СВЕТЛЫЛИКИ

Алла КАСЕЦКАЯ

В детстве я умела самым волшебным образом превращать обыденные взрослые вещи и слова в сказочные и удивительные «светлылики». Что такое «светлылики» спросите вы? А это я сейчас расскажу.

Услышала я это чудное слово по радио, что висело у нас на стенке в комнате и постоянно бормотало. Иногда там играла музыка, а бывало, передавали радиопьесы – это я любила больше всего. Правда, многие слова мне были непонятны, в силу моего совсем-совсем ещё детского возраста, но общий смысл я обычно улавливала верно.

Так было и в этот раз: красивые женские голоса по радио выводили грустно и протяжно про «светлылики на воде отражалися». Я почему-то решила, что это такие сказочные существа, ну, вроде как феи или эльфы: маленькие, воздушные, с прозрачными крылышками. Мама мне перед сном читала много разных сказок, но ни в одной не встречались эти самые «светлылики».

Искала я их и в кустах распустившейся сирени, справедливо полагая, что феи-«светлылики» должны жить в цветах. Искала в ивняке у речки, ведь в песне – «светлылики в реке отражаются». Но моих фей-эльфов «светлыликов» не было нигде, хоть реви!

– Мама, почитай про «светлыликов» сказку, – канючила я перед сном. На что мама, пожав плечами, говорила:
– Не знаю я никаких «светлыликов». Давай лучше про Дюймовочку почитаю.
– Я про Дюймовочку наизусть уж сказку знаю. И про Кота в сапогах знаю. И про Шапочку. Про «светлыликов» хочу! – не унималась я.
– Нет про таких в сказках! – отрезала мама, захлопнула книжку и ушла.
Я обиделась, залезла с головой под одеяло и там упрямо шептала:
– А вот и есть. А вот и есть.
С утра я увязалась за бабушкой Машей:
– Баба, скажи, «светлылики» есть или нет? Мама говорит — нет.
– А как же! Конечно, есть. А мать твоя неверущая, вот и мелет ерунду, – строго высказывалась баба Маша, нарезая толстыми ломтями хлеб.
– Баба, – снова затянула я, – а ты их сама видела?
Баба Маша неспешно налила мне в чашку молока, подала ломоть хлеба и так же неспешно ответила:
– Как же не видеть, конечно, видела. Да я кажный день на их смотрю.
– Баааб, – аж заподвывала я, – бааабааа, а мне можно на них посмотреть? Ну, хоть одним глазочком?
Мне подумалось, что «светлылики» очень пугливые, потому их никто, кроме бабушки, и не видит. А бабушку они уже знают и потому не боятся и не улетают.
А бабушка почему-то странно посмотрела на меня, потом улыбнулась и сказала:
– Пошто одним-то глазочком? Обоими погляди. Только молоко допей.
Баба Маша привычным движением собрала со стола хлебные крошки в ладонь и высыпала в рот, а я в секунду осушила кружку:
– Готово, баба. Пошли.
– Эко не терпится. Ну, пошли ужо, – и баба Маша повела меня в свою половину.
В комнате у бабушки пахло как-то по-особенному и находилось множество всяких интересностей, но сегодня мне было не до них. Я вертела головой во все стороны, пытаясь увидеть «светлыликов», но, видимо, они хорошо спрятались.

А бабушка тем временем, взгромоздилась на лавку в углу комнаты, раздвинула кружевные занавесочки, за которыми на полочке стояли иконы. Вот их и стала она бережно доставать одну за одной.

«Так вот где прячутся «светлылики» – за иконами! Ну, конечно, в таком месте разве их сразу увидишь», – подумала я.
Баба Маша, кряхтя, сползла с лавки и, прижимая одной рукой драгоценный груз к груди, другой поманила меня поближе. Мы подошли к столу. Бабушка разложила на него иконы. Так близко я их ещё не видела. Некоторые из них были совсем старые, все в каких-то царапинах и трещинах, сквозь которые с трудом уже и лицо-то разглядишь. Бабушка нежно, слегка прикасаясь, провела широкой, грубой, с узловатыми, скрюченными пальцами ладонью по этим едва проступающим лицам:
– Вот они — лики.
– Баба, ну, это же не «светлылики», – дрогнувшим от подступивших от обиды слёз голосом прошептала я.
– Ну, как же не светлы? Истинно светлы. Ты приглядись, девонька, – всё так же бережно поглаживая иконы, говорила бабушка. – Душа их светлая скрозь глаза на ликах отражается. Гли-ко, как светятся. Вот это, – бабушка погладила одну из потемневших досочек, – это Илия Пророк. Ишь, руку к небесам воздел. Громовержец. Это, – бабушка указала на другую икону, – Никола Угодник. А это, – голос бабы Маши тут как-то особенно потеплел, – это Богородица – заступница наша, Матерь Божья с младенцем Иисусом на руках.

Бабушка замолчала. Задумалась о чём-то своём и только всё поглаживала и поглаживала светлые лики. Я почему-то поняла, что сейчас не надо ничего говорить, надо просто помолчать вместе с бабушкой.

– Я ведь, Лялька, – вдруг снова заговорила баба Маша, – когда в самом начале войны твой деда Костя без вести-то пропал, только благодаря этим светлым ликам, и выжила. Тяжко как было, ох, не приведи, Господи! Детишек троё – мать твоя, да Олья с Валентином. Махонькиё. Ну, Валентин-от чуть постарше, помогал мне как мог. Сама-то я за лошадями целыми днями да ночами ходила. Для фронта ростила. Забегу домой, одёжу каку переменю, да и опеть к лошадям. Валентин за девками глядел, да дом обиходил. А голодно былооо… Ись совсем нечё. Насбираём головок клевера, насушим, в муку разотрём да вот и пекли из клеверу-то колобков. Скусно тогда казалось. Так другого-то не было.
Бабушка ещё никогда так не рассказывала. Как со взрослой говорила со мной. А я и дышать не смела — боялась, что бабушка перестанет говорить.

– Дааа, всяко было, – продолжила баба Маша, – всяко: и горько, и ещё горше, а всё пережили, всё осилили вот, спасибо им, ликам светлым, с верой, со Христом, да с Богородицей.

Я слушала этот горький рассказ и переводила взгляд с лица бабушки на лики святых на старинных иконах, потом снова на лицо бабушки и снова на лики… И тут вдруг открылось мне удивительное их сходство: лицо бабы Маши со сморщенной от возраста и посеревшей от невзгод кожей, с горестно поджатыми губами, так походило на лица, писанные на потемневших от времени досках! А взгляд был печален, но удивительно светел. Так вот же она! Вот! Рядом! Моя бабушка Маша и есть одна из «светлыликов»! Наконец-то я их нашла – мои неуловимые и таинственные светлы лики.

Об авторе: Алла Касецкая поэт и прозаик из Вологды. Автор четырёх сборников стихов и прозы, член Союза писателей России