МОЗАИКА

Андрей ЗОТОВ,

студент Литературного института им. А.М. Горького, родной город — Москва

Курсивом чётким в воздухе плясали мысли и слова, мысли и слова, что не на слуху, а глубоко в людских сердцах. Мысли о том, что человек потерял нечто важное для себя, что жизнь его не жизнь, а существование.

Мысль пронзала редкие людские умы, но либо захлёбывалась в бессилии, либо в галлюциногенных препаратах, алкоголе, и других «благах» цивилизации. Мысль терялась, как сотни миллиардов других случайных мыслей, потенциально великих или приземлённо-бытовых. Но эта конкретная мысль доказала сама себя, так и не вырвавшись из бессознательного. У немногих она развивалась, но подобно первым мыслям после пробуждения ото сна, вскоре пропадала, отправляясь в небытие. Мысль расплывчатым сигналом пронзала мир. Этот сигнал был услышан за миллиарды слоев шёлковой материи расплывчато-цветастой Вселенной, проникая за пределы привычных измерений. В танце кружевных млечных путей, заключённых в сферы параллельных миров, случился Резонанс.

Чёрный космос запел миллионами фибр пульсаров, чёрных дыр и спектрами плачущих от безнадёжности, медленно разрывающихся вследствие своей тяжести звёзд.

Жизнь протекала мирно, в особенности на обширных берегах семи морей. На одном из таких группа подростков, радостно гогоча в упоении жажды разрушения, рвала на части пойманную одним из них медузу аурелию, с куполом примерно восемь сантиметров в диаметре, и длинными жгучими щупальцами, сантиметров пять в длину. Молодой парень потряс перед подругой одним таким оторванным щупальцем, чтобы напугать. Его пьянило всесилие. А что медуза? Она даже не осознаёт боли, это просто кусок белка, бесцельно плавающий в воде, и изредка пожираемый морскими черепахами. Хотя те подростки не знали даже этого.

За всем этим наблюдал мальчик, сидевший на выступавшем из воды камне и пытавшийся склеить куски своей старой работы. Это была стеклянная мозаика. На ней был изображен Всевышний. Случайная волна ледяным потоком омыла ноги мальчику. От неожиданности парень выронил почти законченную работу в воду. Позже он в растерянности будет собирать осколки Всевышнего, на которого было убито столько сил, потрачено столько бессонных ночей. Творец соберёт их и со злости просто закинет всё в коробку, и поставит в угол комнаты. Всевышний будто отдалился от того, кому предстояло стать человеком. Но это не значило, что он его покинул.

Погода выдалась на редкость смутная. Люди давно перестали воспринимать это как что-то необычное, но сейчас небольшая тревога волнами проходила по земному шару. Белый туман, сквозь который легко прорывались лучи Солнца, обволок всё воздушное пространство. На полюсах планеты на ледники упали призрачные тени, словно отголоски пустоты, на месте которой когда-то было астероидное поле, что было уничтожено квазаром.

Те, кто в данный момент занимался астрофотографией, были бы удивлены неестественными ползущими по глади космоса тенями, но моментально проявившаяся белизна тумана скрыла этот феномен. Это было предзнаменование. Настоящий ужас испытали сотрудники космических станций, увидевших в иллюминаторе, что туман превратил Землю в подобие шарика из сахарной ваты. Теневые сущности словно прошли сквозь станции, и все их сотрудники это почувствовали. А потом неведомая сила бесшумно сдавила космические аппараты. Люди в них растворились, медленно, и что парадоксально – незаметно друг для друга. Быстрая, неосознанная смерть. Как смерть разорванной в клочья медузы.

За белесым заслоном что-то двигалось. Бесшумно. Люди начали сходить с ума ещё до того, как прозрачное толстое щупальце выглянуло из-за тумана, и засветилось своей фиолетовой сердцевиной.

Прозрачные, но плотные, желейные купола спускались с облаков. Бесшумно, сотнями неровных рядов, будто неведомая управляющая ими сила не могла координировать движения этих бессознательных существ. Поначалу их пришествие сопровождалось лишь вязкой тишиной, и волнами страха, прокатывающимися по всей Земле. Заряды новейшего оружия, которые люди создавали для сдерживания друг друга, полетели в пришельцев. И пали несколько желейных куполов, что так напоминают медуз, на землю, напоследок освещаясь пламенно-рыжим неоном, обнажая систематические узлы прозрачных внутренностей, из которых ручьями тёк яд, и люди от одного его цвета становились податливыми и безразличными.

Неизвестно, разозлило ли оружие неразумных и безразличных инородных гостей, но незамедлительно последовала страшная ответная реакция, выполняемая с безразличием часового механизма. Сотни пришельцев озарились миллионом разных цветов и оттенков синего, красного, фиолетового, и воздух накалился, как в преддверии грозы. Разрядом неизвестных частот прошёлся по планете сигнал тупой боли. Из скомканных связок прозрачного белка, что хранились под куполами, сотнями обнажились щупальца, грозными отростками опускаясь на бренную землю, под еле слышный, но ощутимый вибрациями в воздухе шелест содрогающихся краёв куполов неземных медуз.

Иные пустились в медленный танец, сталкиваясь друг с другом, поднимаясь и опускаясь, волнистыми периодами меняя цвет, который, перетекая от одного пришельца к другому, менялся в оттенках, сливался с другими, пока вся величественная мандала не приобрела один, безразличный первоначальный белый цвет. И циклопические щупальца, опускаясь на крыши домов и на поля, своим неосознанным прикосновением километрами выжигали всё живое. Безумный танец величественного безразличия. С неба свисали мириадами губительные щупальца. И люди бежали, бессмысленно прятались, но позже все равно погибали от монолитного страха, сходили с ума, и вскоре сами стали безразличными, перестали осознавать происходящее.

Посреди этого хаоса сидел брошенный всеми инвалид, потерявший как  мироощущение, так и его осознание. Бесцельным столбом стоял он посреди опустевших улиц, любуясь множественными отростками щупалец, таких разных, таких далёких, и в то же время близких. Обезумевшая группа людей, вытащила его из коляски, и начала рвать на куски. Первыми были отделены атрофированные конечности, а потом и само туловище и голова подверглись истязанию и разделыванию. Он этого даже не чувствовал – в этом плане он был подобен разрываемой на куски медузе.

Одна из них приблизилась достаточно близко к земле так, что её длинные щупальца волочились по поверхности, оставляя за собой отравляющий жжёный след, коих были уже миллионы, словно планету перепахивали очень неровными плугами. Иногда щупальца заворачивались назад за слой желейного бархата, унося за собой в пучину неизвестности обломки цивилизации, или людей.

Океан начал испаряться – огромные пузыри, не пустые внутри, переливаясь множеством капель, поглощавших и заменявших друг друга, восстали из рек морей и океанов, ледники начали таять, и вся вода устремлялась вверх, питая Иных, кружась в прозрачных безмолвных водоворотах, и оставляя после себя лишь каменное дно, на котором валялись полумёртвые кашалоты, спруты, киты, и множество другой, более мелкой живности. Желейные купола захватили планету, заставив ту застыть в вечности.

В этом хаосе всё ещё оставались живые люди. Они шли как в трансе, пропадали на пути титанических щупалец, падали с обрывов, высыхали от губительного яда, рассыпались в прах, бессознательно чертили узоры на песке, скакали по потрескавшимся тропам, обдирая босые ноги в кровь, улетали вместе с водой наверх, в щупальца космических существ. Землю было не узнать. Цепной реакцией гремели взрывы станций, обрушивались скалы, покрывались выжженными следами поля. Холод окутал планету.

Среди хаоса шёл человек. Бессознательно шёл он по обломкам Земли, и набрёл на чудо. Промеж обломков лежала помятая старая коробка. Человек вспомнил что-то. В нём пробудился интерес, граничащий с неведомой надеждой, и своего рода любопытное желание. Коробка в миг была разорвана, и из неё выпали осколки, являвшие из себя будто паззл, давно забытый, но такой близкий, и желанный. Где-то внутри пробудилась потребность собрать воедино все куски, найти ответ на вопрос – что же есть цельное изображение? Мысли всё точнее передавали сигналы телу, возобновляя утраченную связь, взгляд озарился пониманием. Щупальца были очень близко, они почти окружили человека в своём ядовитом вальсе, но он начал восстановление мозаики.

Изображение было собрано. Это было нечто величественное и абстрактное, нечто непередаваемое простым языком, нечто прекрасное, вызывающее диссонанс от такой близости Этого с реальным миром. Это была божественная сущность, но вне людских представлений её породивших. Это было олицетворение той силы, что движет нами в трудные минуты, вдохновляет человека, придаёт его жизни смысл. Потерянная частичка, сокровенная сила, не являющаяся чем-то конкретным. Это было всё, и в то же время, на первый взгляд, ничего. Но оно имело великое значение. Простое стёртое изображение стало проводником к утерянным чувствам. Можно сказать, что человек нашёл в себе Творца. Да только чего стоит Творец без своего творения? Чего стоит человек без божественного, а божественное – без человека? И что это божественное на самом деле?

Как на перематываемой плёнке завертелось всё, закружилось, океан с рёвом бросился на своё законное место, скалы и поля возвращали себе былой вид, осколки человеческой цивилизации погрузились под землю, яд пришельцев сам испарился с планеты пурпурным паром. Величественные медузы бессознательности медленно уплывали в чистое небо, проходя сквозь материю космоса как нож сквозь масло, в их редких судорожных рывках было нечто грандиозное и чувственное. Человек заплакал. Никогда больше мир не будет прежним. Цикл неизвестности был разорван, открывая место настоящей сути вещей. Тепло солнца щедро разлилось по планете.

иллюстрация — с сайта Evgeniya Teko