ПОТЕРЯШКА

Ирина РОДИОНОВА


Международный конкурс современной духовной художественной литературы «Молитва», специальный диплом журнала «Соты». 


На остановке, куда причаливали огромные автобусы и юркие рыжие газельки, Лешку поджидала хитрющая бабулька.

            Почему хитрющая? Было в ней что-то эдакое, одному Лешке заметное. Бабулька сновала между прохожими, ехидно щурила глаза и прятала ухмылку, высматривая новую жертву. С трудом шаркала по асфальту и просила у всех подряд:

            – Миленький, не найдется у тебя копеечки? Христа ради прошу, стыдно, но… Деньги дома забыла, карга старая. Спасибо тебе, спасибо! Чуть-чуть надо всего, пару рубликов не хватает.

            Бабулька низко клонила голову, словно перед иконами. Лешкина бабушка тоже всегда так делала, когда мелкими шажочками переходила от одной святыни к другой, волоча следом за собой скучающего внука.

            Сентябрьский день окутывал теплом. Лешка взобрался на скамейку, тайком поглядывая на незнакомую бабульку, и притих. Она ничем больше не напоминала его родную бабушку – сухая и бледная, словно моль. Или мотылек, кружащий над костром у речки, когда Лешка с отцом рыбачили все лето напролет. Да и вообще, Лешкина бабушка вечно носила повязанный платочек с вышитыми смородиновыми кистями, а эта бабулька то и дело руками приглаживала растрепанные седые волосы.

            Но как же на улице хорошо! Ветер пахнет дымком с горящих полей, по асфальту прыгают солнечные зайчики. С кленов летят цыплячье-желтые листья, падают и перешептываются под ногами. Вон едет «четверка», нужная Лешке газелька, он и сам бы доехал до дома, зря мама волнуется. Он ведь взрослый уже.

            Только вот эта хитрющая бабулька мелькает перед глазами, и Лешка смотрит на бледный пушок ее волос, словно на одуванчик. «Четверка» все никак не может отъехать от остановки и чихает, будто простуженная.

            Коварная бабулька морщится и встряхивает мелочь в кулаке. Шевелит губами, шепчет себе что-то под нос, а потом ссыпает мелочь в карман и оглядывается, мрачнея на глазах.

            Делает маленький шаг к даме в шуршащем ярко-фиолетовом плаще:

            – Простите меня, пожалуйста… Мне нужно добраться до Оболенского, а денег нет. На пятьдесят пятый автобус… Не поможете?

            Бабулька дрожит. Лешка же, заметивший, как горсть мелочи только что спряталась в бабулькином кармане, давится возмущением. Вот же она какая, врет и не краснеет!

            Сам Лешка, багровый из-за теплой куртки, которую на него каждое утро торжественно напяливала мама, только пыхтит и утирает влажный лоб.

            – Конечно, вот… – дама в фиолетовом плаще хмурится, но находит монетки и ссыпает их в сморщенную ладонь. Бабулька торопливо крестится и чуть отступает в сторону, улыбается через силу:

– Хватит, спасибо вам…

            Очередная газелька увозит женщину в фиолетовом плаще, а Лешка щурится. Он-то прекрасно знает, что никакого пятьдесят пятого автобуса в их городе нет. И не было никогда! Да и Оболенский… Это что вообще такое?

            Бабулька замирает, радуясь еще одному обману. Тяжелая коричневая шаль обнимает ее за плечи, длинная юбка развевается на осеннем ветру, а пальто густо усыпано кошачьей шерстью. Только мягкие тапочки выглядят странно среди тяжелых сапог и лаковых каблучков, но Лешка уже обо всем догадался.

            Бабулька просто решила обворовать половину города и теперь требует со всех деньги, а прохожие, видя грустное лицо и старые тапочки, не могут этой обманщице отказать.

            Какой ужас!

            Бабулька снова ссыпает мелочь в карман и кивает проезжающим мимо автобусам. Те в ответ громыхают так, будто вот-вот рассыплются на винтики и болтики. Лешка думает, что бабулька – это какой-нибудь криминальный авторитет. Она ездит по остановкам и обворовывает доверчивых горожан. Наверное, к вечеру в ее карманах оседает немало грязных денег! Может, Лешке пора звонить в полицию?..

            Бабулька глядит исподлобья и трет морщинистый лоб. Оглядывается, делает вид, будто и вправду ждет несуществующий пятьдесят пятый автобус. А потом, склонив голову-одуванчик, подходит к мужчине с кожаным портфелем:

            – Простите, мне не хватает на дорогу…

            Мужчина косится на бабульку и сухо отвечает:

            – Нет у меня мелочи.

            – Ничего страшного, ничего… Простите, Христа ради…

            И все повторяется по новой. Лешка достает из кармана горсть соленых семечек, щелкает их и плюется кожурой на асфальт. Рядом с ним присаживаются то женщина с багровым лицом, то старичок с реденькой бородкой. Бабулька все еще мечется по остановке – кто-то сует ей в руки мятые полтинники, кто-то ссыпает мелочь, а кто-то стыдливо отводит глаза.

            Бабулька прячет деньги и снова идет на темное дело.

            – Пятьдесят пятый автобус, до Оболенского… – бормочет она, и прохожие хмурятся, не могут вспомнить никаких пятьдесят пятых автобусов и никаких Оболенских. Но все равно ведь суют деньги  в ладони и бегут дальше по своим делам!

            Когда до маминого приезда остается всего ничего, Лешка наконец решается дать отпор бабульке, что обманывает всех вокруг. Спрыгивает с лавочки, медленно подходит к незнакомке и тянет ее за подол платья:

            – Гражданочка, ну как вам не стыдно!

            Это в папином любимом фильме, советском, следователь из милиции всегда говорит преступницам «гражданочка» и «как же вам не стыдно». Обычно мелкие воришки тут же начинают признаваться, но бабулька лишь быстро моргает белыми ресницами и без раскаяния смотрит в Лешкино лицо.

            Значит, матерая. Это слово оттуда же, из папиного фильма. 

            – Мальчик, помоги мне доехать до Оболенского… – лепечет бабулька.

            На них косятся со всех сторон.

            – И не стыдно? – громко спрашивает Лешка. – Обманываете всех, деньги собираете… Воруете! Нет тут никакого пятьдесят пятого автобуса. Хоть бы придумали чего-нибудь… интересное! Эх, гражданочка!

            Бабулька озирается, словно ищет, кто же спасет ее от справедливого Лешки. Конечно, ведь только он смог раскрыть ее подлый секрет!

            – Леш, ты чего к бабушке пристал? – спрашивает мама из-за спины, и Лешка вздрагивает. Когда она только успела приехать? Мама кутается в растянутый свитер, у нее всклокоченные волосы и опухшее лицо – Лешка не любит, когда мама приезжает замученной. Она тогда все чаще молчит, сгорбленная и печальная, не хочет играть с ним или рисовать бегемотов.

            – Мам, эта бабулька – преступница! – гордо выдает Лешка. – Она…

            – Леш! – обрывает мама, делая страшные глаза, и бормочет бабульке: – Вы простите его, он маленький еще, глупый…

            – Ничего, ничего… – фальшиво улыбается бабулька и тянется, чтоб взлохматить Лешкины волосы. Он отшатывается прочь от сморщенной руки в темных пятнах.

            – Мам, я не вру! Она деньги собирает и обманывает всех, она…

            – Помолчи, – мама показывает ему что-то, но Лешка не понимает. И тогда мама обращается к бабульке: – Вам денег на билет не хватает?  

            – Да, представьте себе, забыла дома кошелек… – кивает бабулька и смотрит туда, где на солнце блестит вереница из машин и автобусов.

            – Минутку… – мама роется в сумке, ищет свой толстый кошелек со сломанной молнией.

            – Мама! – вскрикивает Лешка и притоптывает ногой от возмущения. – Да послушай ты меня! У нее уже полные карманы мелочи, она хочет на пятьдесят пятом автобусе доехать до какого-то Оболенского! Нет такого автобуса! Она все врет, мам, хоть ты не верь ей!

            Мама замирает, нащупав в сумке кошелек. Бабулька даже не спорит с Лешкой, мнет пальцами край пушистой шали и беззвучно бормочет себе что-то под нос.

            – Поверь мне, ну! – умоляет Лешка. – Ее в полицию надо сдать!

            – Ну-ка цыц, – приказывает мама и осторожно берет бабульку под локоть. – Простите, вы автобус ждете?..

            – Что?.. А, да. Автобус. Пятьдесят пятый…

            Мама вздрагивает:

            – Вы ведь знаете, что у нас в городе нет пятьдесят пятого автобуса? И  что он не приедет, да?..

            Летит по разогретому воздуху тонкая паутинка. Хрустят сухие листья под ногами. На лавку присаживается женщина с полной корзиной садовых яблок, темнею их подгнившие бока. Солнце то и дело скрывается за выпуклыми, будто вырезанными из картона облаками.

Бабулька морщится и трет лоб:

            – Разве?.. Ходил же всю жизнь, я и на работу на нем ездила. Вы путаете, наверно. А может, это и не пятьдесят пятый… Мне до Оболенского надо, к маме в гости, у меня бабушка болеет, вот я…

            – Оболенский? А далеко он? – кажется, мама наконец-то догадалась. Теперь она тоже раскусит обман, и Лешка позвонит в полицию, а потом ему вручат грамоту за поимку особо опасной гражданочки! Вот ведь папа обрадуется…

            – Тридцать километров по трассе, – отвечает бабулька и смотрит на маму, как на умалишенную. – Вы что, не знаете про Оболенский?

            – Так… – мамины щеки сереют, становятся похожими на мокрый мел у классной доски. – Идемте, присядем на лавочку. Идемте, не бойтесь…

            – Нет, вы если хотите помочь, то лучше дайте копеечку. Я сама доеду. И чего вам отвлекаться?..

             – Не верь ей, – доверительно шепчет Лешка. – У нее полные карманы денег.

            – Мальчик, ну чего ты обманываешь?.. – бабулька наконец-то обращает на него внимание, и по ее лицу ползут багровые кривые пятна. – Я дома все деньги оставила, нет у меня ничего. Вот, смотри…

            Она сует руку в пальто и… достает оттуда полную горсть мелочи. Пятачки, десятки, рубли и копейки – все это звонким дождем сыплется на асфальт и разлетается в разные стороны. Бабулька молчит и таращится на белую ладонь, в которой все еще осталось немного мелочи.

            Лешка вместе с прохожими собирает монетки с теплого асфальта. Только мама стоит, не шевелясь, пристально глядит в бабулькино лицо и крепко держит ее за рукав, будто боится, что та убежит.

            – Вот, – Лешка вновь ссыпает деньги в дрожащую ладонь. – Держите, чего вы…

            – Леш, помоги мне, – командует мама и поворачивается к бабульке: – Послушайте меня внимательно. Вы в Липовниках, остановка «Площадь Ленина». Здесь не ездит пятьдесят пятый автобус. И про Оболенский я ничего не слышала. Вы потерялись ведь, да?.. Вам плохо?

            Вдвоем они подводят бабушку к лавочке и усаживают, гладят по рукам. Бабушка озирается, словно заблудившийся ребенок.

            – Вы что-то путаете, – с добродушной улыбкой говорит она маме. – Я прекрасно знаю, кто я и где я. Правда. Это ведь ошибка…

            Лешка почему-то больше не видит в бабушке ни грамма хитрецы или злобы. Она улыбается, растерянная, и быстро-быстро моргает. Смотрит на автобусы так, будто это ее единственный путь к счастью. Она держит Лешкину ладонь, и ее шершавая рука едва заметно вздрагивает. 

            – У вас что-то болит? – спрашивает мама. Глаза у нее огромные и испуганные. Лешка жмется сбоку, прислушивается к их разговору.

            – Нет. Голова побаливает, но совсем чуть-чуть, у меня в пальто был цитрамон…

            Пока бабушка шарит по карманам, Лешкина мама присаживается рядом с сыном и бормочет:

            – У этой бабушки что-то не так с памятью. Она не ворует, она просто забывает, что уже взяла у кого-то деньги. Она потерялась… И что нам теперь делать?

            – В полицию звонить? – предлагает Лешка.

            – Ага, и кто там будет с ней нянчиться?.. – мама трет накрашенные глаза, и на ее щеки сыплются мелкие черные катышки. Лешка осторожно стирает их пальцами. Бабушка рядом с ними все еще роется по карманам в поисках цитрамона.

            – Слушайте, а телефон у вас с собой? – спрашивает мама.

            Бабушка недоверчиво щурится и качает головой:

            – Не-ет… Я его тоже дома оставила. И кошелек. А мне в Оболенский надо, на пятьдесят…

            Мама молчит, растерянная. Мнет пальцы и озирается, будто ей самой теперь нужна помощь.

            – Да-да, – говорит Лешка и встает перед бабушкой. – Просто моей маме плохо, нам надо вызвать скорую помощь. Помогите, а?

            – Конечно… Боже, такая молоденькая… Молодец, мальчик, что о маме заботишься, – бабушка снова шарит по карманам, но мысли о цитрамоне уже покинули ее седую голову. Мама слабо улыбается и кивает Лешке – хорошая идея.

            – Вот, – бабушка протягивает им мобильник. – Звони, вызывай врачей…

            – Давайте я сама, – просит мама и осторожно забирает телефон из немощных рук. Бабушка держит мобильник до последнего, словно боится его отпустить, но все же сдается.

            Ее телефон старенький и узкий, с вытертыми светлыми кнопками. Мама, приблизив мобильник к самому носу, с трудом находит сохраненные номера. Лешка и вовсе вьется вокруг, приоткрыв рот – вот это древность в маминых руках!

            – Вот, – выдыхает мама с таким облегчением, что и у Лешки теплеет в груди. – Дочь. Сейчас позвоним ей…

            – Осень какая, а? – щебечет бабушка, улыбаясь во весь рот. – Тепло… Я бы посидела с вами, милые, но мне идти надо. На автобус….

            – Нет! – одновременно вскрикивают они, и Лешка вновь вцепляется в бабушкину ладонь. – Слушайте, а чего там такого интересного, в Оболенском этом, а?..   

            – Как это? – спрашивает бабушка, начисто позабыв о телефоне. – Там мой дом, семья… Мама, папа и бабушка. Брат… У него жена и трое детишек, но сейчас он в школу ходит… Подожди-ка, – бабушка морщится, заметив странность в своих словах. Теперь Лешке становится жутко – он заглядывает в прозрачные глаза и видит только пустоту, подпитываемую страхом

            – Алло! – мама наконец-то дозванивается. – Алло, да! Нет, это не она звонит. Вы не волнуйтесь только – ваша мама потерялась, но мы вместе с ней, на остановке «Площадь Ленина». Она ждет пятьдесят пятый автобус, хочет уехать в Оболенский… Да, мы дождемся, конечно!

            Бабушка плачет. Лицо ее съеживается еще больше, толстые морщины бороздят щеки, а Лешка осторожно гладит светлую ладонь. Наверное, бабушка скучает по брату.

            Теперь Лешке стыдно – как он вообще мог подумать, что эта старушка, напоминающая одуванчик, матерая воровка! «Гражданочка»… Тьфу, гадость какая!

            – Не плачьте, пожалуйста… Хотите, я апельсин вам подарю, мне на завтраке дали в школе, ну хотите, а?.. – бормочет Лешка, заглядывая в светлые глаза. Бабушка улыбается, мотает головой и утирает мелкие слезинки. Она вся дрожит, и мама стягивает свой свитер, набрасывает на старушечьи плечи.

            – Мне не холодно… – робко отбивается та.

            – Я знаю, – успокаивает мама.

            – Ей и правда не холодно, – вклинивается Лешка, все еще держа бабушку за теплые ладони. – У нее юбка, пальто и шаль… А ты замерзнешь, мам.

            – Цыц! – она хмурится. – Вы помните, как вас зовут?..

            Голос у нее мягкий и острожный.

            – Конечно, о чем разговор! И что за глупые вопросы? – бабушка усмехается и снисходительно глядит на маму. – Я… Меня зовут… Юрий… Нет, Юрьевна…

            – Хорошо, вы не волнуйтесь только, – говорит мама. – Ничего страшного, скоро дочка ваша приедет, она поможет…

            – Дочка? – бабушка морщится.– Мне пора, правда…

            – Погодите секунду, – просит мама. – Расскажите нам про Оболенский еще раз. Я всегда мечтала туда съездить, но все никак не получается…

            – Ладно, – кивает бабушка и глядит на Лешку так, будто впервые его видит. – В Оболенском живут мои мама, папа и брат…

            Шуршат колесами автобусы, сигналят нетерпеливые газельки. Хохочут стайки первоклассников. Лешка гладит чужие ладони и чувствует, как от бабушки пахнет горьковатым одеколоном и хозяйственным мылом. Солнце то выплывает на синее небо, то вновь прячется за куцыми облаками.

Бабушка рассказывает им про Оболенский.

            Не проходит и десяти минут, как к остановке подлетает мелкая ярко-красная машинка. Из нее выпрыгивает кудрявая женщина с накрашенными губами:

            – Мама! – кричит она и бросается к ним. – Мамочка, господи, снова… и как тебя…

            – Все хорошо, – успокаивает Лешкина мама и щурится на солнце. Выдыхает: – Все нормально, у нее просто немного болит голова.

            – Юля?.. – шепчет бабушка и расплывается в такой счастливой улыбке, что Лешка не может оторвать от нее взгляд. – Юленька, солнце мое, ты чего не на работе?..

            – Я отпросилась, – говорит Юля, поглядывая  то на Лешку, то на его маму. Лохматая и взвинченная, с горящими глазами, Юля вся трясется. – И сразу к вам. У мамы провалы в памяти… Мы ухаживаем, заботимся о ней, но она хочет жить в своей квартире. Лет пять назад вообще уехала из города, еле нашли. И вот опять. Боже, мамочка…

            – Юленька, – беспечно улыбается бабушка и обнимает дочь за плечи.

            Подъезжающие газели нервно сигналят, огибают замершую посреди дороги машинку.

            – Вот ее телефон, – Лешкина мама сует мобильник в Юлины руки. – Приглядывайте за ней, пропадет ведь…

            Юля кивает часто-часто и гладит бабушку по голове, словно непутевую девчонку. 

            – Вот, да вы посмотрите только… – Юля лезет в карман бабушкиного пальто, и лицо ее кривится, будто она вот-вот расплачется, но Юля продолжает: – Опять мелочи ей насовали, и никто не спросил даже про пятьдесят пятый автобус! Господи, что ж за люди… Хотят доброе дело сделать, а получается еще хуже. Надавали бы ей денег, и уехала бы она, а ночами холодно, замерзла бы… Нет, чтобы расспросить нормально.

            – Ну чего вы, – говорит Лешкина мама. – Вон, Лешка же спросил про автобус. Он, правда, думал, что бабушка  – самая настоящая воровка, собирает деньги с прохожих… Ух, спаситель ты мой!

            – Ма-ам… – Лешка чувствует, как вспыхивают щеки. Юля невесело смеется. Она присаживается на корточки и заглядывает в Лешкино лицо. У нее светлые глаза, прозрачные и глубокие, напоминающие бабушкины, только в них есть и понимание, и боль.

            – Спасибо, Лешка, – говорит она так искренне, что Лешка смущенно отводит глаза. – Ты спас мою маму.

            Среди мелочи в бабушкином пальто она находит ламинированную карточку и показывает им – там, на клетчатой бумажке ровно выведено: «Здравствуйте! Если я не могу назвать имя или адрес, значит я потерялась. Меня зовут Никанорова Нина Юрьевна, я живу по улице Советской, дом 37, квартира 91. Пожалуйста, позвоните моей дочери или внуку по этим номерам…». 

            – Я во все куртки, во все брюки ей этих бумажек напихала. А она находит и выкидывает, – жалуется Юля, а потом взмахивает рукой. – Да чего я! Простите, пожалуйста… Я и не знаю, как благодарить. Возьмите денег.

            – Не надо. Не вздумайте! – мотает головой мама. – Езжайте в больницу быстрее.

            – Да, сейчас поедем… – кивает Юля. – Давно такого не было у нашей потеряшки. Может, опять с головой беда… Спасибо вам!

            Очередной взбешенный гудок взрезает спокойный воздух между ними.

            – Да иду я уже, иду! – орет Юля и бросается к машине. Мама с Лешкой усаживают пожилую Нину Юрьевну в салон, пристегивают ремнями, и она кивает им, будто все так и должно быть.

            – Не знаете, как скоро прибудет пятьдесят пятый автобус? – спрашивает бабушка.

            – Юля знает, дочка ваша, – говорит Лешкина мама. – Она вас довезет.

            – До Оболенского? – доверительно интересуется Нина Юрьевна.

            – До Оболенского, – кивает Лешка.

            – О, замечательно! – и теплая ладонь отпускает Лешкину руку.

            Юля машет им на прощанье и беззвучно благодарит, выруливая на дорогу.

            …В тесной маршрутке пахнет чьими-то противными духами. Пассажиры покачиваются на темных сиденьях, палятся в мобильники и больше напоминают болванчиков на приборной доске в папиной машине. Лешка жмется к маме и спрашивает шепотом:

            – А Нина Юрьевна сумасшедшая? Она же нормальная вроде…

            – Да не сумасшедшая она, – говорит мама, разглядывая город через пыльное стекло. – Она просто болеет. Такое бывает у стариков: они не помнят, где живут. Мне кажется, что давным-давно Нина Юрьевна жила рядом с Оболенским и ездила туда на пятьдесят пятом автобусе. А теперь забыла, что и лет уже много прошло, и город другой, и сама она постарела…

            – Еще и я, – Лешке тяжело говорить об этом, но вина мешает вдохнуть. – Воровка, гражданочка…

            – Ты у меня все равно молодец, – мотает головой мама и, согнувшись, целует его в макушку. – Все прошли мимо, не обратили на бабушку внимания. А ты остановился. И благодаря тебе с Ниной Юрьевной все будет хорошо.

            – Но я ошибся, обидел ведь…

            – Ну чего ты? – мама улыбается. – Ошибся, да. Но зато спас бабушку. А куда бы она уехала, кто ее знает?.. Неравнодушие – это главное сокровище, которое есть у тебя в душе.

            Лешка думает, глядя в окно. Перебирает мамины пальцы – один, второй, третий… Крепко вцепляется в них, и мама, не выдержав, спрашивает:

            – Что?

            – А ты тоже… Тоже такой будешь? Потеряшкой?.. – тихо-тихо говорит Лешка.

            Мама смеется, ерошит его волосы:

            – Э, куда заглянул! Рано еще. Но кто его знает… И я могу потеряться в глубокой старости, и даже ты. Да-да, не пучь глаза, ты тоже когда-нибудь дедулькой станешь! Но не бойся. Главное, чтобы поблизости всегда был такой же внимательный Лешка, как и ты…

            Мамины объятия – самые теплые, самые ласковые. Самые крепкие. В них ничего уже не страшно, и даже тяжесть растворяется в груди безобидной ледышкой. Лешка блаженно щурится.

            – Знаешь что? – говорит мама. – А давай зайдем в магазин и торт купим? Самый-самый дорогущий.

            – Давай, – улыбается Лешка. – Только чур все розочки мои. Ладно?

            – Ладно.

            И Лешка, подпрыгивая на ухабах в тесной маршрутке, думает, что торт с розочками даже лучше, чем грамота от полицейских.

            Но не лучше, чем улыбающаяся Нина Юрьевна в маленькой красной машинке. 

 

***

Ирина Родионова родилась в 1995 году в городе металлургов Новотроицке. В 2018 году на Всероссийском семинаре-совещании молодых писателей «Мы выросли в России» была признана лучшим молодым фантастом, в 2019 году – лучшим прозаиком. По результатам семинаров вышли сборники рассказов «Мариуш» и «Жажда». Обладатель специальной премии в рамках Областной литературной премии им. С.Т. Аксакова в 2020 году, вошла в лонг-лист Всероссийской литературной премии А. Левитова (2021 год). Автор книги «Поросль».

Участник литературного фестиваля им. Михаила Анищенко (Самара, 2019), Всероссийского совещания молодых литераторов СПР (Химки, 2020 и 2021), Школы писательского мастерства в Приволжском федеральном округе (Казань, 2020), совещания молодых литераторов «Драматургия слова» (Уфа, 2020).

Лауреат II степени в номинации «Драма, философия» III международной литературной премии «Перископ-2019», лауреат III степени премии «Перископ-2020». Победитель литературно-педагогического конкурса «Добрая лира» в номинации «Художественная литература для младшего школьного возраста» (2020).

Победитель ежегодного областного конкурса «Золотая молодежь Оренбуржья» в номинации «Творческая молодежь».

Печаталась в литературных журналах «Бельские просторы», «Гостиный дворъ», «Александръ», «Веретено», «Рассказы», «Лед и пламень». Рассказы опубликованы в сборниках «Лигр», «ARONAXX I: альманах приключенческих и детективных рассказов», «Что такое счастье?», «Земля героев и творцов», «Дочки-матери».

 

 

Читайте также: