ГРИГОРИЙ ШУВАЛОВ: ВЕСТОЧКА
Подражание или перекличка? Шарль Бодлер и Григорий Шувалов
Первая книга стихотворений Григория Шувалова «Весточка» (М.: Литературная Россия, 2017) вначале мне не понравилась; скулеж какой-то в стихах открывающего сборник раздела «Свобода» и следующего — «Третий Рим». Вот, например, представление молодого поэта о счастье.
Классно тем, молодым и влюбленным,
что летят по путевке в круиз,
а их лайнер над солнечным склоном
неожиданно падает вниз…
И осталась минута до взрыва…
полминуты… И скоро рванет.
Он глядит на нее молчаливо
и до боли за руку берет.
Да, родители будут в печали,
будет водку глушить лучший друг,
но зато они горя не знали,
не хлебнули измен и разлук,
и друг друга уже не обманут,
и любовь свою не предадут,
взявшись за руки, так и предстанут
на последний, на божеский, суд.
Ну а нам, друг от друга уставшим
и в глаза научившимся лгать,
много раз свою честь потерявшим,
о таком можно только мечтать.
С высоты самолет наш не падал,
теплоход не стремился ко дну.
Здесь — мы жизнь свою сделали адом,
там — и вовсе гадать не рискну…
(И так далее и тому подобное! — Р.Л.)
Такая унылая нота подпортила восприятие стихов в следующих пяти разделах книги: «Весточка», «Иллюзии», «Реалии», «Социум», «Поэт».
Однако что-то меня заставило второй раз прочитать книгу Шувалова. Два последних раздела — «Социум» и «Поэт» — понравились и неожиданно напомнили о поэтах-бунтарях Шарле Бодлере и Артюре Рембо. Не поленилась извлечь с верхотуры книжного стеллажа сборник «Цветы зла» Бодлера (Серия «Литературные памятники». М., Издательство «Наука», 1970). Книги Артюра Рембо у меня, к сожалению, было. Решила перечитать Бодлера, открыла первые страницы не оторвалась: от книги до последних страниц. Точно! Есть сходство стихов Шувалова с шедеврами французского символиста. Уровень, естественно, разный. Не думаю что выпускник Литературного института (поэтические семинары Юрия Кузнецова и Евгения Рейна) сознательно подражал Бодлеру. Вряд ли! Тут иное: исторические эпохи средины XIX века во Франции и конца XX века в России похожи как две капли воды. Три революции во Франции — 1830 год, 1848 год, 1871 год — закончились поражением пролетариата и победой буржуазии. В России конец XX века стал эпохой распада могучего Советского Союза, разграблением его финансов и ресурсов и замены социализма олигархическим капитализмом.
О.И. Ильинская охарактеризовала Бодлера: «В поэзии Б. ненависть буржуазному миру, сострадание к обездоленным, анархичное бунтарство, тоска по гармонии соединяются с признанием неодолимости уродства и зла в жизни, с эстетизацией пороков и язв большого города… Побуждаемый презрением к лицемерной моралистике мещанской литературы Второй империи, Бодлер противопоставлял ей только культ аморальности. Суд посмертно осудил целый сборник стихов Бодлера, не вошедших в «Цветы зла», — «Обломки», и это было еще одним проявлением буржуазного лицемерия» (КЛЭ, Т1 I, М. 1962, стр. 662-663). Ильинская отметила, что французские коммунисты в 1946 году добились кассации приговора и сняли с памяти поэта пятно судимости, то есть признали справедливым суд самого Бодлера над Второй империей после переворота Луи Бонапарта.
Стихи версию подтверждают. Сравним два примера.
Стихотворение из раздела «Социум» — «Переход» Григория Шувалова.
На бедность пиликает скрипка
за совесть, обиду и страх.
Недетской выходит улыбка
на детских, поджатых губах.
Мотивчик тоски и неволи
запойный отец стережет,
И тычется классика боли
в московский глухой переход.
Стихотворение Шарля Бодлера «Рыжей нищенке» из раздела «Парижские картины». Оно большое, ограничимся отрывками.
Белая девушка с рыжей головкой,
Ты сквозь лохмотья лукавой уловкой
Всем обнажаешь свою нищету
И красоту.
Тело веснушками всюду покрыто,
Но для поэта с душою разбитой,
Полное всяких недугов, оно
Чары полно!
Носишь ты, блеск презирая мишурный,
Словно царица из сказки — котурны,
Два деревянных своих башмака,
Стройно-легка…
Если б просить ты заставить умела
Всех, кто к тебе прикасается смело,
Прочь отгоняя бесстрашно вокруг
Шалость их рук:
Много жемчужин, камней драгоценных,
Много сонетов Бело совершенных
Стали б тебе предлагать без конца
Верных сердца…
Ныне ж ты нищенкой бродишь голодной,
Хлам собирая давно уж негодный,
На перекрестках продрогшая вся,
Робко прося…
Что же? Пускай без иных украшений,
Без ароматов иных и камений
Тощая блещет твоя нагота,
О, красота!
На страшный контраст между роскошью одних и нищетой других оба поэта смотрят одинаково, осуждая «верхи» и сочувствуя «низам». Шувалову можно добавить строчек из другого стихотворения для убедительности их равенства в гуманизме.
Вот вторая половина стихотворения «С утра проснешься на работу»
…низы молчат, верхи воруют,
сосед спешит за наркотой,
и так же женщины торгуют
своей фальшивой красотой.
Бушуют войны и раздоры,
в умах разруха и бардак,
и бесполезны уговоры
и обещанья райских благ.
И ты уже придумал кары:
болезни, бедствия, потоп,
готовишь бури и пожары
И истребление нон-стоп.
Готов разрушить все на свете,
сам свет тебе уже не мил.
Но вот во двор выходят дети,
и ты прощаешь этот мир.
Перекличек у Шувалова с Бодлером много. Например, стихотворение Бодлера «Погребение проклятого поэта» заставляет вспомнить у Шувалова стихотворение «Комната приема передач»; одно о том, как «за кучей сорной» зароют «бесславный прах» бедного и непризнанного поэта, а второе о приёме передач в тюрьме: «И как любить страну, похожую на зону?».
О пренебрежении к поэту в обществе и Бодлер, и Шувалов говорят одинаково в стихотворении «Альбатрос» у Бодлера и в стихотворениях «Колпак» и «Сорняк» у Шувалова. Сравнение двух поэтов можно долго прожать, но это тема для отдельной и большой статьи, которую, возможно, кто-нибудь напишет.
Руслана ЛЯШЕВА