УЗОРЫ СОВРЕМЕННЫХ СКАЗОК

Автор: Анастасия Чернова · 06.11.2016

Александр Тутов: «Мир меняется – и герои должны меняться»

Ведь где-то есть, пока грохочут поезда и несутся в сумерках машины, тихий сказочный лес, похожий на открытку. Яркие листья, золотистые тропы. Молочные реки и птицы с умными, темными глазами. Что это за мир, находит ли он отражение в творчестве современных авторов? А, может быть, он просто звучит, нежно и грустно, каким-то забытым воспоминанием из далекого детства? Кто-то может вспомнить скрип колыбели. В мой памяти, например, осели иные «скрипы»: плеск лужи во дворе, когда с разбегу врываешься в ее серые, незыблемые границы. И громко топаешь резиновыми сапожками, выплескивая сумрачные завитки воды на асфальт.
Интересно, в какой момент и почему зарождается сказка? Так, что обычная лужа становится озером, а город – уже не город, а волшебный дворец со множеством переходов, коридорами и балконом под звездами, на который прилетает в полночь жар-птица?

Над этими и многими другими вопросами размышляли участники литературного клуба «Соты». «Сказка: между авторской и народной» – так называлась встреча, которая прошла в Союзе писателей России (16 мая 2016 года, ведущая Анастасия Чернова).

Специальный гость – писатель из Архангельска Александр Тутов – рассказал о героях своих сказок «Потапыч и Миша», «Казачьи былины», «Баба Яга», «Зверинец», «Новогодняя ночь» и др. Оказалось, что Баба Яга в его творчестве несколько отличается от обычного образа. Например, в «Потапыче и Мише» она больше внучка, которую тянет к проказам. Такая веселая баловница, наделенная необычными способностями.

Прозаик Светлана Рыбакова работает в ином ключе. Ее волнует грань между реальностью и чудом. Причем чудо происходит само собой, из обстоятельств и событий сюжета, без волшебных атрибутов. Например, в одной из сказок Светланы маленькая девочка ухаживает за ростком. Взрослые знают, что это росток татарника и, рано или поздно, проклюнутся колючки. Поливая растеньице, девочка уверена, что вырастет роза.

Взрослые переживают: Как же она расстроится, когда вместо розы из земли выползет страшная, серая колючка. Никаких цветов. Только жесткие острые шипы. Проходит время, и вдруг распускается… роза. Та самая роза, которую любила и ждала девочка. . «Она вложила в свои труды о цветке всю свою любовь к маме, и эта любовь преобразила действительность, – подчеркнула Светлана, – девочка хотела вырастить прекрасную розу и подарить ее любимой маме. И чудо произошло: на татарнике расцвела роза. А не так, что махнули волшебной палочкой, сказали «по щучьему велению» и… пошло-поехало. Хотя в Золушке тоже есть волшебная палочка, но, прежде чем ей появиться, сама героиня много трудится, что ее и преображает».

Александр Тутов тоже нередко вводит в сказки человеческие образы. «У Стругацких есть такое выражение: «Ставлю обычного человека в необычные условия». Подобный посыл может быть не только в фантастической, но и в сказочной ситуации. Сказка даже больше возможностей дает», — сказал писатель.

Необычные условия напрямую связаны с Иным миром, который существует по своим, сказочным законам. Всегда ли этот мир добр и открыт, как милая бабушка в чепчике, с чулком и спицами? Если мы вспомним некоторые народные сказки или же зарубежные авторские, то придется признать: мир далеко не всегда добр и открыт. Так, по наблюдению Александра Тутова, Шарль Перро писал, на самом деле, садистские сказки. «А сказки для детей, я убежден, должны быть добрыми».

Нередко авторские сказки обретают иное звучание после редактуры. Так диакон Сергий Правдолюбов вспомнил известную сказку Андерсена «Снежная королева». В Советском союзе эта сказка издавалась в серьезной редакторской правке. «А ведь в авторском тексте много христианских мотивов. Например, Герда, как только садится, тут же открывает Псалтирь и читает, когда снежинки таяли – девочка произносила молитвы, а не заговоры. Когда Кай и Герда возвращаются обратно – бабушка читает Евангелие. В итоге сказка многое потеряла. Не понятна концовка».

Некоторые толкователи сказок связывают с магическими действиями зловещие смыслы, которые негативно воздействуют на героев. С другой стороны, во многих сказках те или иные магические действия помогают герою. Как, например, в «Царевне-лягушке».

Философ Андрей Чагинский предложил рассмотреть «теневую сторону» сказки – проблему людей и «нелюди» в сказочном пространстве. «Как вы думаете, почему Баба Яга помогает главному герою, когда он к ней обращается? Зачем поддерживать авантюры странника из чуждого, человеческого пространства? Она — привратник, страж границы между миром людей и нелюди. А ворота в мир нелюди подперты изнутри. Человек, для потустороннего сказочного пространства − существо не естественное, а сверхъестественное. Он опасен для сказочного пространства: слишком велик и слишком силен. Баба Яга делает все, чтобы человек не разрушил хрупкое равновесие нечеловеческого мирка, побыстрее закончил свои дела и убрался восвояси.»

По мнению Андрея Чагинского, человек как основной автор в сказочном пространстве – единственный источник как подлинного добра, так и настоящего, не лубочного зла в сказке. В подтверждение своей позиции он сослался на статью Владимира Проппа «Волшебное дерево на могиле» в которой на сказочном материале показано, что самые жуткие события связаны с действиями персонажей-людей.

Писатель Николай Редькин, генеральный директор издательства «Сказочная дорога», вспомнил сюжеты Северных народных сказок, обратил внимание на богатство языка. Ведь сказка – это не только сюжет, но и особая манера повествования. Мы привыкли к необыкновенно красочным образам, рисующим многомерную картину жизни.

И все-таки ключ к анализу любой сказки, пожалуй, один. Над пространством сказки всегда находится пространство религиозной реальности, которое объясняет все, что в ней происходит. Это работает как в народных сюжетах, так и в авторских.

Анастасия ЧЕРНОВА