ОККУЛЬТИЗМ НА ПОТРЕБУ

Анна КОЗЫРЕВА
                                                         «…И дадут великие знамения и чудеса,
                                                           чтобы прельстить, если возможно
                                                           и избранных…»
                                                                                                     Мф. 24,23.
 
Чтобы отчасти понять истоки до сих пор распространенных в народе оккультных верований, совершим небольшой исторический экскурс.
Для наших далеких предков – охотников и земледельцев,  одним из главных в почитаемом многообразном  пантеоне  был среди прочих Перун – языческий бог грозы, грома и молний.
Молясь  ему с благодарностью за обильные дожди,  всегда помнили, что он по  божественной воле мог и не дать благодатного дождя, чтобы вдруг наказать  смертных неурожаями.
Со страстной просьбой-молитвой обращались к грозному божеству во время засухи, чтобы не замыкало огненным ключом божество туч, не задерживало в плену дождевых потоков, но с  не меньшей страстностью призывался Перун и во время проливных дождей – дать вёдро, выпустить из темницы на волю солнце, спасти урожай от гибели.
Отголоски верований в бога-громовержца долго сохранялись в народе, проявляясь самым неожиданным, а порой и просто варварским, образом.
Случалось, что бабки-знахарки, то ли хранительницы древних знаний, то ли сказочницы-выдумщицы, выжигали красные и синие пятна «сибирки» (кожное заболевание) ни больше, ни меньше, а раскаленным железом, которое в глубочайшую пору принималось за эмблему Перуновой палицы. Верилось, что Перун острым лезвием огненной секиры отсекает болезнь-лихоманку.
Почитая издревле дуб — Перуново дерево, деревенские ведуньи при нестерпимой зубной боли советовали погрызть дуб: мол, пройдет! И в этом случае явная надежда была на острый меч небесного бога, ибо верили, что отсечет боль, попалит огнем-молнией.
Среди множества наивно-примитивных человеческих фигур в звериных масках на наскальных картинах заметно выделялись фигурки неких круглоголовых существ. По предположениям ученых, — это самые первые изображения древних жрецов.
Вера в помощь магической силы божества, постоянные надежды на его милость и благорасположение на самой ранней стадии развития общества материализовали в реальность фантазии и наивные представления древнего человека.
Таинственный мир преображается: человек начинает проникать в скрытую суть его, слышать неведомые голоса, получать некие знания и хранить их. Он становится «ведающим» — вещим, ведуном, но вещее познание под силу далеко не каждому, и тот, кто освоил таинственную науку, своей исключительностью начинает выделяться от других: обретенное и угаданное знание ему дает власть, ибо кто владеет знанием – тот владеет людьми.
Ведуном становился человек даровитый, отличающийся по сноровке и сообразительности, а его особенный ум соплеменники начинают принимать не иначе как за внушение божественного духа.
И вот уже перед битвой такой соплеменник, возглавляя ритуальный  танец и пытаясь предугадать будущий исход, слагает вдохновенную песнь; затем, как предводитель, сам идет впереди племени. Он – вожак. И пока еще не столь важно: битва – это охота на дикого зверя или охрана колосящегося поля.
Ведун, колдун, волхв или жрец (впрочем, суть не в прозвище) стал зримо выделяться среди прочих своих сородичей, и, если до появления одежды люди украшали свое тело различной магической символикой, то и в этом случае места нанесения татуировки, ее цвета и конфигурация уже служили отличительной характеристикой.
Раскрашивание тела, как впоследствии и самая различная одежда, по поверью язычников, не столько отличало одного от другого, сколько служило реальной защитой от воздействия злых сил.
Одежде издревле придавалось особое магическое значение, так, по преданиям, одежда из кожи, в которую облек Господь первого человека Адама и которую сохранил Ной, передавалась на протяжении двадцати поколений по наследству старшему сыну.
В столь же раннюю эпоху сложилось особое мистическое отношение и к слову. Идея слова-приказа, которое должно немедленно и непрекословно выполняться, возникла одновременно с появлением вождей и владык, обретших полную власть над большим коллективом людей.
В последствие магическая сила слова отразилась в заклинаниях и молитвах, также произносившихся только людьми особыми, каковыми и стали жрецы. Считалось, что в момент ритуала заранее составленное и заученное заклинание, как часть культа, должно звучать предельно верно и точно.
Это правило-закон сохранялось века и века, так в народных заговорах, передаваемых из уст в уста, нельзя было ни опустить, не переставить ни одного слова, и уж тем более подменить его другим. В случае же не исполнения канона заговор терял силу. Сохранившаяся с древнейших времен устойчивость формулировок угадывается в зачинах русских заговоров, записанных, например, в ХУШ веке:
 «Стоит море окиян, в окияне море остров Буян, на том острове Буяне есть гора Горова, на той горе Горове есть древо Бураво, около тово древа Горова вьетця хмель…»;
«На мори на кияне, на острове Буяне лежит камень, и в том камне заец, а в заице утка, а в той утке…»;
«На море камень, на камне дуб, на дубе три сестры гнездо свили, одна Федора, другая Федосья, третья Сопега…».
Далее в дошедших из далеких глубин заговорах появляется христианская символика и атрибутика, однако древнее языческое влияние тем полностью не перечеркивается.
Ученые-фольклористы склонны считать, что еще древнее заговора-нашёпта — народный напев. Именно из напевного гадания-ворожбы возникло стихотворение, как устойчивая размеренная речь.
В ту раннюю пору, когда поэт-ведун ритмически пропевал заклинание или пророчество, круговой пляской и звериной маской призывая божественные силы на помощь, люди реально испытывали чудо превращения его в прорицателя и, пережив совместно с ним ужас и восторг инобытия, полностью подчиняли свою волю ему.
А в конце мистического действа пропевалась хвалебная песнь-величание в честь небожителей, — и всё это уже обретало устойчивые формы богослужебного обряда и священного действа.
Священное действо, совершаемое в честь божества жрецом, всё больше становится тайным и мистическим; таинственный обряд превращается в мистерию, на которой могут присутствовать лишь избранные. Это уже не коллективная пляска с умопомрачительным кружением до экстаза всего рода-племени, когда божественный дух проявлялся чувственно на виду у всех. Теперь, повторимся, это обряд только избранных и посвященных, а для остальных мистификация – миф и обман.
В Древней Скифии, как писал в своей «Истории» Геродот, существовала своя особая каста служителей культа – «знареи». Это были женоподобные мужчины, которые занимались самыми разнообразными гаданиями.
Принятие на Руси  христианства требовало просвещения, ибо было   по  своей природе книжным. Всё то, что было в новой религии внешним: богослужение,  обряд – воспринималось легко, очаровывало и искренне покоряло. А душа продолжала питаться старыми «природными» религиозными переживаниями и образами.
 «Язычество не умерло и не было обессилено сразу, — писал о. Георгий Флоровский. – В смутных глубинах народного подсознания, как в каком-то историческом подполье, продолжалась своя уже потаенная жизнь, теперь двусмысленная и двоеверная… Заимствованная византийско-христианская культура не стала «общенародной» сразу, а долгое время была достоянием и стяжанием книжного и культурного меньшинства… Однако, нужно помнить, история этой дневной христианской культуры во всяком случае не исчерпывает полноты русской духовной судьбы… И болезненность древнерусского развития можно усмотреть, прежде всего, в том, что «ночное» воображение слишком долго и слишком упорно укрывается и ускользает от «умного» испытания, поверки и очищения[1]».
Приведем по случаю две обширные цитаты из книги «Помощник и Покровитель», которую в XIX веке составил священник и магистр богословия Григорий Дьяченко: 
«Суеверные волшебники, или колдуны вредны лишь самим себе, а не другим людям; они только обманывают себя и других, — и есть просто самообольщенные обманщики. Диавол ни в чем не может помочь сувереному волшебнику, потому что сам ничего не может сделать без созволения Божия: без попущения Божия диавол не может даже приблизиться к человеку, как это видно из примера праведного Иова: равным образом диавол не может ослушаться повеления Божия, как это видно из многих примеров, описанных в евангелии. Св. Иоанн Дамаскин говорил: «диаволы не имеют ни власти, ни силы против кого-нибудь, разве когда будет сие попущено по усмотрению Божию, как случилось то с Иовом, и как написано в евангелии о свиньях гадаринских. Но при Божьем попущении они сильны, принимают и переменяют, какой хотят, мечтательный образ». Поэтому народное поверье, будто волшебники, или, так называемые, колдуны «портят» людей, т.е. поселяют диаволов в каких им угодно людей, нелепо и совершенно неосновательно. Не следует потому приписывать особенной силы и страшиться их. Диавол вселяется в людей по попущению Божию, стало быть, сам по себе никакой посторонний человек-волшебник, или колдун не может иметь в этом бедствии никакого участия или посредства»[2].
И вторая цитата из той же книги:
«Римский император Гордиан, из дочери которого св. Трифон изгнал беса, – пожелал увидеть изгнанного демона в каком-либо чувственном виде. Св. мученик Трифон, уступая его велению, действительно вызвал беса, и все увидели его в виде черного пса с огненными очами.
Св. Трифон спросил беса: «кто послал тебя в отроковицу?» Бес отвечал: «отец, начальник всякой злобы, сидящий во аде». Св. Трифон снова спросил: «кто дал тебе власть такую?» Бес отвечал: «мы не имеем власти над теми, которые знают Бога и веруют в единородного Сына Божия; только по попущению Божию наносим им легкие искушения. А над теми имеем полную власть, которые не веруют в Бога, ходят в похотях своих и угодное нам творят. Угодныя же нам дела суть: идолопоклонство, хула, блуд, зависть, убийство, сребролюбие, гордость и проч. пороки. Эти люди опутываются грехами, как сетями; – они друзья наши, и одна участь с нами ждет их»[3].
Однако чаще всего многие люди упорно не слышали того тогда – продолжаем и мы  с тем же упорством не слышать и сегодня, увлекаясь в  массе своей различными гаданиями от гадалок,   сплошь потомственных, тщательно подтверждающих свою наследственную древность;  астрологическими прогнозами в гороскопах на все случаи жизни, массово печатающихся в газетах и журналах; всё так же тщательно и бережно соблюдаем множество примет с наивной верой в их правдивость и точность, ибо народ, доказываем себе, ошибаться не мог; не менее бережно сохраняем веру и в сонники, издающиеся  массово от старинных до новописанных, —  а  всему наша упрямая гордыня!
 
                                            НЕ ГОРДИСЬ!
Не терпит Бог людской гордыни,
Не с теми Он, кто говорит:
Мы соль земли, мы столп святыни,
Мы Божий меч, мы Божий щит!
Не с теми Он, кто звуки слова
Лепечет рабским языком,
И, мертвенный сосуд живого,
Душою мертв, и спит умом.
Но с теми Бог, в ком Божья сила,
Животворящая струя,
Живую душу пробудила
Во всех изгибах бытия.
Он с тем, кто гордости лукавой
В слова смиренья не рядил,
Людскою не хвалился славой,
Себя кумиром не творил.
Он с тем, кто духа и свободы
Ему возносит фимиам,
Он с тем, кто все зовет народы
В духовный мир, – в Господень храм!
                                    Алексей Хомяков
         По ходу вспомнилась характеристика, данная А.С. Пушкиным своему герою из драмы «Пиковая дама» Германну о том, что тот «имел мало истинной веры… имел множество предрассудков». Те слова вполне созвучны и многим из нас нынешних.
         И как часто сталкиваемся мы, если и не сами конкретно, то являясь невольными свидетелями чьих-то реальных историй, напрямую связанных с ситуациями, отражающих не столько человеческую наивность и простоту, сколько сознательное, отчасти вольное или невольное, но прямое соглашение с оккультным миром, обитателями которого являются… известно кто…
        
                                                  =========================
 
[1] О. Георгий Флоровский.  Пути русского богословия. – Любое издание.
[2] Помощник и Покровитель. Том III. С. 267ю – Москва, 1993 г. 
[3] Помощник и Покровитель. Том III. С. 269. – Москва, 1993 г.

Читайте также: