы. Словно на транспортёрной ленте мы поехали вперёд, не переступая ногами совершенно. Перед нами показалась большая деревянная телега, в которую была запряжена белая кобыла. В телеге сидело двое мужчин в старинной одежде и одна дама в пышном белом платье и с белым кружевным зонтиком в руках. Они о чём-то переговаривались и смеялись. Потом я заметил, как толстый мужчина загоняет в гараж джип, точно такой же, как у меня. Двое пацанчиков с дроном в руках бежали к нему. Справа от нас по крышам сараев, по домам и заборам следовало чёрное существо, но его я разглядеть не мог. Оно походило на тень, которая перескакивает с одного строения на другое, бесшумно, как пантера. Правда один раз оно посмотрело на меня и тут меня охватил ужас. Вся эта сущность была покрыта мелкой чёрной чешуёй, которая непрестанно двигалась, делая своего хозяина невидимым.

Лейла расхохоталась.

— Не бойся. Ты же со мной!

Мы вошли в дом, где было всё перевёрнуто вверх дном. Даже тайник под полом был открыт. Навстречу нам вышел запыхавшийся и разъярённый Нияз.

— Нигде нет! – жаловался он Лейле. – Куда ты их запрятал? – набросился он на меня. В его облике тоже произошли изменения. Теперь в нём словно одновременно крылось два человека – прежний Нияз и дряхлый безобразный старик.

Я оттолкнул его, и Лейла тоже показала ему знак рукой. От злости он развернулся, бросился на пол, потом резко оттолкнулся руками и ногами и отскочил в угол на потолке. Оттуда он со страшным грохотом перепрыгнул на пол, развернулся и встал в дверном проёме к нам спиной.

— Ну что? – своим бархатным голосом произнесла Лейла. – Где клад? – она приблизилась совсем близко ко мне и тут я не стал медлить. Одним резким движением я сорвал медальон с её шеи. Её глаза округлились, лицо исказилось, как вчера. Она отступила от меня, и я стал замечать, что с ней что-то происходит. Её кожа вдруг стала серая, лицо почернело, осунулось. Секундой позже на диван опустилась старушка, в которой я тем не менее мог узнать свою Лейлу. Нияз развернулся, готовый набросится на меня.

— Стоять! – заорал я и зачем-то приложил медальон к груди. В теле тут же появилось какое-то покалывание и лёгкость. – Так и знал, что вам нужно золото! И тебе тоже! – с призрением бросил я Лейле. — А я ведь влюбился в тебя!

— Это магия! – хмыкнул Нияз. Лейла неопределённо улыбнулась.

— Нет!

— Нет! – подтвердила Лейла. 

— Ну! Что делать будем? Это золото дедовское! Я его не отдам.

— Нам нужен был медальон твой и ещё одна вещичка из украшений.

— А хрен вам не балалайка? – заорал я в ответ.

Лейла рассмеялась.

— Рассказывайте! Кто вы такие? Или сделки не будет! – выдвинул я ультиматум, не сильно веря в паритет.

Нияз посмотрел на Лейлу.

— Давай, Албасты!

Лейла вздохнула.

— Я была молоденькой девушкой, когда нашла на огороде этот медальон. Тот, что у тебя в руках. Только было это сто шестьдесят лет назад, — рассказывала старушка. – Ко мне явилась ведьма, которая сказала, что теперь я буду Албасты. Ведьмой значит. Буду и не в этом мире и не в том. Буду самой красивой, вот только влюбиться в меня никто не сможет. Я смогу только влюблять. А мне было всё равно. Я согласилась. А потом ко мне явился этот чёрт, — она кивнула в сторону Нияза. — Дух этой разрушенной крепости. Разрушили его скорлупу, вот этот шайтан теперь здесь ходит и потешается! – она улыбнулась. — Вот так мы и жили сто лет и бед не знали, пока твой дед не откопал другой медальон и браслет магический. Оказалось, что место это волшебное. Отсюда люди, которые хотят вернуться в прошлые времена, совершают свой переход. Как, впрочем, и те, кто из прошлого к нам стремится. Всё встало на своё место. Твой дед стал смотрителем перехода,  я — провожатой из одного мира в другой, а Нияз – хранителем этого места силы.

— Но почему тогда дед умер? – возразил я.

— Потому, что он не согласился перейти и в тот мир. Это был его выбор. Он только открывал портал и брал за это законную плату золотом. Всё говорил, что о своих ему надо позаботиться. О вас, значит.

Я вспомнил о всех подарках деда и его твёрдом решении остаться здесь. Это было на него очень похоже.

— Без смотрителя мы перестанем существовать. Все, — с грустью произнесла Лейла. – Но им не может стать любой желающий.

Теперь я понял удивление и радость Нияза, когда он повёл меня на прогулку.

— И тут я увидел крепость, которая перестала существовать уже сто лет назад… Знаете что, ребята, — подытожил я. – Я уже кое-что тут понял. Я дождусь утра с этим медальоном. Потом ты мне вернёшь мой медальон, и я уеду со своим золотом. А вы тут ищите смотрителя или проводника, в общем, кого вам там надо.

Нияз врезал рукой в косяк так, что по стене пошла трещина, а Лейла опустила глаза.

— Сделай же что-нибудь! – заорал див так, что в ушах зазвенело.

Но Лейла только опустила голову и помотала ей.

— Не возвращай мне мой медальон, — сквозь слёзы проговорила она. — Я больше не вернусь туда. Уходи сразу. Он не сможет тебе ничего сделать.

Получив вольную, я растерялся. Ключи были у меня в кармане, но сердце отчего-то щемило. Нияз затрясся от бешенства и растворился в воздухе.

— Почему? – спросил я после долгого молчания.

Она ответила не сразу. Подняв на меня свои выцветшие слезящиеся глаза, она улыбнулась сквозь слёзы.

— Я впервые почувствовала настоящую любовь. Достаточно видать. Иди с миром.

Я подошёл к дивану, где она сидела, опустился на колени и завязал у неё на шее разорванную цепочку. Она смотрела в мои глаза, снова превращаясь в прежнюю бесподобную Малефисенту.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

— Очень! – она подалась ко мне навстречу.

Я колебался. Нелегко было отказаться от всей своей прежней жизни. Более радужной была перспектива вернуться назад с тремя миллионами, но эти глаза стоили всего золота мира. Мне было наплевать, если это была магия.

— Я согласен.

В своём углу с диким смехом вновь материализовался Нияз, хлопая в ладоши и потирая ими друг об друга.

— Всё! Ай, маладца, старушка! – с хохотом прокричал он. – Добровольно! Как и надо! Ну, чертовка! Как всё ловко сделала!

Лейла поднялась со своего места и встала передо мной во весь рост. Я даже чувствовал тепло от её тела. Она протянула мне мой медальон, который, по-видимому, теперь был бесполезен.

— А я думала, он почует неладное, когда ты назвал его по имени, хотя прежде не спрашивал, как его зовут! Старый ты олух! – она тоже смеялась.

— Какие же они все лопухи! – крикнул в своей прежней манере Нияз и сильно толкнул меня в плечо. – Приступай к работе! Контракт подписан. Срок – вечность! – и под громовые раскаты собственного смеха он исчез. На этот раз совсем.

— Так ты мне врала? – прошептал я, не веря своим ушам.

Она вдруг стала совсем серьёзной, приблизилась ко мне вплотную и сама завязала мой медальон у меня на шее. Потом она поцеловала меня так, что голова снова пошла кругом.

В её глазах было пламя, лукавство, страсть, азарт, любовь, нежность.

— Разве эти глаза могут соврать? – в ответ спросила она. – Это он дурачится! Теперь я только твоя. — Сказав это, она добавила лукаво, — а ты – мой!

Сердце у меня заколотилось, я крепко держал её за руку.

— Держись ещё крепче, Смотритель! Я хочу показать тебе звёздное небо и потом ещё пошалить с тобой в доме генерал-губернатора!

И мы полетели!

 

Конец.

 

Читайте также: