



Елена ВЕЛИЧКО
Рецензия на книгу С. Арутюнова «Триплекс»
(Арутюнов, Сергей, Триплекс: три книги стихотворений / Сергей Арутюнов. – М.: Ridero, 2023. – 243 с.))
Сборник стихов поэта Сергея Арутюнова, вышедший в 2023-м году, носит название «Триплекс», поскольку включает в себя три книги стихотворений: пятнадцатую, шестнадцатую и семнадцатую, озаглавленные соответственно «Эквинокс», «Zvon» и «Иннеида». В каждой своя композиция, своя преобладающая тематика и тональность, хотя в целом книги перекликаются, так что объединение их в сборник вполне оправданно.
Сразу хочется отметить, что немного поэтов могут похвастаться такой творческой продуктивностью, как Сергей Арутюнов, учитывая, что он ещё довольно молод, хотя и давно состоялся как автор и уже около двадцати лет является мастером Литературного института им. А. М. Горького. Ещё более непостижимым представляется то, что при подобной творческой плодовитости Сергей Арутюнов – фантастически талантливый поэт, что встречается гораздо реже, чем умение выдавать оно стихотворение следом за другим. И хотя к поэзии неприменимы торгово-промышленные термины, оба эти факта в совокупности, такое гармоничное сочетание «количественно-качественных показателей», делают поэзию Арутюнова поистине уникальным для современной литературы явлением.
Если рассмотреть его творчество более пристально, то можно обнаружить ещё много уникальных сочетаний, казалось бы, несочетаемого или почти несочетаемого. Арутюнов любит оксюмороны, антитезы, резкие противопоставления:
Когда рассвет, луга росою сбрызнув,
Идёт по ним, ещё не нов, но сызнов,
И истолкован, и необъясним.
Это своего рода поэтическое кредо: всё постигается через диалектические противоположности. Впору вспомнить христианскую диалектику А. Ф. Лосева. Сергей Арутюнов в полной мере осознаёт противоречивость человеческой природы, которую лаконично выразил Г. Р. Державин: «Я царь – я раб – я червь – я бог!». Современный же поэт пишет:
К чему стараться взгляд зашоривать,
Срываясь то в побег, то в подвиг?
О себе же говорит: «Две бездны во мне – и экстаз, и покой».
Верность Православной Церкви и перманентное тяготение к бунту, «отчаянью раскола», традиционализм силлабо-тоники и новаторство, включая постоянный поиск оригинальных, доселе никем не открытых рифм, использование лексики самых разных пластов и стилей, как сниженной, так и книжной, и даже словотворчество в духе авангардистов («вельможистей», «быдлосская» и т.п.). Всё это делается не ради самоутверждения, а для того, чтобы объективно отобразить своё время и внутреннее состояние современного человека, погружённого в мир во многом хаотический и противоречивый.
Что касается манеры письма Арутюнова, то его можно упрекнуть в некотором «немилосердии» к читателю. Поэт стремится к максимальной концентрации смысла в своих текстах: каждая строка, каждое слово, каждый знак несут большую смысловую нагрузку. В итоге читатель ни на мгновение не может расслабиться, его внимание не должно ослабевать – иначе авторский замысел, общая концепция стихотворения ускользнёт от понимания. Таким образом, Арутюнов требует от читателя постоянной внутренней работы – не столько интеллектуальной, сколько духовной. И надо отдавать себе отчёт в том, что не все смогут взять столь высокую планку. Впрочем, поэт не ударяется в заумь и отнюдь не пишет для элиты – скорее, не хочет опускаться до вымученной и искусственной простоты, граничащей с пошлостью, а предлагает читателю «цветущую сложность».
Название «Эквинокс» является не только отсылкой к известному фильму ужасов, но и задаёт проблематику текстов пятнадцатой книги. Это слово переводится как «равноденствие» – день, когда должна победить одна из противоборствующих сил: свет или тьма. Книга «Zvon» явно писалась уже во время «Z», и в ней в полной мере отразилась гражданская позиция поэта, впрочем, чётко озвученная и в остальных книгах. Название «Иннеида» являет собой гибрид заглавия классической латинской поэмы и чего-то более русского, вроде есенинской «Инонии»: как бы древнеримский имперский размах, перенесённый на родную почву.
В начале сборника Сергей Арутюнов представляет себя с достоинством, но без лишнего пафоса:
И я вам не какой-то шут из Камеди,
Не царь, не Бог, а лишь самостою.
В центре большинства стихотворений Арутюнова – экзистенциальное предстояние человека пред Вечностью, попытки осмыслить бытие и своё место в мироздании.
Ты выходишь в дюны без багажа,
Понимая, кто ты, и что потом.
Между строк нередко читается молитва, а многие тексты приближаются к псалмам и по тематике, и по внутреннему настрою автора.
О, Господи, помоги:
Предательства полны мхи…
Причём философские рассуждения поэта не абстрактны, а всегда предельно конкретны. Арутюнов верен заветам акмеистов, и в его стихах мир состоит из плоти и крови, реальность чёткая и выпуклая.
Следующим уровнем после взаимоотношений человека и Бога становятся отношения человека со своей Родиной. Арутюнов – поэт, являющийся плотью от плоти России, глубоко переживающий её победы и поражения. Он всегда чутко откликается на актуальные политические события. Это поэт-патриот, не идеализирующий свою Родину, не рассыпающийся в ура-патриотических дифирамбах, а трезво оценивающий реальность. Боль за Россию для него неотделима от любви к ней:
Русь моя так полумертва,
Что другой такой просто нет.
Эта скорбь о «сумерках нации» не имеет конца, хотя есть в ней проблески веры в людей и светлое будущее. В конечном счёте, поэт находит в себе силы преодолевать отчаяние и до последнего цепляться за нить надежды, даже когда тьма вокруг сгущается. И хотя:
Жизнь кошмарна, если ты чувством тонок,
Если нервы сжигал на искусств костре…
«Но если вырван час у мглы», как учат и религия, и законы природы, жизнь всегда побеждает смерть:
И зерном восстаёт из плевел:
Скоро март.
Несмотря на минорную тональность большинства текстов, самые жизнеутверждающие из них связаны с христианской символикой:
И за пятницей смерти грядёт суббота,
К воскресенью мёрзлых лесных полян.
Примечательно, что при всей погружённости Арутюнова в городскую тематику композиция его книг стихотворений подчинена природным циклам: от начала года, через смену сезонов – к его завершению. Конечно, большинство поэтов остро реагируют на природные циклы. На это накладывается русская православная традиция воспринимать круглый год как череду сменяющих друг друга праздников: Рождество, Крещение, Пасха… Так же у Арутюнова: к сезонной тематике примыкает религиозная проблематика, и в таком контексте произносится его «исповедь», «ещё языческая вся». Природа для него – не только источник вдохновения, но и своего рода генератор энергии, от которого можно подпитаться, когда город выкачает из тебя последние силы. Поэта постоянно тянет туда, где можно отдохнуть от городского шума «бетонных джунглей», где:
Ничего – святая тишь одна…
Если впрямь душа отрешена,
Все возможно ей одной.
Арутюнов, таким образом, становится приемником Ф. И. Тютчева с его знаменитым стихотворением «Silentium», полагая молчание и тишину первоосновой мироздания.
Тишиной одной и жив я,
Тишина мне отвечает
На вопросы без ответов.
Отзвуки «почвеннических» мыслей Ф. М. Достоевского слышны в словах:
Разве жалко спины мне
Этой нищей земле
Бить поклоны земные.
Арутюнов часто использует олицетворение, описывая природу, и одновременно сравнивает себя с ней: с деревом, со снегом, с лепестком «в ожогах новизны», с опавшим листом, который тлеет «в пламени своём». Современную Россию же поэт отождествляет с ноябрьским кустом… Но русский поэт и не может воспринимать природу иначе. Про дерево он пишет:
Совсем как ты, живое,
Но статуй бронзовей,
Не в ситце, не в шифоне,
В одной коре своей.
А после и вовсе сравнивает его со Святым Граалем, вслед за Н. С. Гумилёвым поднимая древесную жизнь на недосягаемую нравственную высоту.
Ряд стихотворений Арутюнов посвящает своим товарищам, тем, «что составляли авангард», и в этих текстах наравне с предельной откровенностью – глубокое уважение и понимание Другого. В полной мере явлена ценность мужской дружбы. Вообще поэт склонен к постоянной саморефлексии, у него «щепочкой душа заострена», однако, как видим, он не зациклен на себе, а открыт для внешнего мира, для ближнего. О том же свидетельствуют стихи, посвящённые каким-либо историческим событиям, обычно военным. Тема войны особенно близка Арутюнову, хотя ни одна из тем, за которые он берётся, не освещается им в однозначном ключе. Автор стремится к предельной честности и объективности, а значит, далёк от романтизации чего-либо. В фокусе его внимания – отнюдь не супергерои, а живые люди со своими сильными и слабыми сторонами.
Орлам небесным ровня,
По срочному контракту
Летели три героя
С долгами за квартплату.
Однако безусловно поэт восхищается подвигами, прошлыми и настоящими. И неизменно верит в Победу:
На ту сторону выйти сумеем,
Рядом с Господом, следом за ним.
Позиция поэта относительно СВО предельно чёткая и ясная: «Я жажду, но только победы – Победы, и только-то».
Героем можно стать не только на войне, место подвигу есть и в формально мирной жизни. Такова история лётчика:
Не опишешь и в долгой беседе,
Чем пилот превозмог естество,
Как в народе обрёл он бессмертье,
Как народ почитает его.
С чем Арутюнов не находит примирения – так это с князем мира сего и с «новым веком»:
Он весь мне чужой, от идей до эстетик,
Ублюдкам несчастным поющий хвалу…
Настоящий христианин и патриот чает превращения своей Родины в Небесный Иерусалим. Поэт выступает против всеобщего озверения и оскотинивания:
Естественный отбор
Не принимай, душа.
Стихам об СВО предшествуют стихи времён ковида, и в них – осуждение расчеловечивания людей под видом борьбы с вирусом.
Мир искажён грехом до основания: «Нет большей лжи, чем истина людская». Город предстаёт как Содом:
Я город свой узнаю по осанке,
Когда-то гордой, а теперь быдлосской.
Особняком стоит московская тема. Москва, хотя и город, и погрязла в грехах, парадоксальным образом священна. Хотя здесь «и инокам, и иродам распахнуты врата».
Мотив сострадания, жалости к соотечественникам и несчастным людям вообще характерен для поэзии Арутюнова. Эта жалость распространяется на мир природы. Поэт пишет про осенний лес:
И жаль его в точности так же, как всех нас,
Готовых при случае сдаться пурге.
Патриотизм и твёрдая гражданская позиция поэта не отменяют его критического отношения к объективным проблемам внутри России. Социальная проблематика стихов делает некоторые из них своего рода миниатюрными антиутопиями:
Пока человейников концлагеря громоздили,
Для нас как-то стёрлось отличье муэрты от патрии…
Поэт с содроганием вспоминает о девяностых:
Стоит мне узреть в окне их,
Этот голод, этот холод,
Умолкаю, ибо нефиг
Выть, когда другие глохнут.
А вот уже о вопиющих противоречиях современности:
Людей кромсают, Господи, помилуй,
А твари пляшут. Пляшут и поют.
Автор клеймит «пятую колонну» внутри страны. Судит олигархов, ограбивших народ. Но и тут у него мелькает надежда на избавление:
Но как же вы все боитесь,
Имущие господа,
Что явится светлый витязь
По имени Простота.
Вызывает некоторое удивление повторяющийся в стихах мотив болезненного переживания поэтом того, что он «не славянин». Ведь принадлежность к русскому народу определяется не набором генов или фенотипических признаков – а иначе чем бы мы отличались от нацистов? Что же касается культуры, то Сергей Арутюнов абсолютно точно принадлежит русской литературной традиции.
Легко и непринуждённо поэт вплетает в свои тексты скрытые цитаты и аллюзии на других, «классических» авторов. Вот «был и я когда-то весел», напоминающее о есенинском стихотворении, а вот «Никого не будет в доме» – тоже известно чья цитата. Или даже так:
И в рае, и в себе совсем изверясь,
К чему бы мне впадать в него, как в ересь?
Однако, используя такие «пасхалки», Арутюнов создаёт собственные неповторимые полотна, а знакомые фразы в контексте приобретают новый смысл. А чего стоит развёрнутая метафора – образ Анненского, умирающего на ступенях? Подобная «литературность», применённая к месту и в умеренном количестве, делает стихи сложней и глубже.
В сборнике практически не представлена любовная лирика. Но если поэт берётся за эту тему, то и в ней достигает фантастических высот, причём любовь по умолчанию трагична, как и положено в русской литературе:
И следом за вышедшей полз ты ползком,
Потерянный, будто уже не иском
Никем из когда-то знакомых и нет…
Арутюнов как близкий к народу поэт зачастую использует мифологические, архетипичные образы.
Я же видел, как ты судьбу ткала,
И, лелея имя от солдатни,
Избираю участь, сгорев дотла,
Воскресать и видеть глаза твои.
Возлюбленная поэта-воина оказывается не то валькирией, не то ещё более высоко стоящим божеством судьбы.
Отдельной темой являются размышления Арутюнова о поэзии и судьбе поэта. Снова и снова он задаётся вопросом, зачем ему это неблагодарное занятие.
Но, веря больше, чем опеке,
Свободе праздновать беду,
Свидетельству о человеке
Замены лучшей не найду.
Сергей Арутюнов – настолько сложный, разноплановый и глубокий автор, что охарактеризовать его творчество в целом очень тяжело. Он такой, какой есть. Это человек, нашедший свой стиль и свой голос, свои острые темы. Вернее, не столько нашедший, сколько совпавший в творчестве сам с собой. При этом Арутюнов предельно самокритичен и зачастую самоироничен. Даже свою духовную работу он описывает так:
Игрушечный и жалкий принял постриг,
И ни единой тайны не постиг.
Или даже так:
Душа моя, рабочий орган,
Отмытый вьюгой добела –
Я, знаешь ли, разочарован
Во всём, где ты со мной была.
Анализу подвергается вся внутренность человека, как на исповеди:
Я сам себе смешон в попытке жалкой
Не быть собой.
Сергей Арутюнов – человек удивительно смиренный. Или гордый, но постоянно себя смиряющий, а это по сути и есть истинное смирение. Не возноситься чрезмерно в трансцендентные области, не терять связи с действительностью, с этой униженной и загаженной землёй, которую нам ещё предстоит воскресить… Предельная честность, исповедальность стихов помогает ему избежать многих соблазнов, не удариться в «литературщину», что могло бы случиться при его образованности и любви к цветущей сложности. Иной раз он как бы сам себя одёргивает и возвращает с небес на землю – к простым работягам и бесхитростным героям. Любовь к «маленькому человеку» унаследована поэтом от великих русских писателей. Например, героиней его стихотворения становится уборщица, образ которой выходит по-своему эпичным. Поэт понимает, что основы жизни по сути просты.
Остаётся упасть в эту землю навзничь,
До суда промучившись, и всё лёжа…
— Что же это деется, Алексей Николаич?
— А ты сам не видишь разве, Серёжа?
Смерть не нуждается в словесных украшениях, она просто приходит и уравнивает всех. Так же, как все равны пред Богом ещё при земной жизни.
Завершается сборник пронзительной историей времён Великой Отечественной войны о бесхозной корове. Автор обозначает свою вписанность в контекст отечественной истории, истории русских побед, и рассказывает о человечности, явленной через отношение к животному.
Сергей Арутюнов – поэт-воин, оружие которого, прежде всего, – это его бьющие без промаха строки. Он одновременно ведёт войну на несколько фронтов: это и духовная брань, и борьба за русскую культуру, и битва за умы молодёжи, и бесстрашное обличение сильных мира сего, чем занимались ещё ветхозаветные пророки. Безусловно, Сергей Арутюнов – один из самых ярких и одарённых поэтов современности. Не важно, сколько людей это видят и осознают. Важно, что это так.