ПОЛИНКА

Юрий ХОБА

Добрая душа у Полинки. И такая же чуткая, как былинка мятлика лугового, которую качнул пролетавший мимо шмель. Однако Полинка шмеля не испугалась, всем своим детским сердчишком понимала, что голосистый трубач сделал это от избытка чувств. Не может же в такое погожее утро одно живое существо запросто обидеть другое.

А шмель тем временем попил водицы из тыквенного граммофончика и погудел дальше, извещая бабушкин огород о начале нового дня. И с земли ему приветливо кивали сине-белыми головками картофельные грядки.

Бабушкин огород казался Полинке воплощением доброты. Сине-белые грядки были разбавлены пахучими островками укропа, на соби­рающихся свернуться в тугие бутоны капустных листьях солнечные зайчики водили хоровод с капельками росы, и над всем этим созвездием ароматов витал хмельной дух обитателя приречных холмов — чабреца.

А как дружелюбна брошенная через бабушкин огород тропинка, как ласково прикосновение листиков шпорыша. Полинка ступает бережно, ей хочется, чтобы сандалики обрели сходство с капустными листья­ми, на которых хороводятся солнечные зайчики и капельки росы. И куда спешить, если в бабушкином огороде объявилось еще одно чудо. Оказывается солнце решило составить компанию Полинке. Только что

оно неподвижно висело среди кукурузных стеблей, однако стоило
Полинке сделать первый шаг, как солнце переместилось вслед за
ней. Остановилась — и оно замерло, пошла назад — и оно туда же.

• Бабушка,- пожаловалась Полинка,- а солнышко все время за мной ходит. Как соседский щенок Кузя.

• На то оно и солнышко,- ответила бабушка из-за куста отцветшей

сирени, за которым виднелась труба летней печки,- чтобы человека везде сопровождать. Худо, когда оно отвернется… Господи, да о чем это я?.. Заболталась, задумалась, а в печке…

• Бабушка, ты оладушки собралась печь?

• Они самые, Полюшко. Так что далеко не убегай. И на речку ни ногой. Там вчера солдаты чем-то гремели, и, не приведи Господи, черными словами выражались… Как бы чего плохого на берегу не с делали.

Полинка промолчала. Вспомнила, наконец, куда именно собралась. Хотела убедиться — перебрались ли через реку те двое солдат, что вчера к ним заходили?

Гости объявились в тот момент, когда Полинка укладывала под яблонькой Лизу. Кукла,

конечно, не чета Полинкиным. Под выцвет­шим сарафанчиком тряпичное туловище. Если бы не пришитая к нему голова , Лизу можно принять за подушечку, в которые бабушка втыкает иголки. Только с ручками и ножками.

Полинкины куклы остались дома. И это обнаружилось лишь после отъезда отца. Как собирал впопыхах Полинку к бабушке, так впопыхах и уехал. Даже не обернулся, чтобы помахать бабушке, ей и Кузе, который ради приличия облаял отъезжавшую машину.

• И чем я теперь играться буду? — опечалилась Полинка.

• Найдем замену,- пообещала бабушка.- Отдам тебе Лизу. С дет­ства берегу. И мама твоя любила играться с ней… Царстве не­бесное кровиночке моей,- при этом бабушка перекрестилась на пу­затенький сервант, за стеклом которого стояла фотографическая кар­точка незнакомой Полинке женщины.

• Это моя мама?

Спросила равнодушно. Кого не запомнил живым или мертвым, о том душа меньше всего и печалится.

• Твоя, Полюшко, твоя,— вздохнула бабушка.

• Не убивайся, бабуля. Вот папка вылечит всех больных и женится. Привезет мне мамку, а тебе — кровиночку.

• Глупенькая ты. Ну да Господь простит. И в беде не бросит. Хва­тит, и так натерпелась без мамы… Да и я, Полюшко, сполна горя хлебнула. Поэтому мы с тобой, считай, сестрички.

• Бабушка и вдруг — сестричка. Разве так бывает?..

• Чему удивляешься? Я считаюсь дитем войны, той, которая давно была, ты — этой. Вот и выходит, что сестрички. Ладно, бери Лизку и иди гуляй. Соловушек послушай. Ишь, как они на речке для тебя стараются.

• Можно, я под яблонькой играться буду? Которая за сиренью сразу. Она такая вся уютненькая… И зачем ты хочешь папку просить, что­бы срубил? Чем яблонька тебе не угодила?

• Не родит она, хотя годов пять, как должна родить. Мы там лучше крыжовник посадим.

• Это, у которого колючки и ягода как маленькие арбузики? Не люблю я его. А яблонька путь будет, она тебе еще целых сто мешков яблок народит. Вот увидишь…

Будь Полинка постарше, она бы, наверное, нашла и другие слова в защиту яблоньки. Однако нужные слова не находись. И поэтому ста­ло еще более жаль яблоньку, а вместе с ней и серебристую елочку.

Они росли вместе, девочка и посаженное у подъезда пятиэтажки колю­чее деревцо. Только Полинка помедленнее, а елочка побыстрее. Еще чуток, и она дотянется серебристой макушкой до полинкиного окна на втором этаже.

Но теперь расти придется ей одной. Прилетевший ночью из-за тер­риконов снаряд оставил возле подъезда воронку. А еще он забросал ее всякой всячиной. Битым стеклом, щепками  и серебристыми ветками.

Было в воронке и еще что-то, однако отец не дал толком рассмотреть. Полинка даже не успела утвердиться на заднем сидении, как машина уже свернулась за угол пятиэтажки. А слезы о погибшей елоч­ке пришли уже потом, когда за околицей обогнали колонну грузовиков с прицепленными к ним пушками.

— Не плачь,- сказал отец.- Я отвезу тебя к бабушке, у нее не стре­ляют. И вообще все будет замечательно.

• А ты,- спросила Полинка, глядя на плохо выбритый отцовский за­тылок,- тоже останешься?

• Останусь. Но чуть позже. Как только отремонтирую квартиру. Да и больные ждут… А ты главное не плачь. Сама же просилась к бабушке еще на прошлой неделе. У бабушки хорошо. Речка, огород, огурчики прямо с грядки, щенок, как его?..

• Кузя.

• Ну да, Кузя,- рассеянно согласился отец. А сам все время оборачи­вался, наверное, хотел убедиться, что грузовики с пушками не едут следом.

Отец оказался прав. У бабушки было так тихо, что Полинка слышала, как цветущая вишневая ветка шепчется с оконным стеклом. Зато со­ловьи старались изо всех сил. От их трелей замирали ивы над речкой и Полинкино сердчишко.

Однако разбуженная соловьями тишина продержалась недолго. С каждым вечером все отчетливее проявлялись зарницы, все ближе подкатывалась канонада. И в ответ ей подавал неокрепший голос соседский щенок.

А вчера вечером война пришла прямиком в бабушкин двор. Правда, вид двух прибившихся чужаков скорее вызывал жалость, нежели страх. И то­лько свисавшие с их шей на манер колодок, которые цепляют строптивым скотинкам автоматы мешали причислить гостей к бродяжкам. Точнее — бомжам, которые кажутся Полинке близнецами. А все пото­му, что у них обесцвечены лица, словно какой-то внутренний жар выжег все цвета, кроме серого.

Вот и эти такие же. Только у одного  сумка на боку, ишь, как оттягивает плечо, а у другого зеленые брюки разорваны до самого бедра и босые ступни обернуты полосатыми тряпками.

• Драстуйтэ титоньку,- поприветствовал босоногий хлопотавшую у летней плиты бабушку,- Скажить, будь ласка, в який сторони Кобылякы?- при этом сдернутую с головы солдатскую фуражку держал донышком вниз, словно предлагал бросить в нее пару монет.

• Откуда же старухе знать, в какой стороне Кобыляки?- удивилась ба­бушка и полешко, которое она собиралась засунуть в печку, но не ус­пела это сделать, заметно вздрогнуло в ее руке. Однако глядела cпокойно. Словно вооруженные гости каждый день объяв­ляются у нее во дворе.- А вот что вы не евши, сразу видать. За­ходите в хату, соберу на стол, что Господь послал. Рукомойник и мыло с полотенцем в сенях…

• Нэ маемо часу,- отмахнулся босоногий.-Якшо ваша ласка, то дайте з собой. Багато нэ трэба. Окраєць, цыбулыну и шматочок сала. Та головнэ — цыгаркы. Другу добу йдэмо полямы, вуха гэть попухлы.

• На ваше счастье зять сигареты забыл… Только тебе, сынок, не о табачке надо думать. Поди, все ноги исколол. Пойду, соберу поесть в дорогу и подходящую обувку поищу, от покойного деда ботинки должны остаться,- с теми словами и ушла в дом.

А Полинка продолжала таиться под яблонькой. Словно почуявший краду­щуюся поступь лисы зайчонок. Несмотря на расхристанный вид, босоно­гий опасений не вызывал. Иное дело вон тот, с сумкой че­рез плечо. Не обронил ни единого слова, но глядел так, словно желал погибели всему, что его окружало. И не только Полинка, даже Кузя угадал истекающую из глаз чужака злобу. Только что вертелся  под ногами, а появились гости, куда-то подевался. Будто его никогда и не было во дворе.

Полинка несказанно обрадовалась, когда бабушка вновь объявилась на пороге с полиэтиленовой сумкой в одной руке и ботинками в другой. Полинке даже показалось, что с ее появлением проникавший под яблоньку запах немытых тел отодвинулся куда-то за куст сирени, на котором дотлевали фиолетовые угольки цветов.

• Нэ знаю, як и виддячыты за вашу гостыннисть,- встрепенулся босоно­гий.- Грошэй нэ маемо, то визмить мого автомата. Можэ, потим продастэ кому…

• Господь с тобою,- отмахнулся бабушка.- На кой ляд старухе авто­мат? Ты крепче придерживай сумку под низ. Попрочней не нашлось, а эта, того и гляди, по швам разойдется.

• Нэ журиться. Якщо и рэпнэ, товариш из торбы манаття выкынэ… Я ж тоби казав, Пэтрэ, якого биса тягаешь з собой патроны та гранаты? Старшина роты наказав? А дэ вин тэпэр, той старшина? Може нэ бачыв, як вин ополченцям в полон здався?.. Та що тут балакаты…Выбачайтэ, титоньку, I щэ ось якэ запитання: чы нэ можно вид вас затэлэфонуваты моий матуси в Кобылякы? Наши мо­бильники в блиндажи зосталися…

• Как стрельба приблизилась, так связь и исчезла. Кажется, еще по­завчера это случилось.

• Тоди пидскажить, в якому напрямку зализнична станция? А звидты до Кобыляк мы як нэбудь добэрэмося.

• Ближе всех будет Волноваха. Идите в центр села, перейдете мост через речку…

• Ни, в сэло нэ можна. Якщо впиймають, то нам гаплик.

• Ну, тогда по тропинке через огород, за огородом — речка. Во­зьмите левее мостика, с которой зять рыбачит, там не  глубоко.

• Красно дякуємо,- поясно поклонился босоногий.- Якщо доберусь до матуси, свичку в цэркви поставлю. Виддам шану вашому чуйному сэрдцю… Зараз обуюсь и пидэмо…

Ушли. И сразу же объявился Кузя, а вместе с ним — вернулся запах укропа и дымка, который заячьим хвостиком трепетал над трубой лет­ней печки. Будто и не было здесь чужака, в глазах которого Полинка разглядела угрюмую озлобленность.

Ожил и старый бабушкин мобильник. Наверное, война отхлынула от вышек сотовой связи.

• Папа звонит,- сказал бабушка и по обыкновению вздохнула. Правда, на этот раз во вздохе плеснулась радость.- Держи телефон, по­говори…

• Ты всех больных вылечил?- первым делом поинтересовалась Полинка.- А елочку?.. Жаль. Новую посадишь? Не хочу новую. Я все равно по той скучать буду… Ладно, даю телефон бабушке. Она тебе что-то хочет сказать. Навер­ное, чтобы купил сигареты. Твои бабушка чужим дядькам отдала… И я тебя, папа. Приезжай скорее.

За ночь ветерок с речки окончательно изгнал оставленную чужаком зло­бу. И утро выдалось таким ясным, что даже серьезного вида шмель сни­зошел до игры в пятнашки с былинкой мятлика лугового. И потом при помощи тыквенного граммофончика оповестил бабушкин огород о начале нового дня.

Трубные звуки разбудили и речку. Она сладко потягивалась после сна и лежащие на ее щеке тени прибрежных ив казались отголосками зеле­ных сновидений.

Стараясь не шуметь, Полинка ступила на краешек мостика и увидела в плесе удивительно знакомую девочку с копной ржаных волос на го­лове. Вот только не различить — какого именно цвета глаза. Карие, или же сродни смолке на вишневой коре.

Впрочем, знакомая вскоре наскучила Полинке. Не пришло еще то время, когда девочки начинают ловить собственное отраже­ние в зеркальных витринах и зрачках идущих навстречу парней. Ей се­йчас куда интереснее плывущая через заводь змейка с желтыми пятныш­ками на голове.

Она вначале направилась к мостику, наверное, рассчитывала отдохнуть на дощатом помосте. Но, увидев, что место занято, взяла левее. И здесь произошло нечто такое, что заставило Полинку вскрикнуть.

Из зеленой глубины возникло рябое чудище. Похоже, оно вознамерилось позавтракать змейкой. Однако постеснялось сделать это в присутствии Полинки. Чудище вильнуло хвостом и, выждав мгновение, спряталось среди похожих на русалочьи власа водорослях.

А змейка благополучно пересекла заводь и выбралась на берег как раз в том месте, где под кустиком бузины что-то поблескивало. Этим «что-то» оказались блестящие штуковины размером чуть поболее полинкиного безымянного пальца. Они были заострены с одного конца и пахли маслом которым бабушка смазывала швейную машинку.

Здесь же, рядом с разорванным полиэтиленовым пакетом, россыпь зеленных кругляшей, в каждый из которых вставлено по палочке с простеньким колечком.

Окажись на ее месте мальчишка, он бы возрадовался такому богатству. Однако Полинке оно было ни к чему. Так бы и ушла, тем более, запах горячих оладушек докатился и сюда, на бережок, но здесь Полинку осенило.

Теперь она знала, как спасти яблоньку, под которой еще со вчераш­него вечера скучала Лиза. Зеленые кругляши можно подвесить к вет­кам и пусть тогда бабушка думает, что это яблочки.

А если засомневается, сорвать парочку и показать издалека:

— Гляди, бабушка… И не говори больше, что яблонька пустоцвет.

 Полинка из разорванного пакета соорудила подобие кулька, сложила в него кругляши и пошла вверх по стесняемой огородиной тропинке. От предложенной солнцем игры на этот раз отказалась. Имелись дела поважнее. Да и бабушка предупредила, ­что если Полинка не явится сию же минуту, она отдаст оладушки  Кузе.