МОТИВ СЧАСТЬЯ КАК ДУХОВНАЯ ДОМИНАНТА ПРОЗЫ ПРОТОИЕРЕЯ ЯРОСЛАВА ШИПОВА

Надежда СТУПИНА, критик, прозаик,
член Союза писателей России.

МОТИВ СЧАСТЬЯ КАК ДУХОВНАЯ ДОМИНАНТА ПРОЗЫ
ПРОТОИЕРЕЯ ЯРОСЛАВА ШИПОВА
(по рассказам книги «Счастье»)

Журнал «Наш современник» напечатал двенадцать новых, недавно написанных рассказов известного писателя-священника Ярослава Шипова (публикации: «Уроки живописи», № 10, 2019 г.; «Небо», № 9, 2020 г.; «Три рассказа», № 1, 2021 г.). Эти произведения с добавлением некоторых ранних, переработанных автором, составили небольшую книгу, вышедшую в конце 2021 года под общим названием «Счастье».

Открывается сборник одноимённой автобиографической зарисовкой-воспоминанием из детства, завершается печально-светлым повествованием «Счастливая». Такое «кольцевое» построение представляется неслучайным. Первый рассказ можно рассматривать как своеобразную прелюдию к последующим размышлениям писателя о том, в чём же собственно заключается смысл земного бытия человека. Всего один эпизод: автор-рассказчик вспоминает своё «мальчишеское» счастье. Встреча на аэродроме, рукопожатие кумиров – военных лётчиков, «серьёзный» разговор со старшими офицерами возле самолётов. Необыкновенное везение? Несомненно. Но для подростка, мечтающего летать, это нечто большее – как бы напутствие на будущую жизнь. Учится он хорошо, книги нужные читает, верит в то, что обязательно станет пилотом. Небо – символ высоты, мужества. Чем привлекала эта профессия ребят послевоенного времени, отец Ярослав в дружеской беседе сказал: «Хотелось быть впереди, там, где трудно». А для этого надо было многое знать и уметь. Готовить себя к важной мужской работе, которая приносила бы пользу людям, Родине: так понимали своё предназначение многие юноши, рождённые после Великой Победы, в том числе и сам писатель, родившийся в 1947 году. Будущую желанную судьбу они видели в героическом служении. Стремились походить на родителей-фронтовиков и быть достойными памяти тех, кто отдали свои жизни за счастливую долю других.

Мотив счастья звучит духовной доминантой также в рассказах «Большой балет», «Тракторист», «Пока не поздно». Звучит не «фанфарно», не трубно, а, говоря языком музыки, пиано (тихо). «Счастливая мелодия» в рассказанных историях немного грустная, однако в то же время очевидно, что их участники без ропота, и более того, с искренней благодарностью принимают неожиданные испытания и повороты судьбы. Через пережитое сострадание им открывается потаённый, духовный смысл их бытия – смысл счастья человека в христианском понимании. Святитель Николай Сербский, известный богослов, переводчик, духовный писатель, образно называет Евангелие книгой счастья. Хотя само это слово не встречается на её страницах, а вместо него употребляются другие слова: «блаженство», «радость», «веселье», «рай», «спасение», «вечная жизнь». В особенности слово «блаженство»: оно означает счастье в высшем смысле. Упоминая проповедь Христа о блаженствах, святитель счастливыми, или блаженными, называет тех, кто утешается молитвой, кто чисты сердцем, кротки и незлобивы, гонимы за правду, кто верует в Спасителя, горит любовью ко Творцу, жертвует земной жизнью, ибо обретёт вечную. Пребывающие в таком состоянии духа христианине могут обрести, как пишет богослов, «истинное непризрачное счастье, которое Господь открыл и явил роду человеческому» [1, 369 – 370].

В рассказе «Большой балет» повествование ведётся от лица священника, его «позвали к тяжкоболящему». Потом батюшка не раз бывал в этой семье, беседовал за чаепитием с хозяйкой дома Лизой – супругой больного. Расположившись к откровенному разговору, она рассказала, что в прошлом служила в Большом театре, молодые силы и многие годы отдала великому балетному искусству. А вот «человеческая жизнь», как выразилась балерина, началась у неё только после встречи в больнице с её будущим мужем Ваней. Тогда они после операции «ходили по коридору, подпирая друг дружку». Вспоминая то «романтичное» время, Лиза доверительно признаётся: «Быть может, это смешно, но я впервые ощутила себя нужной не абстрактно – зрителям, театру, а одному-единственному человеку» [2,76]. С тех пор жизнь артистки стала другой. После учебных занятий в балетной школе, где теперь она преподавала, женщина торопилась домой, придумывала для мужа новые упражнения, тренировала его. Росла надежда, что любимый встанет на ноги. Тем временем Иван, главной книгой которого стало Евангелие, «занялся её духовным просвещением»: вместе они обращались с благодарностью и просьбами к небесным силам в утренних и вечерних молитвах, душеполезный смысл которых открывался не сразу.

Так, в пору испытания тяжёлой болезнью супруги укрепляются в вере и любви, «высший смысл» их жизни в нужности друг другу, в преодолении страданий и духовном единении. Нет никакого сомнения в том, что они по-настоящему счастливы, им дорог каждый прожитый, подаренный Богом день.

Вряд ли можно назвать счастливой и полноценной жизнь без осмысления её цели. Иван Ильин, памятуя о смерти, своеобразно рассуждает о счастливом наполнении земного бытия, о его качестве. «Смерть, – пишет религиозный философ, – становится для меня оформляющим и осмысливающим началом жизни, не то призывом, не то советом. Как если бы старший друг, любящий и заботливый, сказал мне: «Знаешь что, жизнь-то ведь коротка, а прекрасным возможностям – в любви, в служении, в созерцании, в созидании – нет числа; не лучше ли оставить без внимания всё пошлое, жалкое и ничтожное…, чтобы не утратить божественных красот мира и жизни» [3, 236]. Признавая, что его, как и многих людей, часто искушают «множество содержаний, занятий и интересов, которыми не стоит жить или которые не стоят жизни», мыслитель осознаёт в себе горячее чувство «жажды истинного качества» земного существования [Курсив. – И.И.] [3, 236].

Именно таким стремлением к подлинной – «качественной» деятельности бывают наделены герои произведений Я. Шипова. В рассказе «Трактор» это шестнадцатилетний деревенский парень Виктор. Ему досталась доля, заменить ушедшего на фронт отца. Смелый, хорошо разбирался в технике, сел на отцовский трактор: перевозил военные и гражданские грузы. Бои с немцами шли совсем рядом с деревней. Летом приходилось ездить по лесным дорогам, зимой – по льду озера. Однажды после ночной бомбёжки на озёрах юноша не вернулся, его сочли пропавшим без вести. Только мать и невеста Виктора Валентина думали: «если бы Витюшка был жив, то непременно сообщил бы себе». А потому бедные женщины сильно горевали, будучи уверены в том, что «он погиб и лежит на дне озера» [2, 29].

Далее автор обыденно и сдержанно повествует о том, что после окончания войны у Валентины неплохо сложилась жизнь. В госпитале, где она работала, её приглядел раненый боец. Прожили с мужем вместе трудную жизнь, подняли четверых детей, которые все разъехались, хотя летом наезжали с внуками, проведывали. Впоследствии овдовевшая стареющая женщина в одиночестве своём всё чаще думала о прошлом. «Она вдруг поняла, что самая яркая ничем не затенённая радость её протяжённой жизни связана с Витюшкой. Счастливыми были их детские игры, счастливым было его ухаживание в школьные годы. Она пыталась представить, как могло бы сложиться их семейное житие, но кроме соображения насчёт народить побольше детишек, ничего не придумывалось» [2, 31]. Наряду со светлыми воспоминаниями Валентину беспокоило, что погибший Виктор «лежал на дне озера – не отпет и не похоронен» [2, 31]. Дальнейший сюжетный поворот обостряет пафос рассказа и приводит к пронзительному финалу. Волонтёрам из поисковой группы, приехавшим в село, удалось поднять на берег затонувший, проржавевший от воды и времени трактор. «В общем и отпели Витюшку, и рядом с матерью похоронили. И людей было множество. И никто из них никогда не видал таким счастливым лицо женщины, которая хоронила своего любимого» [Курсив. – Н.С.]. [2, 32].

Возвращаясь к мыслям философа Ивана Ильина и святителя Николая Сербского, можно в промелькнувшей недолгой жизни молодого героя, положенной «за други своя», увидеть пример «истинного качества» земного существования. Оно трагически прерывается, но Виктор обретает бытие небесное – вечное. Благодарное женское сердце сохранило родной и близкий образ. Счастливое тепло целомудренного первого чувства согревало Валентину в печали, придавало сил трудиться в нелёгкие времена. Когда через много лет удалось проститься с любимым, выполнив долг перед ним и предав его тело земле, женщина «засветилась» искренней «успокоенностью». Именно это неземное сияние, отразившееся на её лице, так удивило людей, собравшихся в скорбный день похорон.

В рассказе «Пока не поздно» для главного героя, композитора Грекова, ведущего «размеренную», полную безмятежности светскую жизнь, истоком её счастливого преображения становится великое мгновение. Во время восстановительных работ в поруганном храме, среди наброшенного мусора, на очищенной стене он вдруг увидел открывшуюся фреску… – лик Христа. Глаза Спасителя потрясли его: стало отчего-то очень стыдно. Пережив сильное покаянное чувство, Греков вскоре неожиданно для себя решил креститься. После совершившегося таинства он «с яростью новообращённого бросился открывать мир доселе ему почти неведомый» [2, 110]. И затем «началась благодатная пора»: воцерковление, обучение в семинарии, в богословском институте, затем постриг… Случившееся с героем рассказа во многом перекликается с биографией самого отца Ярослава, прошедшего путь от успешного профессионального писателя, не верующего в Бога, до православного священника. Крутой поворот в судьбе помог обрести тот высший смысл бытия, который состоял теперь в принятии Евангельской истины и причастности к новой жизни – во Христе. Да, это счастье не легкомысленное. Оно требует от человека больших духовных и физических усилий: чистых помыслов, изменения ума (покаяния), отсечения греховных страстей. Неразумно и «безблагодатно» искать призрачного счастья, за которое люди принимают славу, власть, состоятельность и сомнительного свойства мирские удовольствия. Основная мысль произведения видится в том, что писатель на примере своего героя предлагает тернистый, но верный путь к счастью через покаяние и преображение души. Для этого «пока не поздно» нужно изменить прежний образ жизни, чтобы хватило сил добром «осветить» лежащий во зле мир, в котором приходится пребывать.

Зачин последнего в книге рассказа «Счастливая» напоминает стиль пушкинских времён: интригующее начало, неспешно и последовательно раскрывающееся содержание на уровне описанных фактов и заложенной авторской идеи. «Весной 197… года в небольшом тихом городе хоронили старуху. И не было в этом событии ничего примечательного – мало ли по белу свету хоронят старух, – когда б ни следующие обстоятельства: привезена была покойница из Москвы, а службу заказывал старухин сын – военный человек в каракулевой папахе» [2, 112]. Значит, как можно догадываться, звания тот был высокого. Описывая суетные приготовления к отпеванию в церкви «рабы Божией Анастасии», автор-рассказчик одним точным штрихом даёт одновременно портрет скончавшейся и характеристику происходящему. «Но никакие передряги не помешали старухе сохранить на лице всепрощающую улыбку и покой» [2, 113] (Курсив. – Н.С.). О покойной матери Сергей Никифорович говорит сокрушённо: «Человек она безответный, мало ли кто мог обидеть…», укоряет себя за то, что мало уделял родительнице внимания – служба. За поминальным столом важный офицер, глубоко и болезненно ощущая потерю самого близкого человека, по-видимому, совершенно неожиданно для себя даёт волю нахлынувшим воспоминаниям. Теперь они звучат как прозрение сердца.

«Удивительно, – сказал Сергей Никифорович, ни к кому, кажетcя, не обращаясь. – Ведь она жизнь свою прожила лишь ради меня одного. Всю жизнь только и делала, что ждала меня, провожала встречала… Как-то прилетаю с фронта, а известить не сумел. Так что бы вы думали? Пять утра, а она возле дома. «Я, – говорит, – почувствовала…» А тут приехали – ну, в последний раз уже, – весь день всё было нормально. Вечером сидим у телевизора: она, я, дочка, супруга. «Серёжа, – говорит, – ты, правда, больше никуда не уедешь?» – «Да, – говорю, – отъездился. Купим теперь домик, будем…» не то малину, не то клубнику – не помню, чего дальше сказал, а она вздохнула – она как раз в кресле сидела, это её любимое место, – вздохнула, значит, и… Я и договорить не успел» [2, 119].
Тронутая рассказом военного хозяйка прошептала: «Счастливая».

«– Как «счастливая»? – не понял Сергей Никифорович. – Какое уж тут счастье?» [2, 120]
Вступивший в разговор священник, пытаясь успокоить военного, высказывает убедительное предположение в форме риторического вопроса: «Напрасно вы так казнитесь… Прожить жизнь ради ближнего своего, ждать и дождаться – разве ж это не счастье?» [2, 120].

В облике матери узнаваем чистый, прекрасный образ русской женщины, любовно выписанный отечественными классиками прошлых веков: чуткая, терпеливая, сдержанная, стойкая, никогда не теряющая надежды, самоотверженная. Сергей Никифорович виновато оправдывал себя тем, что старался поддерживать мать материально. Но та, как выяснилось, не тратила присылаемые им деньги и с пенсии экономила – надеялась, что средства пригодятся, когда они будут жить вместе. Так, кроткая женщина не роптала на судьбу, сочувствовала своему занятому на ответственной работе сыну, наверное, прощала, а может, и вовсе никакой обиды не таила. Похоже, что благополучие родного человека было условием её счастья. В конце земного пути чистая, блаженная душа женщины упокоилась в тихой радости от сбывшейся мечты-ожидания.

Так, в прозе протоиерея Ярослава Шипова мы видим людей особого характера, их нравственным камертоном является качество, которое великий хирург, педагог, религиозный мыслитель Николай Иванович Пирогов определял как способность «быть счастливым счастьем других». Истинное счастье не может быть безоблачным, только выстраданным. Оно возможно тогда, когда тот, кто рядом, благополучен и весел, а ты приложил к этому усилия. Герои рассказов отца Ярослава через годы жертвенного мужества и неизбывного терпения с надеждой проносят «незатенённую радость» любви к ближним – эта радость становится их счастьем, духовным наполнением жизни. Как быть счастливым на земле и как спасать душу для обещанной христианину грядущей вечной жизни, объясняет Евангелие, которое святитель Николай Сербский так и называет «учением о счастье».

ЛИТЕРАТУРА

1. Святитель Николай Сербский (Велимирович). Воздух твоей души. Духовный азбуковник. Благочестие Издательство. – М.: 2017. – 426 с.
2. Шипов Ярослав, протоиерей. Счастье. Рассказы. – М.: ОАО «ТПК», 2021. – 126 с.
3. Ильин И. А. Поющее сердце: Книга тихих созерцаний. – М.: «Лепта-Пресс», 2004. – 336 с.