Из книги «Очерки русской святости»
Когда началась русскость русского Крыма? Только ли со времен Екатерины II, отобравшей его у турок, или русские в Крыму прописались гораздо раньше?
История эта едва ли не теряется в глубине столетий, приблизительно 12 веков назад, когда эти края впервые познакомились с северным воинственным народом русов, когда начали завязываться крепкие связи восточнославянских земель с византийской Таврией.
В те времена земля древней Таврики, колонизованной некогда греками, была поделена на владения православной Византийской империи и тюркского Хазарского каганата, чья правящая верхушка вскоре примет иудаизм. Империи принадлежала юго-западная и южная часть полуострова со столицей в Херсонесе. В IX в. эта территориально-военная единица византийского государства стала называться Херсонская фема. Основным прибыльным занятием ее городского населения была торговля: на полуострове пересекались купеческие маршруты с востока, запада и юга, здесь проходило ответвление Великого шелкового пути. Именно слухи о богатствах, которые сулила здешняя торговля, а пуще того — торговля с лежащей дальше на юг греческой державой, впервые привели в Таврию русов.
Но и задолго до того с полуострова протягивались связующие нити на земли будущей Руси. По древнему преданию, из Таврии отправился вверх по Днепру апостол Андрей Первозванный, проповедуя христианство. Его стопами несколько веков шли на север многочисленные сеятели слова Божия, и быть может, доходили до земель будущего Новгорода — русская летопись приписывает подобное путешествие самому апостолу Андрею. На рубеже VIII—IX вв. начинается обратный ход — русские язычники пролагают путь «из варяг в греки» и сами знакомятся в Таврии с верой в Христа.
Первого известного нам русского князя, который первым же привел свою дружину в Крым, звали Бравлин. Этот поход на ладьях из далекого Приладожья задумывался как разведывательный и военно-грабительский. Достигнув южных берегов полуострова, русы обрушились на города и поселения от Херсонеса до хазарской Керчи. Опустошив все побережье, они напоследок после десятидневной осады взяли штурмом крепость Сугдею (Сурож, ныне Судак). С событиями, произошедшими там, знакомит сказание «Чудеса святого Стефана». Это повествование было записано в конце X в. на основе устного предания, бытовавшего в Суроже около двух веков. Именно из этого текста нам известно имя русского князя и некоторые подробности похода.
Ворвавшись с мечом в храм Святой Софии, Бравлин был поражен припадком падучей. «Обратилось лицо его назад», князь начал исходить пеной. Он кричал своим воинам, что его схватил и душит некий святой муж, который велит ему, чтобы русы оставили все награбленное и убирались из города. В храме находилась гробница сурожского епископа Стефана, умершего незадолго до того. Дружинники тотчас в страхе побросали все, что успели похватать в церкви: «царское одеяло, жемчуг, золото, камни драгоценные, лампады золотые и сосудов золотых много». Но это не помогло: святой Стефан, видимый только несчастному князю, отпустил Бравлина лишь тогда, когда тот пообещал немедленно принять крещение. Местное духовенство поспешило исполнить волю святого и окрестило князя. Только тогда он смог встать на ноги. Под влиянием этого страшного чуда приняли христианство и другие русы из окружения Бравлина. Князь велел дружине отпустить всех пленных, сам же неделю провел у гробницы Стефана, а уходя, почтил храм и священников «великим даром».
Назад, в свои земли, русь возвращалась хотя и без добычи, но с тем, что стоило любого богатства, — новой верой и новым знанием. Разведанный путь «в греки» и мирные отношения с Таврией сулили впредь немалые торговые прибыли, гораздо большие, чем то, что можно было взять силой. Но о самом Бравлине ничего более не известно, как и о том, насколько искренним было его христианское обращение, или же о том, какой прием встретила у соплеменников крещеная дружина, вернувшаяся из похода с вестью о Едином Боге греков и с пустыми руками.
Однако если первое принятие христианства русами оказалось непрочным и недолгим, то общие торговые интересы отныне прочно связали Русь и Таврию.
Чуть более полувека спустя в Константинополе в 860 г. примут крещение киевские князья Аскольд и Дир. И еще через столетие там же станет христианкой бабка князя Владимира, княгиня Ольга. Но все же отправной точкой русского православия навсегда осталась византийская Таврия. Это свое звание она вновь подтвердила почти два века спустя после похода князя Бравлина, в год крещения Руси князем Владимиром Святославичем.
С первых десятилетий IX в. русы быстро осваивались в Херсонесе и других городах крымской Византии. Славяно-норманнские воины-купцы снаряжали сюда караваны с северными товарами, оседали здесь, в обильном разноязычии, среди греков, готов, армян, хазар и прочих народностей. Русские князья каждый год также отправляли вниз по Днепру, в Херсонес и Константинополь-Царьград, огромные флотилии торговых судов. Оттого само Черное море начало прозываться у окрестных народов Русским. А на земли Руси проникало из Таврии культурное влияние христианской Империи.
Херсонес, или как его называли русские Корсунь, играл роль посредника между мощной Византийской империей и рождающимся государством Русь. Стоял он на берегу бухты, которая сейчас зовется Карантинной, в северной части Севастополя. Город, окруженный крепостной стеной, имел четкую планировку: длинные улицы пересекались под прямыми углами. Здесь располагалась администрация Херсонской фемы и военный гарнизон. В судоходный сезон его портовая гавань была забита кораблями и ладьями. Имелся в городе и русский квартал, где селились временно или постоянно купцы, ремесленники, наемники, искавшие службу в Империи. Всех их звали здесь ромейскими русами (себя византийцы именовали ромеями, то есть римлянами). Приезжали они из разных земель Руси — с новгородского севера, киевского юга, полоцкого запада, из смоленского поднепровья. Постепенно русская община расширялась, многие принимали христианство. Со временем, вероятно, появился свой, русский храм, где служба велась на церковнославянском языке, созданном Кириллом и Мефодием.
Во второй половине X в. киевский князь Святослав разгромил Хазарский каганат. В восточном Причерноморье две хазарские крепости Керчь и Самкерц стали русским владением. А окрестные земли, Керченский полуостров на востоке Крыма и Таманский напротив него через пролив с частью Кубани, образовали русское наместничество. Называлось оно Тьмутараканским по имени Самкерца-Таматархи-Тьмутаракани (ныне Тамань) на Таманском полуострове. В течение столетия с небольшим это был русский анклав, территориально очень сильно оторванный от Руси, отделенный от нее диким степным пространством и Азовским морем.
Начиная с 1060-х гг. Тьмутаракань была «призом» для князей-изгоев, не имевших владений на Руси. Они садились здесь княжить не по закону, а по праву силы. Однако правление их было скорее формальным — они лишь брали дань с окрестного населения. Один из таких князей, внук Ярослава Мудрого Ростислав Владимирович, попытался вести более активную политику, чем задел интересы византийских властей. По словам летописца, греки испугались. Приехавший в Тьмутаракань из Херсонеса греческий чиновник отравил «политического конкурента». Но херсониты, видимо, хорошо знавшие и уважавшие князя Ростислава, уведав о преступлении, побили чиновника камнями.
Другой тьмутараканский князь, Глеб Святославич, утвердившийся здесь на вполне законном основании, оставил весьма своеобразный след. В XVIII в. на Таманском полуострове нашли каменную плиту с высеченной надписью. Она сообщала, что в 1068 г. «Глеб князь мерил море по леду от Тмутороканя до Корчева 14000 сажен» (Корчев — русское название Керчи). Для чего князю понадобилось измерять ширину Керченского пролива по зимнему льду, да еще не в самом узком месте, не очень понятно. Можно предположить другое: не всех тьмутараканских князей устраивала роль просто собирателя дани, «внешнего управителя». Некоторые пытались утвердиться здесь как истинные и рачительные хозяева своей земли, знающие, сколько и чего есть у них под рукой. Или же это была просто удальская выходка князя, решившего воспользоваться нечастым природным явлением — полным замерзанием пролива? Как бы то ни было, мероприятие 1068 г. считается первым «гидрографическим исследованием» на территории России.
Но это будет позднее. А в 988 г. Таврия пережила еще одно массовое «нашествие» русских. Русь в этом году находилась на переломе своей истории, крутом повороте от старого к новому, от языческого «варварства» к христианской цивилизации. «Испытав» разные веры, киевский князь Владимир Святославич выбрал византийское христианство. Он заключил с императорами-соправителями Василием и Константином договор: ратная помощь в их войне с мятежниками в обмен на царскую сестру принцессу Анну, которую князь хотел взять в жены. Собственное крещение Владимир не стал откладывать. В купель, смывающую все прежние грехи, он вошел вместе с домочадцами зимой 988 г. в Киеве.
Родившаяся позднее «Корсунская легенда», занесенная почти век спустя в русскую летопись, гласила, что Владимир вместе с дружиной крестился в Херсонесе. И прибавляла: таинство крещения исцелило князя от слепоты, незадолго до того внезапно поразившей его. Но легенда — это всего лишь легенда, даже если она зафиксирована в древнем тексте с полемически заостренным названием «Слово о том, как крестился Владимир, взяв Корсунь», спорившим с иными версиями. Другие, более достоверные источники того времени рисуют совсем иную картину крещения князя — без всяких чудес («Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона, «Память и похвала русскому князю Владимиру» Иакова Мниха — древнейшее житие святого князя; оба памятника созданы в XI в.)
Корсунская легенда пришла на Русь из Таврии. Там уже в середине XI в. были убеждены, что завоевывать Херсонес осенью 988 г. русское войско привел не князь-христианин, а язычник-«варвар», еще не узревший истинного Бога, исполненный вражды и гнева на христианскую Империю.
Однако гневаться князю Владимиру, новоиспеченному христианину, в самом деле было на что. Он исполнил условия договора: крестился и отправил военную помощь (6-тысячный отряд ратников) в Византию. В ответ же не получил ничего — ни порфирородной невесты, ни предстоятеля для киевской епархии, ни священников для крещения страны, ни прочего для обустройства русской Церкви. Такое пренебрежение к язычникам, да и к давно крещеным народам, не принадлежавшим к римскому миру, не знавшим античной культуры, было в обычае при византийском дворе. К тому же и сама принцесса Анна категорически отказалась выходить замуж за русского «варвара», еще недавно имевшего огромное число жен и наложниц.
Напрасно прождав несколько месяцев, князь обратился мыслью к Херсонесу-Корсуню, уже давно ставшему духовным центром для пока немногочисленных русских христиан. Вот где он мог получить все потребное для просвещения своего народа. А может быть, и обрести там политические выгоды. Фема Херсон, эти северные задворки империи, нередко проявляла своеволие в отношениях с Константинополем. Князь мог попытаться «перетянуть» Корсунь на сторону Руси, установить с ним независимые от Царьграда отношения, втянуть его в орбиту русской политики. Это стало бы достойным ответом Владимира Святославича на грубое нарушение Империей договора, на презрительное молчание византийского двора, унизительное для князя, владетеля огромной и сильной страны.
Он отправил в Херсонес посольство со своим предложением: князь сватался к дочери греческого наместника — херсонского стратига. Однако и тут он получил в ответ лишь издевку. Дав волю гневной страсти, новокрещеный князь отправился с войском в Таврию. Штурм затворившейся крепости не дал результата, и русская рать взяла город в осаду. Лишь через полгода она увенчалась успехом. В Херсонесе у русских обнаружился доброхот, переславший князю записку с советом раскопать и разрушить водопроводную трубу. По одной из версий это был «ромейский рус» варяг Жадьберн, по другой — местный священник Анастас.
Изнемогший от жажды город сдался на милость победителя. В Херсоне начались грабежи и убийства. Сам Владимир Святославич не остался в стороне от расправы над побежденными — по его велению были казнены стратиг и его жена. Их дочь князь силой выдал замуж за варяга Жадьберна, которого назначил новым наместником города. Однако очень быстро Владимир опомнился и пресек разрушительное буйство своих людей в городе. Превращать Корсунь в руины не входило в его планы, да и не подобало христианину такое поведение.
Князь отправил Царьград послов, угрожая уже самой столице Византии войной. Императорам ничего не оставалось, как послать к нему обещанную невесту со свитой вельмож и с духовенством. В центре Херсонеса, в церкви «возле торга» произошло венчание князя и принцессы. В прочих храмах города во множестве крестились русские дружинники.
Это было время великого торжества и для самого князя Владимира, и для его дружины, и для прочих русских, бывших тогда в Херсонесе: предвестие крещения всей Руси, заря ее нового бытия. В Киеве князь стал христианином лишь по званию, в Херсонесе же сделался им и по сути: взглянул на себя прежнего, раскаялся в совершенном здесь насилии, внимал наставлениям духовенства. Вместо разрушенной при разграблении города церкви он велел построить новую. Захваченный город он вернул Империи — как выкуп (вено) за невесту.
В обратный путь на Русь Владимир увел с собой множество священников и увез корсунские дары: храмовую утварь, кресты, иконы, святые мощи — главы Климента Римского и его ученика Фива. Все это — себе и Руси «на благословение, освящение и спасение». Но среди «трофеев» оказалось и нечто сугубо мирское. Князь Владимир проявил интерес к произведениям античного искусства. На ладьи были погружены «две медных капищи (т. е. человеческих изваяния. — Авт.) и четыре коня медных». Эти статуи долгое время и после эпохи Владимира украшали Киев, площадь «за церковью Святой Богородицы». Даже в начале XII в. они оставались большой достопримечательностью для горожан, невежественно воображавших, по словам летописца, будто изваяния мраморные.
Ладейный караван прошел от Херсонеса вдоль всего южного берега к Керчи — оттуда в Азовское море и на Дон. Впереди морской процессии стремительно неслась на Русь, на Кавказ, на арабский Восток весть о принятии русскими христианства…
Связи Руси и Таврии начали слабеть с XII в. Уже в конце XI столетия Русь утратила Тьмутараканские владения. С помощью князя-изгоя Олега Святославича, ушедшего оттуда добывать себе силой княжение на Руси, Таманским и Керченским полуостровами завладела Византия. К началу XIII в. половецкие орды, кочующие в причерноморских степях, до предела истончили нити, связывавшие русские земли и Империю. Путь по Днепру стал слишком опасен. А в 1230-х гг. степи затопило татаро-монгольское нашествие, на долгое время оборвав контакты Руси с Таврией.
Полуостров стал частью Золотой Орды. Именно тогда, в XIII—XIV вв. он получил татарское название Крым, вероятно, по имени бывшей столицы здешних ордынских владений. Помимо пришельцев с востока в Таврии в те же годы обосновались итальянцы, главным образом генуэзцы. Они приобретали во владение города на побережье, основывали торговые фактории, строили крепости. Но на юго-западе Крыма сохранялся и осколок Византии — православное княжество Феодоро со столицей в одноименном городе. Его земли располагались между мысом Херсонес и Алуштой.
Золотая Орда была терпима к иным верованиям на завоеванных землях, даже когда ее ханы приняли в XIV в. ислам. Константинопольский патриархат в это время укрепил свои таврийские епархии: Херсонскую, Сурожскую, Готскую, возвысив их до митрополий. Огонь христианства на полуострове не погасал даже в самые темные времена турецко-татарского владычества. Но русские в Крыму едва ли оставались. Их приводили сюда во множестве только пленными, угнанными с Руси для продажи на работорговых рынках.
Лишь во второй половине XIV в., во времена князя Дмитрия Донского, возобновились купеческие связи Таврии и Руси, где возрастал в силе новый политический центр — Москва. На московских торжищах продавали свои южные товары «сурожские гости», купцы из Сурожа и других черноморских городов — итальянцы, греки. Одним из таких знатных купцов был Стефан Ховря, обосновавшийся в Москве и обласканный князем Дмитрием Донским, ставший основателем боярского рода Ховриных. Вскоре звание «сурожских гостей» начали приобретать и русские купцы, плававшие на далекий юг.
С 1475 г. Крым попал под турецкое владычество. Крымское ханство, осколок распавшейся Золотой Орды, стало вассалом Османской империи. Княжество Феодоро было полностью разгромлено, его столица превратилась в турецкую крепость Мангуп-Кале. Христиане на полуострове оказались в бедственном положении. Священников нередко преследовали и казнили, храмы превращались в руины, церковное имущество переходило в руки татар. Многие христиане, в основном это были греки и армяне, под таким давлением стали забывать свою веру. Они перенимали мусульманские обычаи, отатаривались и переходили в ислам. Бывало, что и христианские книги писали на татарском языке греческими буквами. На всем полуострове к XVII в. сохранилось лишь четыре православных монастыря. Все крымские епархии слились из-за малочисленности христиан в одну — Готско-Кафинскую. Кафедра ее располагалась в предместье Бахчисарая.
Крымское ханство на долгие столетия превратилось в настоящую язву для Руси. С начала XVI столетия крымцы совершали частые набеги на русские земли, грабя, убивая, запаляя огнем города и селения, уводя тысячи людей, мужчин, женщин и детей, в плен. Вдогонку им нередко отправлялись русские отряды и при удаче отбивали полон, награбленное добро. Но удавалось это далеко не всегда. Русское правительство по необходимости ввело особый налог: «полоняничные деньги» для выкупа русских пленных на татарских рынках. Каждое лето на южные оборонительные рубежи под Тулу и соседние города отправлялось сторожевое русское войско — ждать появления врага.
Особенный размах имели несколько нашествий крымских татар. В 1521 г. они внезапно появились под Москвой, обойдя сторожевые полки, и дело едва не кончилось восстановлением татарского ига на Руси. В 1571 г. Москва полностью выгорела во время осады татарами. В 1591 г. в сражении у Москвы крымчаки потерпели поражение и впредь уже не рисковали подходить к русской столице. Но на южные окраины страны они налетали еще долго, вплоть до времен Екатерины II.
Все это время на Руси не забывали о единоверцах в Крыму. Известна царская грамота 1598 г. о денежной помощи, «милостыне» четырем крымским храмам. Среди них — церковь Георгиевского монастыря «что в Корсуни». Царское «жалованье» отправлялось в обители Крыма и позднее. Тот же Георгиевский монастырь получал русскую «милостыню» ежегодно. А к московскому государю время от времени приходили от крымского духовенства и монахов жалобы на «многие бедности и скорби». В 1637 г. митрополит Серафим писал царю Михаилу Федоровичу: «…и пришли безбожные нагайцы и татары, и осадили нас, и обобрали до конца, и преосвященные и священные сосуды и церковное строение все поломали… Пребываем во многих бедностях и скорбях от безжалостных одержащих нас агарян. Не только те прошлые беды, и в нынешнем году, июля месяца, поймал нас султан и посадил нас в тюрьму — меня и брата моего, попа Димитрия, и взял у нас двести тысяч ефимков».
В 1771 г. во время очередной Русско-турецкой войны армия князя В. М. Долгорукова штурмом взяла укрепления Перекопа и заняла Крым. Татары, лишившиеся поддержки Турецкой империи, покорились России. Вскоре князь Долгоруков подписал с крымским ханом договор, по которому ханство объявлялось независимым от Османской империи и переходило под покровительство России. Хан Шагин-Гирей принял русское подданство. Христиане в Крыму получили равные права с мусульманами. Армия Долгорукова вскоре была выведена из Крыма, но там остались русские гарнизоны.
Однако Турция не считала борьбу законченной. Поэтому у готско-кафинского митрополита Игнатия возникла мысль о переселении христиан (православных, армянских григориан и католиков) из Крыма в пределы России. Он обратился с этой идеей к Екатерине II. В проекте митрополита был огромный резон: устранялась опасность расправы над христианами в случае новой войны, а земледельческой экономике ханства наносился великий ущерб. Одобренный императрицей исход крымских христиан на земли Новороссии, оплаченный из российской казны, произошел в 1778 г. Но многие не захотели покидать насиженные места — таких оказалось чуть менее половины.
В 1774 г. Турция подписала с Россией мирный Кючук-Кайнарджийский договор, в котором отказалась от всех прав на Крым и признала его независимость. А еще через девять лет, в 1783 г., императрица Екатерина II своим манифестом присоединила Крым к России под именем Таврической губернии. С агрессивным Крымским ханством было покончено. Полуостров начал быстро наполняться переселенцами из России, Малороссии, даже из подвластных Турции стран. Возрождались и множились христианские общины. Генерал-губернатор Новороссийского края князь Г. А. Потемкин развернул строительство городов Севастополь и Симферополь — базы черноморского флота России и губернского центра.
Та же Екатерина II лелеяла проект освобождения Константинополя-Стамбула от турок и воссоздания в нем православного царства. Грандиозная мечта императрицы не осуществилась. Но Россия, осознавшая себя наследницей Византийской державы еще в XV в., все же обрела бесценную для любого русского христианина землю — Крым, древнюю Таврию, самую северную часть Византии, один из сакральных центров Русской православной цивилизации.
Спустя годы и десятилетия Турция еще не раз пыталась вернуть утраченное, надеясь вновь накинуть на Крым удавку вассалитета. В 1854—1855 гг. ей на помощь пришли Англия и Франция, затеяв военные действия в Крыму. Но Крымская война, стоившая европейским державам огромного количества финансов и человеческих жертв, не принесла им ни славы, ни особого успеха. Крым благодаря стойкости и чудесам мужества защитников Севастополя, оборонявшегося почти год, остался русским.
