МОРСКОЙ ЗМИЙ

Дмитрий ВОЛОДИХИН

Из книги  СЕВЕР.

СКАЗЫ О РУСИ

Нашим отцам от их отцов рассказано крепко и верно, а тем — от их отцов. Каждое слово истинно, яко писанное.
Случилось это лет двести назад, на Соловецком великом отоке, где стоит честная обитель Святого Спаса.
В ту пору оскудела жизнь иноческая на благословенных Соловках. Жил в обители отец настоятель, в правилах искушенный, да отец казначей, в расчетах быстрый, да брат-праведник, верою твердый, да брат-книжник, умом просторный, да брат певчий, гласом дивный.
Да еще жил в лесной дебре старец, неведомо когда от братии ушедший и на духовный подвиг подвизавшийся. Ископал себе ямину да и сидел там на березовом чурбаке. Вокруг бесы рыскали, яко львы рыкающие, а старец их умною молитвой отгонял, слова же никоторого тридцать лет не говорил. Врос старец брадою в траву. Брада позеленела, да трава под нею поседела. Восхотел бы старец распрямиться, и то бы его трава от себя не пустила бы, прочно держала. Кормился старец ягодою, что находил десницею, и кореньем, что откапывал шуйцей. В иное время монахи соловецкие приносили ему хлеба, а покормив, спрашивали совета. Он же молчал.
Более не было тогда иноков на Соловках.
Заявилось к светлым брегам Соловецкого отока морское чудище — превеликий змий.
Змий тот был главою яко быстрый конь, а во гриве — морская трава водоросль. А телом был яко гад ползучий, но пречудно велик. А плавниками яко рыба. А руками яко человек. А глазами яко теля.
И повадился змий морской лодки опрокидывать, да козлищ с берега утаскивать, да рыбу распугивать.
Рассердились на него мужики-трудники, рыбари соловецкие. Кто злее рыбаря? Един волчина. Сговорились пойти на змия в карбасах да и поколоть его острогами до смерти. Но сильно боялись, как бы он их сам в воду не посажал.
Пошли ко отцу настоятелю: «Помоги, отец настоятель! Морское чудище, бесовское перевесище вконец нас погубило! Уловом живем, так ныне жить не с чего стало. Пойди, молви слово ему златое игуменское, авось-либо змий-то тебя убоится».
Не хотел отец настоятель идти. Вместно ли ему со зверьем разговоры разговаривать? Но кроме него никакой власти не было, и пришлось ему брать под руку свою честной люд соловецкий.
Повел с собою отец настоятель братию, опричь старца лесного. Того по ветхости лет покоя лишать не стали.
Явился отец настоятель на брег, а на волнах змий яко пес играет. Кружится, кружится, то лапы его кверху, а то книзу. Ноздрями пофыркивает, хорошо ему, никого не боится.
Вышел к нему отец казначей. Молвил: «Уходи, бесовское перевесище! У нас тут три карбаса, да на каждом десять мужиков, да у каждого по остроге. Не уйдешь, дак сам сочти, колико дырок они в тебе понаделают!»
Выловил змий рыбу из моря, бросил ее в отца казначея, да так, что с ног его сбил. Ушел отец казначей с позором.
Вышел брат-праведник. Молвил: «Уходи, бесовское перевесище! Знаю я молитву, что Сам Господь воздвигнет на тебя горы и вертепы, в них же погребешься навек».
Змий, однако, не уходит.
Сказал брат-праведник молитву, и столь тверда была его вера, что воздвиг Господь гору водяную. Обрушилась та гора на змия, змию же ничесо же соделать не успела. Какая беда змию от воды, когда он — тварь морская?
Сказал брат-праведник вторую молитву, и столь тверда была его вера, что устроил Господь вертеп среди волн. Потянуло змия в вертеп, на самое дно, да выплыл он. Твари морской как в море утопнуть?
Всхохотал змий препакостно. А брат-праведник от того омрачился и ушел со тяжким вздыханием.
Вышел брат певчий и запел грозные Давидовы псалмы гласом звонким. Приказывал брат певчий змию уходить, да тот свистнул одной ноздрею, и оглох брат певчий, свистнул другою ноздрею, и онемел брал певчий.
Ушел со брега с трепетом и сердечным сокрушением брат певчий. Токмо по трем дням глухоты и немоты отверзлись вновь уста и ушеса его.
Вышел брат-книжник. Достал дестевые тетрати из сумы, чёл про тайное имя змиево — ино из Шестоднева, ино из Космографии. Змий же тайного имени своего нимало не убоялся. Взболтнул хвостом, и волна ко брегу пошла, тетрати у книжника выхватила да к ближней корге-то притянула.
Смеются рыбари соловецкие: какой-де ты книжник, когда книгу свою упустил!
Ушел брат-книжник со великим плачем.
Тогда вышел сам отец настоятель. Заклинал змия властию своею игуменскою, мол, не гневи Бога, бесовское перевесище, всяк тут слушаться меня обязан.
Змий же явил ко власти игуменской вежество: токмо покропил отца настоятеля водицею, позорить же его всяко не стал. Но и покоряться не стал, ибо всякая скотина упряма.
Ушел отец игумен в горестном недоумении.
А по ночной поре опять змий карбас перевернул, рыбарьскую женку за волосья над водой таскал да на Пёсью луду безвинно закинул.
Поутру пришли трудники соловецкие ко игумену с последним словом: отчего не защитишь нас? Нам ли самим о себе рассудить? На змия ли теперь нам исполчиться али отплыть мирно ко граду ко Архангильску, пусть-де солдат отрядят с пушками — православным на оборону?
Едва уговорил их отец игумен пождать малое время.
Пошел настоятель монастырский во чащу лесную, ко блату Черному, ко езеру Красному. Обрел там старца и долго молил его выйти на брег да прогнать змия златым словом. На колена встал, даром что великий человек и не в версту ему на коленах елозить. Со именем Господним взывал ко старцу.
Тридцать лет тот не говорил, а тут отверз уста. Помолился немного, и отпустила трава его браду. Уважил старец отца игумена, пошел ко брегу.
Увидел змия морского старец и заговорил с ним умильне, со кротостью: «Змие! Змие! Ведаю, не бесовское ты перевесище, а детище Господне, сотворенное прежде века Адамова. Яко всякую тварь Божью, о Господе радующуюся, жалею тебя, змие».
Змий-то вылез из вод и главою своею кудрявой старцу об ноги ласкательно трется, яко кот. Веселится хозяину своему. А старец его гладит, старец ему за ухом чешет.
Еще молвит старец: «Сам видишь, змие, до беды близко. Молю тебя смиренно: ради Господа нашего, Иисуса Христа, не рушь христьянам мирное житие, не вводи во грех. Покинь нас, и благо тебе будет, зверь пречудный. Вижу я, ты создание озорное, но доброе. Прости нас, и мы тебя простим».
Змий завздыхал тяжко. Глазом телячьим на старца косит, от рук его покоящих отставать не хочет. Да, видно, спорить ему не положено — Богу он не противник.
Ушел змий в пучину морскую. Вернулся старец в ямину, и трава браду его сейчас же ухватила. Отслужил отец игумен молебен во благодарствие за окончание сего хлопотного дела, а рыбари на промысел пошли.
Всюду мир на Соловецком море!
О том диве нашим отцам от их отцов рассказано крепко и верно, а тем — от их отцов. Каждое слово истинно, яко писанное.