ОБСУЖДЕНИЕ МАНИФЕСТА НОВОГО КРИТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА

ОТЗЫВЫ НА МАНИФЕСТ:

Александра Евсюкова

Артёма Каратеева

Дмитрия Лукина

Екатерины Ратниковой

Андрея Тимофеева

Александр Евсюков 

Ощущение такое, что основной поток энергии ушёл на перевод с нормального человеческого языка на такой вот квазинаукообразный. Что «имело целью и воспоследующими из нее задачами» добавить подтекста и значимости набору разнородных нафталиновых идей и пристрастий.
И главное — творчество, как ни крути, рождается НЕ из манифестов, как ребёнок рождается НЕ из пелёнок, хотя потом проводит в них немало времени.
А любой стоящий художник не вмещается полностью в рамки постулатов, даже если дать ему возможность сформулировать их самому.

***

Артём Каратеев:
Замечания по «Манифесту нового русского критического реализма»

1.    Самое слабое место «Манифеста», на мой взгляд, это чрезмерное жонглирование понятиями. Причем понятиями, суть которых нуждается в объяснении. Как, например, нуждается в четком определении самом понятие «новый русский критический реализм», а также каждое вложенное в него, как в матрешку: «русский критический реализм», «критический реализм», «реализм». Известно, что потеря смысла – самая распространенная плата за излишнее нанизывание слов друг на друга.
2.    «Манифест» связывает русскую литературу с критическим реализмом и дает понять, что именно методом критического реализма можно бороться с происходящим «расчеловеченьем человека». Тут возникает сразу несколько вопросов: почему сбрасывается со счетов зарубежный критический реализм? Почему нельзя бороться с «расчеловеченьем человека» иными методами? По-видимому, ответы на эти вопросы дать непросто, опять же в связи с отсутствием четкого определения предмета разговора (см. п. 1).
Относится ли к критическому реализму Достоевский? Выстраивающий загадочные внутренние миры своих героев и нарочито подчеркивающий, что никакие социальные обстоятельства не являются извинением дурных поступков и духовного распада – т.е. главное не реальность, а духовный мир. Относится ли к критическому реализму «Война с саламандрами»?
Если же они НЕ относятся к критическому реализму, то значит ли это (исходя из «Манифеста»), что они не играют никакой роли в борьбе с «расчеловеченьем человека»? А если все же играют, то почему современный писатель не может (согласно «Манифесту») пользоваться использованными у Достоевского и Чапека методами?
3.    Попробуем, поскольку автор «Манифеста» не потрудился это сделать сам, своими силами определиться с основными понятиями.
«Реализм – правдивое изображение реальной действительности» (определение из «Википедии»)
Есть мнение, что все стили и методы в истории литературы (и русской, и не очень) всегда развивались (в своих лучших образцах) в направлении постоянного роста реализма. Спрашивается, почему? Попробуем ответить на этот вопрос.
Что такое «реальная действительность»? Кто ее видел? Пожалуй, что никто! Мы всё воспринимаем через органы чувств с поправкой на отклонения и фильтры наших эмоций и представлений.
Кстати сказать, что именно эти фильтры и представления, отклонения органов чувств – самое интересное, что есть в литературе и искусстве вообще. Если убрать из художественной книги все эти фильтры и представления, то мы получим учебник по естество- и обществознанию. Это уже не будет искусство. Вот тогда-то  «расчеловеченье» и наступит. Отображать «реальную действительность» в чистом виде – это все же не задача искусства, а задача науки.
Поэтому, внесем поправку и скажем так:
Искусство развивается всегда в направлении более правдивого отображения человека в мире – с его мыслями, чувствами, страхами, представлениями о реальной действительности.
Поэтому «Школа для дураков» не менее реалистична, чем «Записки охотника», а «Москва – Петушки» не менее реалистичны, чем «Путешествие из Петербурга в Москву».
Методы и способы (стили), которыми отображается человек, – в каждую эпоху свои – те, которые больше соответствуют его мировоззрению, которые могут полнее и точнее отобразить его. И реалистичность отображения в каждую эпоху – не вызывает сомнения. В древности был Одиссей, в Средние века был Зигфрид, в Новое время – Гулливер, потом был Раскольников, еще позже – Григорий Мелихов, в Новейшее время появился Антуан Рокантен. Кто из них сомнителен? Кто не реалистичен?
Какой метод будет править бал в XXI веке? Тот, который правдиво отобразит героя XXI века. Ответ прост. Может, он будет называться «новый русский критический реализм». А может, «старый индо-китайский субъективизм». История покажет.
4.    Конечно же, в тексте «Манифеста» легко читается призыв воздействовать литературой на массы в целях замедления процесса «расчеловеченья человека». Но зачем это делать, если «расчеловеченье неотвратимо»? Кто это вообще сказал, что неотвратимо? Думаю, мало кому захочется вставать под знамена движения, которое заранее программирует свой неуспех.
5.    В целом же (это замечание не к тексту «Манифеста», а к нему в целом) появление таких документов как «Манифест» симптоматично. Оно показывает, что идет активный поиск как раз того самого метода и стиля, которые смогут отобразить современного героя. Что назрела потребность сделать портрет такого героя, его внутреннего мира, внешнего окружения (см. п. 3). И поиск идет как среди писателей, критиков, так и издателей, которым хочется публиковать хорошую литературу.
Само собой хочется, чтобы такое убедительное полотно было сделано на русской почве и «традиционными» (в понимании автора «Манифеста») для русского писателя средствами. Чтобы воздействие было не меньше, чем от Толстого или Достоевского.
Лично я сомневаюсь, что это полотно будет сделано точно теми же кистями, что были в ходу в XIX веке. Новый герой требует новой техники работы над ним. Скорее всего, это будет эклектика, заданная не сдающим пока позиции методом постмодернизма. Эклектика будет соответствовать тому факту, что наш современный герой, и герои вокруг него, и жизнь вокруг них – разнообразны и фрагментарны. Что фрагментарно сознание современного человека, которое может соединять в себе, казалось бы, несоединимое (тут пригодится многоголосие Достоевского). Что фрагментарное сознание возникло не случайно, а во многом определено условиями жизни (тут нужна широкая панорама в духе Толстого). Но главной идеей (мне так кажется) должно быть в этом полотне утверждение гуманизма как основы любой созидательной жизненной философии.
(На всякий случай тут напомню, что главная особенность критического реализма – «изображение человеческого характера в органичной связи с социальными обстоятельствами, наряду с глубоким социальным анализом внутреннего мира человека».)

***

Дмитрий Лукин

Заметки по поводу «Манифеста нового русского критического реализма», напечатанного в «Приокских зорях».

На мой взгляд, манифест написан чересчур научно и в нем присутствует некоторая наивность.
Критика глобализации  – это замечательно, но кто может поручиться, что критика, в конечном счете, не окажется на руку самой глобализации? Поэтому тянет не безоговорочно верить в творческий метод критического реализма, его социальную силу, а просто наслаждаться произведениями в этом стиле. Ведь подобные произведения – лучшее, что есть в мировой литературе. При этом не следует забывать, что прекрасная литература существует и вне данного направления.
Еще… активное распространение либеральных ценностей может рассматриваться не как в статье, т.е. не как фатальная неизбежность, конец мира и преддверие Страшного суда. Атилла тоже когда-то считался бичом Божьим, однако, пишут, в итоге спился.
А наш народ еще и не то переваривал. Кстати, в конце «Тараса Бульбы» сжигаемый Бульба пророчествует о глобализации по-русски, кричит про грядущего русского православного царя, которому покорится любая сила в мире. Подобные идеи, исходящие из любых уст, представляются не очень разумными. Поэтому, зачем идеализировать какую-либо литературу и творческий метод?

Хочется присоединиться к заявлению манифеста о том, что «Поднятая целина» Шолохова – вещь недооцененная. Лично меня это произведение очень радует.

Пожалуй, действительно много русскоязычной литературы выдавалось и выдается сегодня за русскую, но и понятие «русский западник» никто пока не отменял.

Да, критический реализм, несомненно, одно из важных литературных направлений нашего времени. Почему? Один из ответов: общество потребления раздирает, рушит землю, переводя ее запасы в человеческий комфорт. Люди, прикипающие к комфорту, видящие в стремлении к нему главную жизненную цель – очередные пиявки на многострадальной природе. Их, разумеется, необходимо критиковать.
Как мой любимый Томас Вулв показывает одержимых гордыней финансистов в своем прекрасном романе «Домой возврата нет»! А какие произведения у Теодора Драйзера! А какая замечательная у Вячеслава Шишкова «Угрюм-река»! Показывают-то и критикуют здорово, но… помогли ли человечеству такие книги? Помогло ли, например, творчество Бальзака в духе критического реализма? А Гоголя? А Горького? Может, оно способствует только смене имеющегося социального строя? Но происходит ли что-то с человечеством в целом? Пожалуй, не происходит. Много было написано на тему, что век двадцатый был страшнее предыдущих, а двадцать первый ужасами превзойдет двадцатый.
И еще… критиковавший богачей писатель Бальзак сам почему-то в итоге оказался с непростолюдной приставкой «де»… А критикующий нимфеткоманию Гумберта писатель Набоков почему-то производит впечатление писателя, смакующего из произведения в произведение этот порок? И хоть творчество Набокова по стилю – не критический реализм.
А не хочет ли читатель «Саги о Форсайтах» Голсуорси, пропуская обличение лютости капиталистических акул, хоть на время «оказаться на месте богатых»? Не оборачивается ли антиреклама рекламой?
«Теория золотого миллиарда» или выход в систему социалистических обществ? А, может, опять окажется, что хрен редьки не слаще? Любая система временна и есть ли ей по большому счету дело до простого человека?
Но, что касается уровня потребления, сами собой вспоминаются сказанные Патриархом Кириллом слова, что если бы мы все жили как Америка (имеется в виду тот же уровень потребления), то человечеству хватило бы ресурсов на сорок девять лет.

У меня напрашивается вывод: критикуй-не критикуй, а все равно все улучшения временны и иллюзорны.

Человечество на грани окончательной своей катастрофы либо должно одуматься, либо погибнуть… Так сейчас многими ставится вопрос. Но, кажется, на земле до нас уже была не одна цивилизация. По крайней мере, об этом много написано.
Какой выход? В вынужденном аскетизме? А не получится, что кто-то будет аскетствовать, а кто-то сшибать общества аскетствующих между собой? Или еще какие-нибудь варианты неприятные вдруг возьмут и произойдут?

России необходимо сделаться альтернативой западному миру? Об этом и в газете «Завтра» и много где еще… вся русская философия трубит об этом. Как пишет «Завтра», нашим лидерам может не остаться другого выбора. Посмотрим, что нас ждет, но чувствуется, мы на пороге больших событий.

Еще с критическим реализмом проблема состоит и в том, что те, кто нужно, книг в данном стиле все равно не читают и читать не будут. И станет ли когда-нибудь литература опять литературой для читателей, а не для писателей — большой вопрос.

Так есть ли будущее у человечества, не желающего вернуть себе образ Творца?
Всем надо стать  религиозными? Православными?  Или еще что придумать? Пусть каждый сам  ответит на этот вопрос.

***

Екатерина  Ратникова

На очередном заседании Клуба прозаиков Литинститута для обсуждения был предложен текст Манифеста нового русского критического реализма, опубликованный в первом номере журнала «Приокские зори» за 2011 год.

Возможную реакцию на данный манифест можно поделить на: 1. реакцию на текст и 2. отношение к позиции автора. Я попытаюсь сохранить это деление, чрезвычайно для меня важное, в своём отзыве.

1. Текст манифеста – очень хороший пример для начинающих критиков, как не надо писать. В попытке говорить наукообразно автор никак не может достаточно внятно изложить свою точку зрения – путает факты, смешивает понятия, противоречит сам себе… Хотя по идее первый принцип любого манифеста – максимальная чёткость позиции и удобочитаемость текста, максимально короткого. В четвёртом номере «Приокских зорь» за 2011 год опубликовано обсуждение данного текста разными литераторами. Из них, на мой взгляд, наиболее чутко понял манифест, а также верно и тактично указал ошибки составителя филолог-лингвист из Америки  Сергей Гора. Действительно, многим людям, не знакомым с теорией Вернадского, законами диалектики Гегеля и работами Маркса данный текст будет совершенно неинтересен. Но, добавлю, такого рода манифест вряд ли способен заинтересовать и тех, кто знаком с упомянутыми работами. Соглашаясь во многом с мнением Сергея Горы, я не буду повторять здесь основные положения его обстоятельного ответа, но попробую немного дополнить конкретные замечания и указания причин, почему манифест может вызвать отторжение у читателя. К сожалению, легче переписать этот текст заново, чем перечислить все  его недостатки. Поэтому мне придётся ограничиться выделением нескольких цитат, наиболее типичных и грубых ошибок.

«Принцип полицентричности, свидетельствующий об онтологической априорности доминирования критического реализма в мировой литературе». Типичная для всего текста манифеста «псевдоумность» фраз, перегруженность терминами, затемняющими смысл. А нанизывание падежей (которого, кстати, здесь легко избежать) ещё больше путает читателя.

«Онтологическая априорность метода критического реализма вытекает однозначно и логически непротиворечиво из базовых законов диалектики Гегеля». Во-первых, упоминание законов и самого имени знаменитого философа выглядит здесь как типичный риторический приём под условным названием «аргументы к авторитету «. В данном случае этот приём не слишком честен – без Гегеля можно было бы обойтись, ограничившись авторитетами отечественными. Во-вторых, посмею напомнить: из базовых законов диалектики Гегеля, если принять эти законы как данность, совершенно «непротиворечиво» вытекает очень и очень многое, не имеющее никакого отношения к критическому реализму. Странно при этом, что автор ни разу не упоминает про гегелевскую теорию конца искусства. Умышленно ли?..

«Сам процесс названного устремления является перманентным, не имеющим останова». Неужели у автора, так старательно пишущего на «птичьем» языке, не нашлось другого слова, которое не выбивалось бы из текста?.. «Остановки», например…

«Спецификой русского критического реализма… является абсолютное неприятие частнособственничества, стяжательства и накопительства, примат коллективизма, вера народа в верховную власть при полярном же неверии власти исполнительной». Перечисленные черты, и причём не все, и причём не в равной степени, являются спецификой не русского критического реализма как литературного направления, а русского человека как личности. А черты личности всегда находят выражение в творчестве, в том числе и в литературе, только творчество как результат действия человека (а не сам человек), не может «принимать» или «не принимать» что-либо. Фраза составлена так, что можно подумать о действиях «русского критического реализма» (т. е. корпуса художественных текстов)… Кстати, ради справедливости нельзя не сказать о том, что неприязнь к жадным и злым людям, в том числе к жадным и злым чиновникам, породила немало сюжетов в литературах других стран. И совершенно незачем говорить, что опыт «социально ориентированного» (отсылаю к мнению С. Горы) государства СССР вовсе не в такой же степени ценен для России, как идеология византийского православия. Ценен. Но – по-другому.

Продолжая исторический обзор литературы (мягко говоря, очень выборочный), продолжая злоупотреблять малопонятными простому человеку «из народа» (чьи интересы, якобы, защищает автор манифеста) терминами вроде «пауперизм» (почему бы, раз уж речь идёт о русскости, не сказать просто и по-русски: нищета?), автор, наконец, пишет об экстремизме Пролеткульта, призывающего «сбросить Пушкина с корабля истории». Эти слова – неточная цитата из манифеста футуристов 1912 года, они в данном случае – анахронизм: Пролеткульт появился только в 1917 году. Такая вольность обращения с цитатами, даже если они подходят по смыслу (пролеткультовцы действительно писали воззвания против писателей-классиков), непозволительна в серьёзном тексте: это всё равно, что в исторической монографии написать: «пещерные люди ходили в сандалиях». И как после этого человек образованный (раз уж автор отгородился стеной псевдозаумностей от людей необразованных) может доверять такому тексту, не думая о подтасовке реальных фактов в пользу авторской позиции? Намекать на такую подтасовку может и излишняя выборочность имён знаменитых писателей в качестве примеров – постоянно возникает ощущение, что авторитеты нужны автору только для придания авторитетности собственному высказыванию. Но не будем излишне подозрительны: скорее всего, автор писал от чистого сердца и просто взял в свой манифест всё то, что удалось вспомнить за время написания. К сожалению, перед читателем остаётся только текст, только неточные факты, только многочисленные термины, и все они отчаянно ополчились против автора, который совершенно не знает, что с ними делать. Мне даже не хочется говорить подробно про «неотвратимость расчеловеченья», которой завершается манифест, снимая тем самым необходимость какого бы то ни было живого человеческого слова в защиту высших ценностей…

Но самое важное, на что хотелось бы обратить внимание: ни из самого манифеста, ни из его обсуждения читателю не может быть ясно, что именно имеется в виду под «новым русским критическим реализмом». В один термин автор и его коллеги пытаются уместить и реальность, и внутренний мир человека, и «описание разных слоёв населения», и романтическое мировосприятие, и прочая, и прочая… Всё, о чём здесь идёт речь, есть в отечественной литературе, в том числе, и в современной, но, если следовать логике автора манифеста и его коллег, получится, что каждый современный писатель – от Пелевина до Варламова – новый русский критический реалист! Вот до чего можно додуматься, когда текст невнятен.

2. Всё, что было сказано выше – это недоумение, возмущение, грустная ирония и т. п. по поводу текста как текста. Я искренне надеюсь, что мою позицию не воспримут в штыки – манифест написан действительно непрофессионально, с излишней претензией на учёность и большим апломбом. Совершенно непонятно, о чём рассуждало большинство участников полемики, опубликованной в «Приокских зорях» (но не все, конечно). Вернее, понятно, о чём они, кроме С. Горы, рассуждали – о чём угодно, кроме предложенного им текста. Это не их вина (так как сам текст не располагает к серьёзному обсуждению), а вина тех, кто опубликовал под видом высказывания о манифесте и вежливый отказ от выступления, и недоумение по поводу прочитанного, и познавательную статью марксистско-ленинского толка о реализме в русской литературе. При этом всех «выступающих» очень лестно рекомендовали читателю: «профессионал, член Союза писателей, ведущий критик»… Господа публикаторы, скажите, пожалуйста, кому в современном литературном безумии может быть ясно, кто ведущий, а кто ведомый? По каким таким критериям вы оцениваете профессионализм коллег-литераторов? Неужели он – только в том, что они – члены Союза писателей или творческого клуба «Московский Парнас», лауреаты одной или нескольких премий и ваши друзья? По-моему, в сегодняшней ситуации имя человека без перечисления его «наград» и «званий» выглядит куда приличнее на журнальной или газетной странице – по крайней мере, за своё имя человек отвечает сам.

Но. Не желая понимать и принимать такой «серьёзный» подход к неловко написанным текстам,  каковым отличился четвёртый номер «Приокских зорь» за прошлый год, я могу попытаться понять, что стоит за подобными манифестами. Каков бы ни был этот текст, он заслуживает внимания – как явление. Как и многие другие тексты, появившиеся подобным образом.
В 1990-е годы нам стало по-настоящему «можно всё», в том числе и в творчестве. Официально.
А с начала 2000-х годов и до сих пор в отечественной литературе появилось и продолжает появляться большое количество манифестов «новых» направлений. Самый нашумевший из них – манифест… «нового реализма». Валерия Пустовая, Андрей Рудалёв и другие апологеты «нового» направления в литературе подняли на щит прозу, которая, думается, имеет мало общего с тем, что понимают под «новым реализмом» многие из авторов и читателей «Приокских зорь». Но – в обоих манифестах (и в других манифестах, кстати, тоже), а также в выступлениях их авторов слышится одинаковое стремление к правде в литературе, одинаковая боль человека, потерявшего все ориентиры в суматохе современной жизни. Обоим текстам свойственна также боль за русскую нацию –  естественная и глубокая, не имеющая ничего общего с дешёвым национализмом, боль.
Мне очень хотелось бы когда-нибудь догадаться, почему такие разные (и по возрасту, и по эстетическим взглядам) люди, которым очень трудно друг друга понимать в общем литературном деле, при всём многообразии устремлений часто призывают к одному и тому же, расставляют одинаковые акценты в своих противоположных друг другу взглядах, даже не замечая этого.
Видимо, ничто так не ошарашивает человека, как неясность будущего  и вседозволенность в настоящем, поэтому для людей совершенно естественно сбиваться в сообщества, объединения, где можно поддерживать друг в друге иллюзию «избранности», «последнемогикановости» в мире окончательного расчеловечивания. К счастью, именно – иллюзию. У всех этих сообществ, несмотря на массу различий, есть общий стержень – причина, негативная, сделавшая психологически необходимым объединение в группы, поэтому, несмотря на противоположность взглядов, претензии всех сообществ к современности одни и те же. Если почитать литературные журналы – самые разные, хоть позапрошлого века, хоть прошлого, хоть нынешнего, – почти в каждом из них можно найти жалобы на упадок современной культуры и (время от времени) стремление всё исправить. Ни один мыслящий человек не может быть до конца доволен всем тем, что его окружает. Но правда и то, что деятелям искусства, постоянно занятым работой, творческой и нетворческой, быстро надоедает быть «рупорами упадка» у всех на виду, и громкие слова чаще всего молодых людей по поводу кризиса общества становятся горькими личными словами каждого Художника, а не словами манифеста; литературное сообщество «расформировывается», разговоры о новом направлении затихают, и остаются только честные имена и честные произведения, подписанные этими именами. Это – в лучшем случае. В худшем – ничего не остаётся.

Литературные (и не только) манифесты появляются сейчас потому, что не могут не появляться – обстановка в обществе такова.
Но – метод критического реализма, как верно было замечено одним из участников дискуссии по поводу манифеста, был приписан такому количеству таких разных писателей, что возникает вопрос: а был ли? есть ли этот самый критический реализм? Есть ли смысл в подобного рода манифестах?

И, почему бы вместо обсуждения и уточнения положений текста, которому писатели, живые люди, всё равно не будут в точности следовать, всем нам не объединиться во имя русской словесности, создавая новые художественные произведения, по-доброму встречаясь в редакциях журналов и газет, проводя совместные круглые столы и творческие вечера?… Я вовсе не хочу сказать, что письменная программа бесполезна, напротив, она помогает читателям лучше понять желания и возможности конкретного объединения людей, но манифестами всех не сравняешь и не заставишь идти в одном направлении, к тому же, конкретно этому тексту до своего окончательного варианта чрезвычайно далеко…

***

Андрей Тимофеев

«Приокские зори» в первом номере 2011 года опубликовали проект «Манифеста нового критического реализма». Манифест состоит из 22 пунктов, в которых последовательно рассматривается историческое развитие этого самого «критического реализма» от античных времён до настоящего времени. Из подробного рассмотрения со всей очевидностью следует, что «критический реализм» является практически единственным адекватным творческим методом, в рамках которого и предлагается работать современным писателям. Авторы манифеста предлагают принять участие в обсуждении, дополнении, критике для выработки окончательного варианта, который мог бы служить программным документом в рамках отечественного литературного процесса.
Что хочется сказать на это?
Во-первых. Есть разные сферы человеческой деятельности, и в каждой из них можно использовать только те средства, которые естественны для данной сферы. Есть научное знание – вполне определённая область со своей методологией, критериями истинности и т.д. – в этой сфере действуют законы формальной логики. Однако есть и другие сферы, например, кулинария, где главным будет понятие вкуса. В области, связанной с религией, законы формальной логики так же работают лишь отчасти – важнее здесь будет духовный опыт человека.
В художественном творчестве, как мне кажется, формальная логика является средством второстепенным. Более естественным будет говорить о творчестве с позиции эстетического вкуса. Разговор же на уровне понятий о живом воздействии личности автора на личность читателя приведёт нас к категориями чуть ли не религиозным.
Итак, прежде всего, нужно отметить, что авторы манифеста не смогли выбрать соответствующий разговору стиль. Формальная логика не совсем подходит для разговора о художественном творчестве! Если бы они превратили свой манифест в маленькое произведение искусства, воздействовали бы на своих читателей образно – это было бы гораздо естественнее и сильнее.
Впрочем, это претензии по форме. Поэтому, во-вторых. Что же по сути?
По сути, авторы манифеста утверждают, что есть некая доминанта нашего времени, центральная проблема, вокруг которой должна сконцентрироваться современная литература. Эта доминанта: противостояние расчеловечению, превращению человека в винтик глобального механизма, которым становится сегодня мир.
Кажется, эта мысль не является новой – скажем, в православном сообществе о деградации, обезличивании человека и соединении мира в единую серую массу говорится повсеместно (от популярных лекций профессора Осипова до серьёзных работ Серафима Роуза). Кажется, смотришь внутрь себя и находишь там это же ощущение. И понимаешь: да, говорят авторы манифеста правильные вещи!
Только вот вопрос. Вокруг тебя идёт жестокий бой, в котором враг теснит со всех сторон. Враг практически непобедим, и твоё поражение предрешено. Но ты по-прежнему бьёшься изо всех сил, выгрызая каждую секунду этого проклятого боя. И вот какие-то умные люди теоретически обосновывают тебе, что бой есть; что он логичен; что твоё дело сосредоточиться на нём. Это всё, конечно, замечательно, говоришь ты, но как это поможет мне в бою? Что мне до того, что вы «критически» посмотрели на врага? Он от этого стал бить меня слабее??
И разве задача литературы не показать бойцу идеал, чтобы дать ему силы для продолжения битвы? А показать идеал это, согласитесь, уже не критический реализм…