ГОД РУБЦОВА

Анастасия Чернова

ОБЗОР РУБЦОВСКОГО ГОДА
Конференции, выставки, телепередачи

Стихи Николая Рубцова – словно тихая и светлая печаль на грани миров, между сном и явью. Подобно ромашками, что белеют во мгле, зовут своей непознанной и трепетной красотой. Можно ощутить их аромат, почувствовать, как прикасается ветер к нежным, чистым лепесткам, как тревожно сгущается темнота, и огни далеких деревень все явственнее мерцают откуда-то из глубины веков. Все эти простые и одновременно насыщенные богатством звуковых оттенков образы воспринимаются сердцем, интуитивно, но… их почти невозможно постичь разумом, путем интеллектуального анализа. Именно поэтому так сложно говорить о поэзии Николая Рубцова, а исследователей и любителей его творчества подстерегает ряд трудностей, которые, увы, далеко не всегда и не сразу удается преодолеть.
Все проблемы рубцововедения особенно явственно обнаружили себя в ходе научных конференций, которые прошли в г. Тотьма и селе Никольское Тотемского района Вологодской области (21-24 января 2016 г.), в Москве (24-25 февраля 2016 г.), а также в Череповце (24-25 мая 2016 г.). Порадовал как состав участников, приехавших из самых разных регионов России и Зарубежья, так и общая атмосфера мероприятия – рабочая, заинтересованная и при этом очень теплая и дружелюбная.

Тотьма: о границах сюрреализма
На конференции, что проходила в Тотьме 21-24 января в Молодежном центре «Тотьма», обсуждение докладов вылилось в несколько ключевых дискуссий о природе творчества Николая Рубцова: рассматривались вопросы историзма его поэзии, оправданности анализа художественных образов сквозь призму православия, а также особенности преломления реальной действительности в поэтическом тексте. Все эти вопросы относятся не только к рубцововедению, но и к базовым проблемам интерпретации художественных текстов в целом.

Так, например, оправдан ли вопрос об историзме и документальности поэзии в принципе, если даже сюжеты и образы классической литературы не обещают полного соответствия реальности, по ним невозможно составить представление о том, «как это было на самом деле».

Взгляд на русскую классическую литературу как на прямой и непосредственный источник информации о российской действительности был закреплен официальной идеологией советского периода. С этих позиций изучалась (и продолжает изучаться сегодня) литература в школе, что приводит к созданию мифов. В основе такого мифа лежит отождествление художественного мира русской классической литературы и российской реальности как таковой. Молчаливо предполагается, что по литературным образам можно с достоверностью судить о жизненных реалиях: литература равна жизни.

Попробуем интерпретировать, например, творчество Гоголя исключительно как реалиста и социального сатирика (что и предлагал Белинский). – И с легкостью придем к страшным обобщениям: если городничий в «Ревизоре» наделен отрицательными чертами, то, следовательно, большинство городничих того времени были такими же, а Россия сплошь заселена Хлестаковыми, Плюшкиными, Ноздревыми, Собакевичами…

Однако Гоголь именно создавал, конструировал своих персонажей, а не списывал их с натуры. Это подтверждается и его собственным признанием: «Эти ничтожные люди, однако ж, ничуть не портреты с ничтожных людей; напротив, в них собраны черты тех, которые считают себя лучшими других… Тут, кроме моих собственных, есть даже черты моих приятелей… Мне потребно было отобрать от всех прекрасных людей, которых я знал, все пошлое гадкое, которое они захватили нечаянно». Метафизичность зла означает, что оно изображено в нарочито концентрированном виде, рассмотрено через увеличительное стекло писательского метода.

Подобным образом, произведения любого писателя (за редким исключением) не являются слепком с реальности, а все упреки в несоответствии литературного материала и материала жизненного свидетельствуют о непонимании сущности творчества.
Однако до сих пор очевидное нередко преподносится как сенсация и откровение. «Говорить о достоверности поэзии Николая Михайловича Рубцова преждевременно. Я понимаю, что это революционно, – размышляет историк Александр Быков, – Все образы стихотворения «Морошка» не реалистичны. Кукушки на болотах не живут. Морошка поспевает в июле месяце (никак лето не кончилось, мой друг!). Птица-коростель кричит только в июле-месяце, а 10 августа она улетает в Африку. И Рубцов все это прекрасно знал».
Пытаясь объяснить это явление, Быков предлагает обратиться к методу сюрреализма. «Рубцов использовал приемы сюрреализма для достижения творческой сверхзадачи». Такое утверждение вызвало бурную дискуссию.
Под сюрреализмом Быков понимает наличие не согласующихся друг с другом компонентов, которые, если рассматривать их отдельно, изолировано друг от друга, – реалистичны, однако, собранные вместе, они не дают правдивой картины. Так в полотнах Сальвадора Дали: каждая деталь реалистична, а все вместе – образуют какофонию. Реалистичны и кукушка, и болота, и осень. Однако кукушка на болоте осенью – уже представляет творческую фантазию.

Отцветёт да поспеет
На болоте морошка, –
Вот и кончилось лето, мой друг!
И опять он мелькает,
Листопад за окошком,
Тучи тёмные вьются вокруг…

Заскрипели ворота,
Потемнели избушки,
Закачалась над омутом ель,
Слышен жалобный голос
Одинокой кукушки,
И не спит по ночам коростель.

Над притихшей деревней
Скоро, скоро подружки
В облаках полетят с ветерком,
Выходя на дорогу,
Будут плакать старушки
И махать самолёту платком.

Ах, я тоже желаю
На просторы вселенной!
Ах, я тоже на небо хочу!
Но в краю незнакомом
Будет грусть неизменной
По родному в окошке лучу.

Жаль мне доброе поле,
Жаль простую избушку,
Жаль над омутом старую ель…
Что ж так жалобно плачет
На болоте кукушка?
Что ж не спит по ночам коростель?

«С помощью слов, которые не имеют отношения к смыслу, Рубцов создавал новый источник смысла. Слова нужны были ему не с точки зрения смысла, а с точки зрения слуха. По тем временам это было таким новаторством!» – утверждает Быков.
Немного странно говорить здесь о новаторстве: внимание поэта к музыкальности слов – далеко не новость. Первичность звучания перед смыслом была оправдана и для Верлена, и для Брюсова с Бальмонтом, и для многих других поэтов Серебряного века. Гораздо плодотворнее было бы рассмотреть: а каковы особенности музыкальной основы поэзии Рубцова, чем отличаются его созвучия и настроения от мелодии других поэтов ХХ века. И здесь уже, опираясь на конкретные примеры, найти новаторство.

Кроме того, приписывая Рубцову традицию сюрреализма, Быков не учитывает элемент парадокса. Об этом справедливо заметила поэт, литературовед Любовь Федунова: «Сюрреалистические полотна Босха основаны на парадоксальных смещениях, на элементе парадокса. У Рубцова мы наблюдаем богатые ассоциативные ряды». Действительно. Сюрреалист обыгрывает ситуацию, нередко используя при этом иронию.
«Да, в поэзии Рубцова нет конкретной жизненной достоверности, – продолжила Федунова, – Но, дело в том, что перед нами – поэзия символов. Многие строки не реалистического плана заставляют нас размышлять о своих корнях, о древе славянской культуры». Таким образом, поэт изображает духовную реальность благодаря символам.

Вопрос – а что понимать под своими корнями? – также вызвал дискуссию. Был ли Николай Рубцов православным? Мнение аудитории разделилось. Некоторые утверждали, что главное в православии – это соблюдение заповедей, а Рубцов их не соблюдал. Однако большая часть выступающих с таким мнением не согласилась. Если исполнение заповедей стоит на первом месте – то почему же разбойник, совершивший множество убийств и насилия, первым вошел в рай? Такое ограниченное представление о православии свидетельствует лишь о неграмотности. Еще митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» отмечал, что закон – не есть истина, хотя и подготавливает к ее восприятию.

Говорилось на конференции и об удивительной способности Николая Рубцова не замыкаться только лишь на материальном, видимом, мире: его взор постоянно устремлен в небо, тянется к Божественному. Вспомним также пристальное внимание поэта к разрушенным храмам, горечь утраты, скорбь по былой красоте древней Руси. Именно через такие детали передается православное мироощущение, а не через декларативные лозунги и прямые сюжеты, связанные с внешней церковностью.

Москва: Продолжает шлифоваться «формула»

поэзии Николая Рубцова.

В чем же все-таки заключается притягательная сила его творчества? Слова-то он ведь использует простые, всем знакомые, а на душу так и ложатся! Многие уверены: если разгадаешь, найдешь ключ к поэтике Рубцова – приоткроется и сущность русской литературы второй половины ХХ века.

По словам Алексея Варламова, ректора Литературного института, Рубцов стал одним из людей, который разбудил в нем русское чувство. «По своему воспитанию я был классическим советским ребенком, который на вопрос о своей национальности разводил руками. Все мы советские. Когда я впервые услышал Рубцова, его стихи и песни, я испытал очень русское чувство, оно затронуло важные струны души. Думаю, умение Рубцова воздействовать на человека и лично достучаться до каждого сердца – это поразительный дар…»

Для понимания творчества Рубцова душа читателя должна обрести определенные свойства, дорасти, – стать открытой для воздействия его образов. Об этом размышлял профессор Литинститута Владимир Смирнов: «Есть несомненные шедевры. Причем в масштабе всего стихотворения – а не какой-то отдельной строфы, строки, образа или ритма. Просто вся вещь является своего рода совершенством, когда нечего добавить. Все сделано не декларативно, а в традициях русского лиризма».
О формульности поэзии Рубцова, кристальной законченности его образов говорили и другие, отмечая, что по изяществу инструментовки многие стихи Рубцова напоминают символистов конца 19 века, а за пушкинской простотой скрыты колоссальные смыслы. Какие именно? Это раскрывалось в докладах Ольги Москвиной, Ларисы Тимашовой, Аллы Науменко-Порохиной, Веры Филипповой, Галины Прохоровой, Екатерины Никаноровой, Лу Вэнья, Гун Цинцин и др.

Уже традиционной стала тема Рубцов и Есенин. Как правило, исследователи отмечают, что по своей эмоциональной напряженности стихи Николая Рубцова звучат трагичнее, в них больше тревожного шелеста осенних листьев и неясного витания «печальных звуков». Поэтому слова Игоря Волоскова прозвучали неожиданно: «В отличие от Есенина, чей художественный мир знаком с осознанием трагического разрыва с родной крестьянской средой, поэтические творения Рубцова проникнуты гармонией, мудростью, благодарностью судьбе за посланные испытания. Не смотря на мотивы странничества, скитальчества, малая родина для Рубцова продолжает оставаться той духовной скрепой, которая поддерживает его в трудные минуты». Думается, что сравнивая творчество двух поэтов, мы сможем полнее раскрыть нюансы их художественного мира, и эта линия требует углубления. В выступлении Тамары Кудрявцевой Есенин представлен «крестьянским символистом», а Рубцов «символистом 60-х годов, другой эпохи, другого генезиса».

О символизме в поэзии Рубцова говорилось немало. Впрочем, как показал опыт дискуссий на конференции в Тотьме, эта тема по-прежнему звучит для некоторых чуть ли не откровением. Особенно, для тех, кто пытается анализировать образы Рубцова с бытописательских позиций. Очевидно, что такой подход не только устарел, но и с самого начала не являлся адекватным и оправданным. Как справедливо заметила Мария Акимова, время и пространство Рубцова зачастую оказывались условными, зато обретало внутреннюю напряженность и динамику сюжета из противопоставлений «свой» – «чужой», «светлый» – «темный».

При этом мир поэзии Рубцова лишен наносного лака, символы кристаллизуются из глубины реальности, а не создаются искусственно, ради красоты. Это хорошо видно, если сравнить морскую тематику Рубцова и Высоцкого.

Такую неожиданную тему предложил доцент Череповецкого государственного университета Алексей Новиков. «Творчество Рубцова и Высоцкого имеет принципиального различие, не позволяющее излишне сближать их», – пояснил он. Действительно, если стихи Рубцова наполнены конкретикой жизни мореплавателя, то художественные образы Высоцкого написаны для фильмов и носят игровой характер: «Морские впечатления Высоцкого были связаны с путешествиями и круизами. Образ мужественного героя, вступающего в борьбу с ситуацией, характерен для массовой литературы. Обратите внимание, что в песнях Высоцкого фактически отсутствует описание моря. Тогда как для Рубцова море – это не только место суровых испытаний, проверка мужества, но и источник высокого поэтического вдохновения. Попытка включить Рубцова в круг бардовской поэзии представляется неубедительной».

Прозвучала на конференции и совсем редкая тема, которую обычно, стараются не трогать. Стихотворение «Добрый Филя» Рубцова. Именно этот образ чаще всего встречает непонимание и внутренний протест у издателей. В этом убедилась сама лично. Статьи, посвященные анализу, например, стихотворений «Журавли», «Тихая моя родина» или «Видение на холме» охотно публиковали, а вот при упоминании «Доброго Фили» лишь снисходительно улыбались… «Слишком уж просто. Несерьезно. Да это шутка какая-то», – таковым было их мнение.
Удивительно, но именно этим стихотворением открылась конференция в Институте мировой литературы! Его прочитала зав. отделом новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья Института мировой литературы Наталья Корниенко и пояснила: «Мы понимаем, здесь присутствует та простота, которая является самой трудной для исследования». Также она сравнила образ «Доброго Фили», который символизирует русскую судьбу, с «Добрым Кузей» в рассказе Андрея Платонова, юродивого, все отдающего людям. Когда-то Платонов отнес этот рассказ в редакцию «Нового мира» и получил краткий ответ: «Нельзя». Что же, времена и судьбы причудливо рифмуются…

К сравнению творчества Рубцова и Платонова участники конференции обращались еще не раз. Так Сергей Федякин, доцент Литературного института, заметил, что двух писателей роднит ощущение сиротства. Имеется в виду не столько личное сиротство, факт биографии, но переживание сиротского состояния всего мира. «У Рубцова свет идет над землей или от звезд, – отметил Федякин, – а земной мир представлен скудным пейзажем, в описании которого продолжается линия Тютчева, когда в бедности светится святость. Постоянно присутствует картина запустения, «тина теперь и болотина», «купол церковной обители яркой травой зарос…». Довольно безрадостный взгляд! Однако свет, который пронизывает рубцовскую поэзию, пробивается сквозь рубища…»

Прозвучали на конференции и воспоминания о Николае Рубцове. Руководитель Высших литературных курсов, поэт Валентин Сорокин рассказал о том, каким был Рубцов на самом деле, без «черного глянца». По словам Валентина Васильевича, он был доверчивым, мудрым и очень благородно-осторожным человеком. «Поэт и певец. Его стихи неотделимы от песни. Это свидетельствует о том, что слово, которое он брал, по своему свету и благородству – едино с внутренним переживанием поэта. Иногда читаешь стихотворение, смысл и тема нравятся, а изложение – хуже, чем в газете. Это значит, что отсутствует чувство. И слова не идут. Еще он был очень мудрым, уравновешенным: никогда не преувеличивал гнев или горе. А какой он был добрый и верный в дружбе! Мы несколько лет дружили с ним: я учился на Высших литературных курсах. Он даже имена произносил ласково: Ваня – Ванюша, Валентин – Валек. Часто о поэтах рассказывают то, что на самом деле не происходило. Я ни разу не видел, чтобы Рубцов где-то перебрал. Трудно даже назвать еще такого уважительного, благородного человека!
Как-то раз я сижу в редакции журнала «Молодая гвардия». Звонок.
– Валя. Я еду, – говорит Коля. – Зайду скоро.
Приходит. Сидим, разговариваем о том, что денег нет, квартиры нет.
– Ты знаешь, я был в Обкоме партии, меня принял первый секретарь, мне дают квартиру, издают книгу. Валя, я женюсь. И все налаживается, конец мучениям. Давай, немного выпьем?
– Ну, давай.
Вина налили, выпили.
– Тебе легче жить, ты старше меня, ну и покрепче, – вдруг заявляет Коля.
Стали мы считать, кто старше, и оказалось, что он на семь месяцев меня постарше.
Вышел его провожать – посадил на троллейбус. Двери закрываются, а он машет, машет мне рукой… Так и попрощались.
Поехал и я домой. Жил тогда в Домодево, сел на электричку. Электричка тронулась и вдруг – липовый лист припадает к окошку. Как так может быть?! Электричка идет – лист крутится-крутится, останавливается – лист замирает. Состав идет с огромной скоростью – лист вращается и никуда не падает. «Это Коля посылает мне привет, — так я подумал. Доехали, выхожу из электрички. Лист упал. До сих пор думаю, что это было?»

Главный редактор журнала «Наш современник» поэт Станислав Куняев, рассказал о том, как впервые встретился с Николаем Рубцовым.
В 1961-1962 годах он работал заведующим отдела поэзии в журнале «Знамя». «Ко мне всегда заходило много студентов, молодых поэтов – это было как раз по пути в Литературный институт. Как не зайти? И вот вечером летнего дня, только я собрался уходить – открывается дверь. Входит человек. Худенький, с костистым лицом, с большими залысинами, в неглаженной рубашке и говорит так робко, что стихи хотел бы показать. А я уже уставший от рабочего дня, начитавшийся рукописей, отвечаю: «Ну, давайте дня через два-три?»
– Да я завтра уеду…
– Куда?
– В Вологду.
Ну как тут не посмотреть! Открываю стихи – они были напечатаны подслеповатым шрифтом на старой, видимо, машинке, и вдруг читаю:
С каждой избою и тучею,
С громом готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

Меня как током ударило!
– Кто Вы? Как Вас звать?
– Николай.
Вот такое знакомство состоялось. После этого мы переписывались… И много других событий было».
«В моем семинаре по текущей литературе был Рубцов,– поделился профессор Литературного института Борис Леонов. – Зашел разговор о Шолоховском рассказе «Судьба человека», и Коля Рубцов говорит: «А жаль, что Шолохов не показал, хотя бы на 2-3-х страничках пребывание Андрея Соколова в нашем лагере за то, что он был в плену у фашистов. Таких задач Шолохов перед собой не ставил, и поэтому мы имеем Солженицына». Вот его короткое единственное выступление, которое я запомнил на всю жизнь». Воспоминания такого рода ярко характеризует поэта, действительно, помогают раскрыть особенности его лирики.

Череповец: «Что вспомню я?»

На конференции, что состоялась в Череповце 24-25 мая, особое внимание было уделено вопросам биографии творчества поэта.

Маргарита Салтан, представляющая музей Н.Рубцова в Апатитах (Мурманская область), провела расследование: мог ли быть Николай Рубцов в Ташкенте летом 1954 года? Сама она училась в том же Кировском горно-химическом техникуме, что и Рубцов, только на группу младше, и теперь, пытаясь закрыть «белые пятна биографии» стала сверять факты, выписки и документы техникума, свидетельства очевидцев, в том числе, Татьяны Агафоновой. «Рубцов очень любил Есенина, интересовался всем, что с ним связано. Есенин был в Ташкенте. Естественно, и Рубцову захотелось побывать в Ташкенте, подышать среднеазиатским воздухом. В это время у нас студенты проходили производственную практику на руднике Шорсу в Пакистане. С 17 июня по 28 июля 1954 года. Рубцов мог договориться с товарищами по общежитию и приехать в Шорсу на практику. Он закончил первый курс, получил стипендию за июль и август. 30 июня прибыл в Тотьму на выпускной Татьяны Агафоновой, а 1 июля уже отплыл из Тотьмы и поехал поездом в Ташкент», – такую канву событий представила Маргарита Анатольевна.

К сожалению, некоторые эпизоды из жизни поэта можно доказать лишь косвенно. Где критерий правдивости воспоминаний? Горячую дискуссию вызывал вопрос: бывал ли Николай Рубцов в Биряково – родовом селе своих предков? Сам он об этом событии никак не упоминает, однако есть свидетельства очевидцев.
Особое направление всех конференций – это анализ переводов стихотворений Николая Рубцова на другие языки. Аспирантка Пекинского университета иностранных языков Лу Вэнья читала стихи Рубцова на китайском. «Мне очень нравится духовность в его стихах, он очень искренне выражает свои чувства. И стихи красивые, запоминаются легко», – говорит Лу Вэнья. Александр Сурков, доцент кафедры лингвистики и коммуникативных технологий Государственного социально-гуманитарного университета (Коломна), представил свои переводы стихотворений Рубцова на французский язык. «А ложатся они на французский очень и очень подозрительно легко, – поделился Александр Сурков, – Поэзия Рубцова – это букет. Не отдельные цветы, а именно букет разных цветов, разных запахов». Особое внимание ученые уделил значению междометия «меж», которое встречается несколько раз. «Восход меж полей». Создается ощущение, что маленьким и хлестким словечком «меж» – не «между», не «среди» – волей или неволей поэт располагал себя в общинности. Он и сейчас находится среди нас…

***

Конференции, которые состоялись в 2016 году, подтверждают: нездоровый интерес к личной жизни поэта, удалось побороть. На протяжении нескольких лет, выступая с рассказом о жизни и поэзии Рубцова в самых разных аудиториях, почти всегда приходилось отвечать на один и тот же вопрос из зала: «Ну… а как, как он умер-то? Что там произошло?» – в глазах неподдельный интерес и даже аппетит, будто сейчас я выну из своего кармана кусок вкуснейшего пирога и положу на блюдечко. Иногда в порядке эксперимента говорила, что не знаю. Тут же выяснялось, что человек, задавший вопрос, в курсе всех самых последних открытий и «нонсенсов», и какое удовольствие вспомнить ту крещенскую ночь еще раз! Да и за чашечкой чая поклонники творчества Рубцова предпочитают беседовать именно на эту тему. Пожалуй, это и есть обратная сторона явления, когда поэт «живет в своем народе». Как верно заметил Владимир Павлович Смирнов, «Встреча Рубцова с академической наукой – это хорошо, слишком часто он попадал в руки безграничных любителей».

Впрочем, полностью избежать выступлений на подобные темы пока не удается. Таким любителям вовсе не интересен художественный мир Рубцова, не случайно они не задают вопросов по тематике докладов, их не привлекает дискуссия о символизме, особенностях поэтики Н.Рубцова… «Зачем писать диссертации и книги? – говорят они, – надо собирать воспоминания. Вот человек, который однажды в окно увидел Рубцова, а вот кондуктор из трамвая, в котором он ехал»…

Вторая печальная тенденция, которая все еще проявляет себя, – это бесконечный поиск виноватых. Это и город, и писательская организация, и друзья. Воспоминания, прежде всего, характеризуют самого рассказчика, специфику его восприятия и душевного устроения. Одно и то же явление каждый человек и видит и интерпретирует по-своему. Это интересно, полезно – но от подлинного Рубцова может увести ой как далеко.

Другое дело – сама поэзия, именно здесь и надо искать Рубцова, образ его мыслей, его нравственное кредо, особенности мироощущения. Сама поэзия первична, а потом уже сквозь призму поэзии можно будет проверить на подлинность выуженные из контекста якобы произнесенные Рубцовым слова и самые разные характеристики.
Несмотря на все это, в 2016-ый, юбилейный год, изучение поэзии Николая Рубцова вышло на новый уровень, и продолжает свое развитие.

КРАСОТА БЕЗ ЗОЛОТА,

ИЛИ СТИХИ РУБЦОВА В КРАСКАХ

Своеобразным продолжением разговора о поэзии Николая Рубцова стала выставка художницы Веры Филипповой в Молодежном центре «Тотьма», торжественно открытая 21 января 2016 года.
Когда-то художник, профессор Череповецкого государственного университета, Вера Филиппова впервые побывала в новых, прежде не знакомых ей, местах Вологодчины, в селах Никола, а затем в Бирякове и заброшенном Самылкове. Ну, чего, казалось бы, особенного? Многие любят путешествовать, смотреть на закаты, фотографировать умильных котиков и цветы. Тем более, пейзаж этот был не то чтобы лишен живописности – простор, конечно, радовал взгляд! – но слишком уж был суров и скуден. То ли дело, например, пышные гроздья итальянского виноградника или высокие скалы Кавказа?! Здесь же взору открывались холмы, серые травы под таким же серым небом. Разрушенная церковь без купола. Вязкое дорожное месиво, темные воды реки. Ничего особенного. Но именно с этого мгновения творчество В.Филипповой обретает новые оттенки и звучание. С одной стороны, она познала те самые пейзажи, которые писала сама. А с другой… Все было для нее неведомым. И не только. Вся эта, казалось, неприглядная картина была наполнена какой-то безграничной поэзией. (Осеннее преображение. Село Спасское. Храм Преображения Господня. К., м., 32х123, 2014)
И не случайно! Ведь именно с этими селами связан творческий путь русского поэта Николая Рубцова: в Николе прошло его детство, а в Самылкове и Бирякове жили предки, черносошные крестьяне. Теперь Вера Филиппова словно читала по изгибам бурых высоких трав и завиткам облаков – стихи Николая Рубцова, представляла его жизнь.
Еще раньше Вере Ивановне Филипповой говорили об удивительном сходстве ее картин с образами стихов Николая Михайловича Рубцова. «Да… верно, – думала художник, – Какие-то созвучия могут быть. Ведь я пишу пейзажи Вологды, а это родина Рубцова. Так же, как и он, я не люблю фейерверки, мне дороже состояние тишины и созерцания». Теперь, после поездки в родовые села поэта, она поняла, что «нашла в своей жизни человека, который абсолютно также чувствует, хотя он поэт, а я – художник».
Вернувшись домой, в родной Череповец, Вера Филиппова взяла сборник Рубцова и будто впервые прочитала:
«Тихая моя Родина, ивы, река, соловьи…»
– Раньше я тоже читала и знала многие его стихи. Но… здесь впервые поняла. Даже не столько поняла – почувствовала. Образы лаконичные, но емкие. С тех пор ни одно стихотворение Рубцова без слез не могу читать и слушать. Просто растворяешься в содержании и звучании его строк. Они проникают в самую Душу.
И тогда появляется цикл живописных работ, который художник назвала: «Рубцовская Осень» (2014). Позже родилось еще два цикла: «Дорогами Рубцова» (2015), «Рубцовская Русь» (2015).
Как же работает художник? В середине октября 2014 года Вера Филиппова впервые посетила деревню Самылково, родину предков поэта. И оказалась… в царстве бурьяна. В деревне уже давно никто не жил. Вера Ивановна обошла все домики, многие из них были разрушены. Особенно художника поразила необычная красота природы. Зелени и осеннего золота уже нет, все сошло, растворилось в холодном воздухе октября («У родного порога», «Деревня Самылково», «Вид от родительского дома Поэта». К., м., 62х123, 2014).
– Люблю сложные цвета и оттенки. Сначала я некоторое время бродила, впитывала в себя все, пронизываясь природой. Потом принялась за работу. Утром меня отвозили на тракторе в Самылково, а вечером забирали. В Вологодской области к этому времени уже начинаются заморозки. Я купила в местном сельмаге резиновые сапоги самого большого размера и восемь пар носков. Каждый раз, собираясь на этюды, я закладывала между носками несколько слоев горчичников.
В Бирякове художника поразили и восхитили просторы, звездное чистое небо. Бесконечность, что открывалась на краю села, «словно ты не на земле находишься». Кругом холмы, а на каждом холме по деревне, и не по одной. За лесами – река Сухона, воды не видно, однако, в былые времена, когда по ней ходили большие теплоходы, над макушками деревьев можно было рассмотреть капитанскую рубку.
– До сих пор не могу понять, где здесь восходит солнце. Будто в другом измерении там находишься! Спрашиваю у местных жителей: где солнце заходит? Они отвечают: «Да вот там». Там… Смотрю туда, солнце долго не пропадает, куда-то перемещается и оказывается чуть ли не на том же месте, где восходит…
За последние два года Вера Филиппова побывала не только в Бирякове и Самылкове, но и во многих других деревнях и селах, разбросанных вдоль старой дороги от Тотьмы до Вологды («Средь домов заброшенных», «Село Никольское», «Большедворье». К., м., 62х123, 2015).
Родина в поэтическом изображении Николая Рубцова – это грибные сказочные леса, древние погосты, вереницы птиц, журавли, избушки и цветущие луга, лошадь на мосту, безвестные ивы, омутные воды, березы и холмы, а также – жаркие небеса, молитвы, таинственные голоса (звон бубенцов, хоровое пение) и Божий храм, исчезающий в веках, как сон.
Немаловажен и образ холма, на котором издревле возводили церкви.
– Как-то раз,– делится Вера Филиппова, – я писала работу в Белозерском районе, в деревне Садовой. И увидела вдали на холме храм. Шла к нему с этюдником полями, перешла ручей. Рядом в бурьяне и камышах пряталось заросшее озеро. Красивые места! Недалеко погост, растет куст калины… Я поднялась на холм и вошла в храм. А там… Огромная, уходящая в бесконечность неба колокольня. Основная часть храма – несколько престолов. Но все уже под открытым небом, разрушается…У самого входа, лежат куски фресок невероятной красоты… Я плакала.
Напомним, образ храма занимает в художественном мире Николая Рубцова особо важное место, являясь духовной сердцевиной того, что образует пространство Святой Руси. В поэзии Рубцова образу сельского или городского храма возвращается сакральное значение святого места, которое вбирает духовный вектор таинственности, чуда и старины.
Такая бытийная особенность храма – его вечность, нетленность – проявляется и в произведениях Веры Филипповой. Дело в том, что, работая над картиной, она восстанавливает в пейзажах то, что мы утратили. Например, недалеко от села Биряково, в селе Спасское находился когда-то действующий храм Преображения Господня на шесть с половиной тысяч прихожан. Сейчас на этом месте лишь его останки. Однако, в произведениях художника мы увидим храм в его первозданном виде! Он вписан в современный пейзаж («Село Спасское, Сокольский район Вологодской области». К., м., 62х123, 2015).
– Я работала с натуры, стоя в бурьяне, держа в одной руке кисть, а в другой — фотографию, – рассказывает Вера Ивановна.– Сто лет назад, 19 августа 1915 года, в престольный праздник был сделан снимок. Служба, с участием нескольких священников, проходила на улице, столько пришло народу! Фотографию я рассматривала через лупу, старалась постичь все детали. Передо мной оживала сама история! И вот… храма в его былой красоте больше нет. Я стою на пустыре и совмещаю две реальности: уже ушедшее, но исторически бывшее. Невозможно писать пейзаж таким, каким мы его видим сейчас! Потому что на самом деле… он другой («Преображение. Село Спасское». К., м., 62х123, 2015).
А ведь действительно! Невидимая реальность – вот основная тема и поэзии Николая Рубцова, и живописи Веры Филипповой. Сохраняя в образах «былую красоту», и художник, и поэт – возрождают Россию, дают надежду на преображение нашей Души. Это, прежде всего. А там преобразится и все, что вокруг…

ОТЗВУКИ ТЕЛЕПЕРЕДАЧ

В 2016 году творчество Николая Рубцова было представлено на телеканале «Anna-news» циклом передач (автор и ведущая Анастасия Чернова). Предлагаем Вашему вниманию краткий обзор самых интересных мнений.

Лариса Тимашова, кандидат филологических наук, доцент Московского государственного педагогического университета им. М.А. Шолохова: «Рубцов – продолжатель русской классической традиции»
Как стихотворение становится песней
В фольклоре слово нераздельно с чувством и мыслью. Вся наша классическая поэзия имеет романсово-песенную основу. Если мы обратимся к стихам Николая Рубцова, то заметим: стиховые переносы отсутствуют, в конце каждого стихотворения стоит точка.

Такое строфическое деление полностью совпадает со смысловым. Но ведь именно так строятся песни! Стихи Рубцова мелодичные, звучные. Сами строки делятся на определенные ритмические отрезки, которые легко ложатся на музыку.

Такие разные воспоминания
Николай Рубцов представляется человеком сложным, интересным. С одной стороны, он странник, путешествующий по просторам нашей родины, с другой – тонкий, чуткий, неустроенный. Нередко ему просто некуда было идти… И все-таки в стихах Рубцова нет обиды на жизнь. Его поэзия несет свет, добро, любовь. Наверное, для разных людей он был разным, поэтому мы и слышим такие противоречивые воспоминания. Воспоминания – жанр непростой. Бывает, что автор, к сожалению, показывает не поэта, а себя. Имя поэта обрастает легендами. Довелось даже слышать такое: поэт выливал водку из бутылки, заливал воду, пил – и делал вид, что он пьян, поскольку ему некуда было идти и хотелось остаться в гостях. Это и есть обрастание легендой.

Между Рубцовым и Есениным
Я бы не рекомендовала выводить одного поэта из другого. Традицию нужно понимать более широко. Конечно, многое роднит. А что? Если мы перечитаем, то обнаружим совершенно разные образы. Поэзия Сергея Есенина переполнена светом, для него характерны красочные эпитеты. У Николая Рубцова черно-серые тона… Видимо, их роднит внутренняя гармония, следование классической традиции.

Продолжатель русской классической традиции – так я бы назвала Николая Рубцова.

Рубцов в школе
В школе проходят Николая Рубцова – в программу включено несколько его стихотворений. Но прочитать стихотворения – не значит их изучить. Сложно сказать, что изучается. Просто читаются стихи. Но учителя могут проводить литературные вечера, и тогда поэт займет свое законное место.

Алексей Новиков, доцент кафедры истории и философии Череповецкого государственного университета: «Больше, чем Пушкина…»
Новая книга
Совместно с Рубцовским центром и нашим университетом мы выпустили «Рубцовский сборник», в котором вышли и научные статьи, и воспоминания. У нас в Череповце (помимо центра) сложилась группа активных поклонников Рубцова – Сергей Дмитриев, известный коллекционер, Леонид Вересов и другие. В сборнике приведены архивные материалы Дмитриева. Ряд материалов посвящен работе рубцовских центров и музеев. Ситуация Рубцова уникальна. Один из исследователей посчитал, что, оказывается, рубцовских центров больше, чем пушкинских. Действительно! И география уникальная. Не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и городе Артеме (Приморский край), Сургуте и др. Не будем забывать и главный музей, что в селе Николе.

От отрицания к согласию
Нет документальных подтверждений его раннего периода жизни и творчества. Например, где он был целый месяц, когда решил поехать из Лесотехнического университета в Архангельск? Сразу ли он уехал? Эти вопросы являются дискуссионными. Есть предположения, подтверждающиеся документально, что он мог быть, например, в Биряково. Кто-то это отрицает. И таких вопросов очень много. Не говоря уже о проблеме его трагической гибели. Но, надо сказать, на тех конференциях, где мы бывали – эта тема не поднимается: большинство пришло к какому-то согласию.

Немного о творчестве
У Рубцова есть два-три стихотворения, в которых есенинские мотивы однозначно звучат. Но на самом деле, рубцовская образная система в значительной степени отличается от есенинской, для которой характерна яркая метафоричность. Рубцов избегает сложных метафор, язык его предельно прост. В этом смысле поэт ориентируется на Фета и Тютчева. Не случайно он сам об этом говорил, что хотел бы продолжить своей поэзией – «книгу Тютчева и Фета».

В стихах Рубцова возникает образ вечной России: «Здесь русский дух в веках произошел, и ничего на ней не происходит». Так уже 60-е годы появляется русский философско-обобщающий взгляд! Мы видим: поэт душой лежал к церкви, и по духу он был православным при отсутствии воцерковленности. Видимо, это ощущение Бога было родовым, внутренним. Такое осознание духовной истины – не всем дается!

Дарья Рубцова, художник, модельер, лауреат Российских и международных конкурсов, внучатая племянница поэта Николая Рубцова. «Он был… таким бесприютным».

Образ Николая Рубцова у меня сложился глубоко в душе – и этот образ вылился в картину, мою дипломную работу. Сейчас она находится в музее Череповца.
Николай Рубцов изображен в доме. Уже поздний вечер, сумерки. Николай был странником, мог приехать, переночевать, а потом уходил – неизвестно куда. И вот на картине он находится в каком-то доме, где нашел приют. За окном пейзаж, деревня. Сразу вспоминается строка: «В этой деревне огни не погашены…». Рубцов прижимает к себе книгу, самое главное свое сокровище – «Волны и скалы». Левую руку он держит на гармони, которую тоже любил и не расставался с ней практически никогда.

В августе 2015 года состоялась пленер-экспедиция по местам Рубцова в Вологодской области. Мы побывали в селе Биряково. Затем в рамках фестиваля «Рубцовская осень» представили новые полотна.

Марина Фазанова, племянница Николая Рубцова, художник, дизайнер: «Я попробовала изобразить волшебство сна»

В стихотворении «В горнице» передается ощущение сна, поэтому изображение не реалистичное, и цветовая гамма сдержанная. Я попробовала изобразить волшебство сна.
На картинах отражаю то, что больше знаю. На этой картине изображен Приютинский период. На велосипеде едет сам Рубцов. Существуют фотографии в Приютино, где он в белом воротничке, улыбчивый… Ну и, конечно, вспоминаются стихи «Я долго буду гнать велосипед».

Ирина Гращенкова, доктор искусствоведения, историк кино:
«Русская культура советской эпохи в четырех лицах».

– Ирина Николаевна, присущи ли русской культуре такие постоянные особенности, которые проходят через все века и прослеживаются в ХХ веке?
– Да, такие особенности есть. Необыкновенный интерес к человеку, психологизм. Чувство ответственности художника за то, что он делает. Не просто развлекает себя, а для чего-то или для кого-то трудится, отдает людям то, что получил от Бога. Кроме того, я убеждена, что в русской культуре советского периода присутствуют православные мотивы, а также заложены основы христианского отношения к жизни.

– Как впервые вы обратились к этой теме: анализу русской культуры советского периода?
– Это складывалось годами. Судьба подарила мне счастье встретить во ВГИКЕ Василия Шукшина. Он завершал учебу, а я только поступила. К тому времени у Василия появились в печати первые рассказы, он стал сниматься как актер у других режиссеров, вскоре вышел его первый фильм «Живет такой парень». И вот знакомство с ним, с его творчеством и личностью, приоткрыли мне окно в совершенно особую область нашей современной для того времени отечественной культуры. Это то, что можно назвать народной жизнью, а сердцевина ее – крестьянский мир. Даже если крестьяне пошли работать на фабрику, превратились в рабочих, близость к земле все равно оставила неизгладимый след в их душе. В это же время стали печататься стихи Николая Рубцова. Лично я его не знала, но мне приходилось видеть поэта в Литературном институте, в котором он тогда учился. И я поняла, что есть внутреннее созвучие прозы Шукшина, того, что он снимает в кино, и того, что заложено в поэзии Рубцова. Для меня не было неожиданным, когда появился целый цикл Рубцова про Алтай, родные места Шукшина. Это стало приятным подтверждением родственности писателей. Затем я открыла для себя Валерия Гаврилина и художника Виктора Попкова, картины которого заметила на выставках молодых художников…

– Многие творили в советское время. Почему вы выбрали именно эти имена: Василий Шукшин, Николай Рубцов, Валерий Гаврилин и Виктор Попков?
– Никогда не задавала себе этот вопрос. Мне казалось, иначе и быть не может. Но, действительно, почему Гаврилин, а не Свиридов? Задумавшись, я поняла: даже в наших осмысленных, творческих работах есть много непознанного и таинственного. Существует некое созвучие и разговор душ. Так получилось, что я выбрала эту четверку – композитор Гаврилин, поэт Рубцов, художник Попков и Шукшин, который объединил в себе все: актера, режиссера, драматурга, сценариста.

– В чем проявляется их созвучие?
– Нахожу соответствия, как в творчестве, так и в жизни. Все дети войны, все выросли без отца. У двоих отцы погибли, у Шукшина отец был репрессирован в годы раскулачивания. Рубцов и Гаврилин выросли в детском доме. Чем больше я погружалась в их судьбу, тем больше открывалось невероятное созвучие биографий. Как протекало их детство, что они любили и как творили, отбирая материал для своих произведений. Все это подтверждает важную мысль: культура развивается определенными направлениями, которые могут быть представлены самыми разными искусствами.

– А можно ли эти имена продолжить, вспомнив другие судьбы? Например, поэт Юрий Кузнецов. Его отец тоже погиб на войне… Или все-таки его творчество лучше рассматривать как явление другого порядка?
– Думаю, что правильнее второе. Клише в искусствоведении может помешать. Если ты будешь удачно найденную модель последовательно налагать на самый разный материал, то невольно модель станет довлеть над материалом. Лучше этого не делать. Кто-то, действительно, Тряпкина вспомнит. Замечательный поэт! Кто-то остановится на другой музыке, другой живописи. Я выбрала так, и хотела бы как можно больше углубляться в их судьбы и находить те качества, которые подтверждали бы, что нам была явлена русская культура советской эпохи.

– Все они жили в советскую эпоху, но по типу творчества продолжали русскую культуру. Как нащупать грань между советским и русским художественным сознанием?
– Здесь нужно нащупать грань того, что мы называем идеологией. Даже если художник не говорит прямо: «Я приверженец марксизма!», то все равно внутри его творчества подобные взгляды обязательно скажутся. С другой стороны, у искусства русского и искусства советского были разные картины мира. Картина русской культуры мира отличалась православными мотивами, иногда открытыми, иногда потаенными. Посмотрите на картины Попкова. Вот он больной, лежит в постели. Рядом стоит матушка и читает Евангелие. Ты смотришь на картину: просто старая мать и больной сын. Небогатая комната, все очень просто и сурово. И вдруг ты понимаешь, что перед нами… Богородица и Христос. Не только потому, что она держит Евангелие, но по тому, как это нарисовано. Простая маленькая деталь: художник лежит, закрытый по горло в стеганое одеяло, сшитое из пестрых лоскутков, и красный край почти обрезает ему горло. Впечатление, что голова уже отрезана. Отсюда возникает ощущение, что это голова страстотерпца…

– Художник сознательно решил провести эту аналогию?
– Думаю, что нет. Православные мотивы проявлялись в творчестве не через чтение Библии и посещение служб, но, скорее, через семейные нравственные принципы, христианское миропонимание, накопленное веками. Многое в их творчество вливалось через обращение к народной культуре, которая транслирует православное миросозерцание. Кроме того, в то время нельзя было посещать храм. Кто-то молился дома. Вспомните, как часто у Рубцова встречается образ храма. «Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей», – эта строка о многом говорит!
У Шукшина есть рассказ о том, как деревенский парень своротил бульдозером остатки разрушенного храма, чем вызывал волну презрения и неприятия среди местных жителей. А вспомните в «Калине красной» сцену покаяния: когда герой признается Любе, что эта слепая старуха – его мать, в это время из глубины кадра поднимается храм. Такие образы случайными не бывают. Нередко удивительные для самого художника, они вырываются из глубин его души…

– А как проявляются особенности русского мировоззрения в музыке?
– Гаврилин писал и балет, и оперы, и вокальные произведения. Но мне, прежде всего, он дорог как ораториальный композитор. В оратории слово соединяется с музыкой. Православные мотивы в творчестве Гаврилина проявляются через категорию соборности, выраженную в хоровом пении. Не случайно у знаменитых «Перезвонов» подзаголовок такой: «По прочтении Шукшина». Гаврилин прочел «Сельских жителей», первый сборник рассказов Шукшина, и написал ораториальное произведение «Перезвоны». Сходство между героями моего исследования угадывается не по какой-то декларированной программе, а по мельчайшим моментам в языке, в живописи, в музыке… В том, что прослеживается как образный контекст творчества.

– Приведите еще примеры такого диалога?
– На картине Виктора Попкова «Хороший человек была бабка Анисья» изображены похороны. Светские, без священника. Несмотря на это, перед нами разворачивается момент духовного соприкосновения живого и мертвого. Грандиозная картина! Помню, как я впервые подошла к картине и стала вглядываться в тридцать три персонажа – и вдруг… узнала героев шукшинских рассказов. Можно было бы назвать картину «По прочтению Шукшина»… Попков мог и не читать эти произведения. Однако мы видим общий интерес художника и писателя к людям, живущим на земле; единство, взрастившей их почвы. Песенность рубцовских стихов для меня лишнее доказательство того, что его стихи имеют признаки музыкального произведения с фольклорной основой.

– Случайно ли, что никто из них не перешагнул рубеж 80-х годов?
– Это – не случайно. Во-первых, они все интеллигенты в первом поколении. А интеллигенты в первом поколении проживают невероятно активную духовную жизнь. Им надо догнать то, что не вложено родом, воспитанием. Я помню, как в одной мастерской учились Тарковский, сын поэта, человек, выросший в рафинированной творческой среде, и Вася Шукшин – человек с Алтая, из деревни. Сколько Шукшину нужно было над собой работать, сколько всего прочесть, передумать, прочувствовать для того, чтобы догнать своего сокурсника по уровню культуры! Сжигая себя, они рано умирают. Кроме того, практически все – Рубцов, Шукшин, Попков –жили в шестидесятые. Вдох приняли во время оттепели, а выдох – во время застоя. Не выдержали, имея отзывчивые сердца, которые принимают, прежде всего, чужую боль, а лишь затем свою. У Шукшина сердце было как тряпочка, как сердце восьмидесятилетнего старика. Об этом врач говорил на вскрытии… Рубцова и Попкова просто убили. Попкова случайно застрелил инкассатор, а Рубцова – задушила его гражданская жена, что вообще за пределами понимания.

Алла Владимировна Науменко-Порохина, доктор филологических наук, профессор Военного университета Министерства Обороны Российской Федерации: «Его поэзия настолько русская…»

– Алла Владимировна, вы одна из первых обратились к научному анализу поэзии Николая Рубцова. Ваша кандидатская диссертация была посвящена русской лирической поэзии 60-х годов и творчеству Рубцова. Почему вы обратились именно к этой теме?
– Творчеством Рубцова начала заниматься еще, будучи студенткой. У меня был замечательный научный руководитель Дрягин Евгений Павлович, который и предложил тему. Сначала я написала диплом, затем продолжила исследование в кандидатской диссертации под управлением Кулинича Андрея Васильевича, известного исследователя поэзии. Наши научные интересы совпали. Приветствовалось, когда молодой соискатель приступал к изучению малоисследованной темы, начинал вводить в научный оборот новое имя.
– А трудности были?
– Нет. Было желание работать. Кроме того, молодым ученым помогали, всячески способствовали нашим изысканиям. Я работала в архивах Литературного института, где обучался Николай Рубцов, а также в Вологодском областном архиве, изучая его неопубликованные стихотворения и варианты уже известных стихов. Познакомилась с литературным объединением Вологды, с исследователем Василием Оботуровым. Словом, разыскала много неизвестных материалов, которые вошли в текст кандидатской диссертации.

– В докторской диссертации вы рассматривали проблему традиций и новаторства в лирической поэзии 60-80-х гг. Говорят, что в 60-е годы сам воздух был наполнен поэзией, она звучала с эстрады. О поэзии горячо спорили, новое стихотворение – становилось событием общественной жизни. Сегодня, скорее, время прозы. Сама атмосфера изменилась… Так ли это?
– Литература развивается, а потому бывают подъемы и спады. Это зависит, в том числе, и от технологической ситуации в стране, ведь художественная литература только отражает существующие проблемы, отзывается на них. Безусловно, начало ХХ века – это время модернистких поисков новых форм. Само время подсказывало: цивилизация меняется, нужны новые способы ее отражения. Бывают периоды, когда наступает время раздумья, время обработки информации. Кажется, что все течет медленнее, становится менее разнообразным. Но это не означает, что поэзия изменила свой курс или поэты перестали интересоваться насущными проблемами жизни. Наоборот, поэзия сосредотачивается. Великий канцлер Александр Горчаков, отвечая на вопрос: «А что в России?» говорил: «Россия сосредотачивается». В ХХ веке (особенно вторая половина 60-х годов) поэзия характеризуется аналитическим началом. Прежде чем откликнуться на то или иное явление, поэт предпочитал подумать. И философская поэзия в лице таких известных поэтов как Леонид Мартынов, Евгений Винокуров, Арсений Тарковский, Александр Твардовский свидетельствовала об этом. Не так важно откликнуться на актуальный вопрос, сколько осмыслить его, высказать свое мнение по той или иной проблеме. «Литература ловит пульс» – так говорили критики. Да, литература всегда была созвучна своему времени. Очень точно сказал Дмитрий Лихачев: «Писатель пишет для времени, а значит, и для вечности». Какими бы не были перепады в общественной и экономической жизни страны, поэты и писатели, откликаясь, очень точно фиксировали эти явления. Нельзя сказать, что сегодня поэзия в тени. Выходит много сборников и альманахов, во всех литературных журналах публикуются стихи современных поэтов. Да, возможно, современному читателю не хватает такой личности как Рубцов и Кузнецов. Пока не появилось того, кто смог бы продолжить их традиции и одновременно быть новым.

– Кстати, про новаторство. При имени «Николай Рубцов» мы сразу вспоминаем традицию. То, что поэт продолжил традицию русской литературы, «книгу Тютчева и Фета» не вызывает сомнений… А как быть с новаторством?
– Ничего подобного. Рубцов – новатор. Когда все были увлечены громкой, кричащей с трибун поэзией, когда хотели высказать наболевшее и ушли в область формального творчества – Рубцов продолжал развивать классическую форму стиха. Он обращался к вечной проблеме добра и зла, любви к Отечеству, любви к ближнему. В творчестве «громких лириков» эти
христианские ценности были принижены. Их поэзия была устремлена в будущее. Трудно предсказать будущее. Важно видеть место человека в сегодняшнем дне. А значит – и в завтрашнем. Рубцов это прекрасно понимал. И в этом он был нов. Также он был нов тем, что оказался не таким, как все. Кто еще мог так сказать?
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.
Что эти строки означают? Пушкинскую любовь к гробам, к Отчизне. То, что родная земля для него – это все! Поэтому он был нов по сравнению с теми новаторами, которые призывали к чему угодно, но только не к любви к Отечеству.

– Можно ли сказать, что литература развивается волнами? Традиционалисты сменяют новаторов; новаторы, подустав играть рифмами, обращаются к традиционализму… Или это несколько упрощенный взгляд?
– Отчасти вы правы, хотя литературный процесс гораздо сложнее и глубже, его невозможно определить одной фразой. Во-первых, очень важно понять, что всегда происходит смена поколений. Критическая волнообразность – это и есть, другими словами, смена поколений. Уходит одно поколение, которое многое познало и выразило свои мысли и чувства в классически ясной, высокохудожественной форме. Молодые еще не успели достичь такого мастерства, и они пытаются быть непохожими на предшественников ради самоутверждения. Так появляется волна новаторской поэзии.
Но здесь важно различать новаторство и эксперимент. Это принципиальный вопрос в осмыслении литературного процесса. Когда художник стремится найти свое лицо и пользуется уже устоявшимися формами, опираясь на знания предшествующих поколений, он более устойчив в своей позиции. А тот, кто выдает за новаторство только измененную форму стихотворений, то это – эксперимент и никакого отношения к новаторству не имеет. Кстати, я писала об этом в свой докторской диссертации. Убеждена, что всевозможные эксперименты с формой не обогащают поэта. Рано или поздно он понимает, что это не путь подлинного творчества, а лишь пустое времяпрепровождение.

– Вы защитили кандидатскую диссертацию более 30 лет назад. Что значит для вас поэзия Рубцова сегодня? Открывается ли в ней что-то новое?
– Искреннее, любовное отношение к Родине и к народу – это вечная тема. Вот та самая проблема, о которой говорили все, начиная от древнегреческих поэтов и заканчивая современными молодыми авторами. Она одновременно и вечная и новая, поскольку каждый понимает ее по-своему. Новаторство в том и выражается: как и какими средствами художник являет эту проблему сегодня, в изменившемся мире. Как он утверждает приоритет этой важной темы, как он созидает человека, а не разрушает его. Эксперимент, в первую очень, направлен на развенчание так называемых мифов или образов, созданных маститыми авторами, ради единственной цели: показать собственное «я». Это «ячество» и индивидуализм, в конечном итоге, разрушают самого начинающего поэта. Очень опасная дорога!
Когда читаешь стихи Рубцова, всегда находишь ту новизну, которую не заметил в предшествующем прочтении. Не устаю повторять его строки:
Улетели листья
с тополей –
Повторилась в мире неизбежность…
Каждый раз они воспринимаются по-новому. Это и есть новаторство! Дать возможность любому читателю по-своему (китайцу по-китайски, французу по-французски) почувствовать и задуматься: «А кто я такой, как я себя в этом мире ощущаю?»
Я буду сказать по холмам задремавшей Отчизны…
Никто до Рубцова так не говорил! Он не побоялся быть самим собой. Не подражать, не переписывать, а создавать так, как он чувствовал, понимал и жил. Поэт глубоко переживал все вопросы, связанные с самосознанием русского народа.

– Алла Владимировна, вы автор нескольких исследований, посвященных Рубцову. Расскажите о них.
– Первая работа – это моя кандидатская диссертация: «Русская лирическая поэзия середины ХХ века и поэзия Николая Рубцова». Закончила в 1985 г., удалось издать значительно позднее, в 1994 г. Вторая работа была написана в 1998 г., когда я защищала докторскую диссертацию. В 2010 г. вышла книга «Статьи о русской литературе ХХ века». Она посвящена творчеству самых разных авторов. Среди них, например, Михаил Задорнов, Владислав Бахревский, Иван Ильин. Кроме этого, мои статьи публиковались в разных сборниках.

– Над чем сегодня работаете?
– Разные планы, не связанные непосредственно с творчеством Рубцова. Например, меня пригласили к участию в проекте Института Русской литературы АН РАН, что в Санкт-Петербурге.
Институт работает над трехтомным изданием русской литературы ХХ века и попросили написать главу, которая будет называться так: «Христианские мотивы в русской лирике второй половины ХХ века». Конечно, в контексте этой темы напишу и про Рубцова. Также в сборник войдет моя статья о новом авторе – Владиславе Бахревском. Его маленький сборник стихов вышел совсем недавно, в 2012 году, а в этом году писателю исполнилось 80 лет. Его стихи посвящены России, любви к Отечеству, звучит тема Крыма. Бахревский такой же традиционалист и одновременно новатор, каким был Рубцов. Эти два авторы созвучны, в их стихах особая атмосфера, которая настраивает на жизнь и созидание.

РОДНЫЕ МЕСТА ПОЭТА
Галина Борисовна Прохорова (Рубцова), автор книги «Под куполом синих небес» и преподаватель литературы Екатерина Борисовна Никанорова, члены центра поэта Николая Рубцова города Череповец, активные участники проекта «Биряково – родина предков поэта Николая Рубцова»:
«Отсюда Рубцовская Русь началась»
Вспоминая жизнь и творчество поэта Николая Рубцова, мы говорим о Вологде, Емецке, Николе, Тотьме, но гораздо реже обращаемся к таким названиям как Самылково. Тогда как именно с этими местами связана история рубцовского рода. Там жили его предки. На подсознании, на генетическом уровне, эта земля является его колыбелью, что наложило отпечаток и на его стихи.

– Галина Борисовна, вы родились в деревне Самылково. Многие жители Самылково, а теперь уже и Бирякова, носят фамилию Рубцовы. А где находится это село?
– Да, эта фамилия, действительно, очень распространена в наших местах. Село находится в 100 километрах от Вологды, в сторону Тотьмы. Его древняя, глубокая история описана в книге «Спас на Стрелице» (под ред. профессора А.В. Камкина). Сегодня Самылково пустует, все местные жители его покинули. Кто-то подался вообще в другие эти края, а кто-то переселился в ближайшее село Биряково, в том числе и родственники Николая Рубцова. Сюда же из Самылкова был перевезен и дом, в котором жили родители поэта. Поэтому именно это село называется в последнее время прародиной поэта. Здесь зародилась развивающаяся ныне идея: «Биряково – прародина великого русского поэта Николая Михайловича Рубцова». Идея стала официальным проектом.

Кроме того, Биряково является родиной одного из самых почитаемых вологодских святых – преподобного Вассиана Тиксненского. Его икона находится в ныне действующем храме Преображения.

– Когда Вы узнали о существовании родового гнезда поэта?
– Вячеслав Сергеевич Белков, один из самых авторитетных исследователей жизни и творчества поэта, 25 лет назад открыл рубцовское Самылково. Ту самую деревню, где в теченит почти четырех веков жил старинный род тотемских черносошных крестьян Рубцовых.

– Бывал ли Николай Рубцов в этой деревне?
– Вопрос дискуссионный. Пять лет назад Мая Андреевна Полетова получила письмо от уроженки Бирякова Нины Павловны Киселевой, учительницы химии, которая утверждает, что в своем детстве, которое она провела в Самылково, на протяжении всего лета видела Николая Рубцова. Он дружил с ее братьями. Такие свидетельства мы собирали на протяжении пяти лет. Мы записали воспоминания двух учительниц и рассказы местных жителей. Те юноши, с которыми дружил сам Рубцов, к сожалению, уже ушли из жизни, поэтому мы не можем подтвердить воспоминания этих замечательных женщин никакими документальными фактами.

– В Самылково и Биряково жили потомственные крестьяне. Получается, можно проследить историю рода очень глубоко. А с чего начиналась работа, давно ли она ведется?
– Мы всегда помним Вячеслава Белкова; к его открытиям подключились и местные краеведы, а также те, кто был знаком с Рубцовым. В село приезжали его близкие друзья: Виктор Романов, Александр Коротаев. Корни известной художницы-графика Генриетты Бурмагиной, также из Биряковской земли. Особенно активно мы работаем по этой теме в последние годы. Алексей Задумкин, управляющий ЗАО «Биряковское», видит развитие современной деревни в таком концептуальном решении, которое принадлежит самому Николаю Рубцову. В стихотворении «Грани» есть такая строчка: «Но хочется как-то сразу жить в городе и в селе». Мы, может быть, не отдавая себе отчета, сейчас так и живем. Ведь многие граждане России имеют квартиру в городе и дом в селе. Вячеслав Белков как-то сказал, что судьба Рубцова традиционна, типична для своего времени, но у него есть отличительная особенность – четыре малые родины: деревня Самылково (родина предков) деревня Емецк (где он появился на свет) Никола (духовная родина) и Вологда (земля священная). Первая и главная для нас – это Самылково. Сегодня многие озабочены такими непраздными вопросами: откуда у Рубцова талант, глубинное понимание истории, культуры, космоса, такая высокая степень духовности?
Весь род Рубцовых жил и воспитывался в условиях православной общины. Самылково находилось в такой близости от храма в селе Спасское, что во время одного из пожаров обуглившиеся части кровли долетали до этой деревни, за что она получила название в народе «Головешки». Под попечением батюшки жил весь старинный род Рубцовых. У нас есть доподлинно известные факты, что представители этого рода принимали активное участие в делах Церкви. Один был председателем приходского попечительства, другой был церковным старостой, матушка пела в церковном хоре. Сам по себе род очень талантливый. Если внимательно присмотреться к тому, что собой представлял род Рубцовых, то мы увидим: в нем, как в капле воды, отразился весь русский народ.

– Род Рубцовых жил в Самылково. Что сегодня там?
– К сожалению, мы можем говорить только о бывшей деревне Самылково. Жителей нет, дома разрушены. Только с Кульсеевского холма мы можем печально смотреть, что же осталось от некогда богатой и красивой деревни.

– А ведь Николай Рубцов мог бы здесь родиться, прожить спокойную жизнь, радоваться устроенному быту… Но все сложилось не так. В его судьбе отражается судьба русского народа. Странничество, которое началось с младенчества.
– Семья уехала из деревни в 1929 году, это год великого перелома. А какой у них был дом! Только представьте: двухэтажный, верхний этаж – шесть окон по фасаду, нижний – три окна, да зимняя изба. Они этот дом продали и поехали скитаться: Вологда, Емецк, Нямдома, опять Вологда… Хозяин, который купил избу, был репрессирован как владелец такого имущества. А сам дом перестроили в автостанцию, и все автобусы, которые шли по маршруту «Тотьма-Вологда» – останавливались рядом. Николай Рубцов ездил очень много, и наверняка он знал, что это дом его родителей. То же самое утверждает Вячеслав Белков. «Рубцов знал родину своих предков» – такая запись сделана в «Повести о Локтеве». В наше время дом перевезли из Самылково, и сейчас он стоит в центре Биряково.

– Почему так важно знать о существовании Биряковской земли?
– Как-то так получилось, что начало судьбы Николая Рубцова многие его исследователи и почитатели его связывают с детским домом, будто именно здесь сформировался его характер и мировоззрение, жизненные ценности. Детский дом, пребывание в Николе, конечно, повлияло на характер поэта, здесь родились многие образы его стихов. Но в тоже время нельзя ограничиваться лишь этим фактором. Поэзия Рубцова ставит перед вопросом: как появилось духовное восприятие жизни, что сформировало такую светлую душу, не омраченную трудностями быта? Все это ценности рубцовского рода, который 300 лет жил на земле. Вот духовная сила откуда!

– Как сегодня живет и развивается этот род?
– Одна из ветвей этой династии никогда не уезжала из Биряковской земли. Она разошлась из Самылково по другим деревенькам. Сейчас в Биряково живут Рубцовы… Представителей биряковской ветви можно узнать по внешним признакам: они худощавые, подвижные, смуглые, черноглазые, трудолюбивые. Три брата Рубцова стали известными механизаторами, рационализаторами. Не было такой техники, которую бы они не могли отремонтировать. Сейчас семья живет в Биряково, их дом – замечательная усадьба. Старшая дочка Наташа окончила школу с золотой медалью, младшая, Катя, отлично учиться, поет и танцует, любимый предмет – русский язык.

– Расскажите подробнее о проекте «Биряково – прародина великого русского поэта Николая Михайловича Рубцова»?
– Проект включает в себя много разных направлений, позволяющих погрузиться в историю места. Руководитель проекта – Алексей Задумкин. У нас созданы хорошие условия для развития сельского туризма. Уже на протяжении двух лет приезжают различные группы, всем предоставляется ночлег. Словом, все создано для того, чтобы человек мог узнать о роде Рубцовых, хорошо отдохнуть, познакомиться с интересными людьми. Сотрудничаем с разными клубами: «Госпожа провинция» Череповецкого государственного университета, клубом Анатолия Ехалова «Вологодская деревня, будем жить», Тотемским сообществом. Дружим и с музеем Николая Рубцова в Николе.

Рассказывает Марина Николаевна Кошелева, генеральный директор центра общественного просвещения «Бирюзовый дом»в селе Никола, член Союза писателей России.
«Толшемская картина мира, вернись!»
Бирюзовый Дом

«Бирюзовый дом» появился 5 мая 2009 года в селе Никола, где прошло детство Николая Рубцова.
Почему дом, ставший музеем поэта, назвали бирюзовым?
Бирюза – это знак неба и творчества; «знак истинной поэзии», – как сказал Николай Клюев.
В поэзии Николая Рубцова также присутствует этот образ:
В зеленый пруд
Упавшие деревья
И бирюза,
И огненные перья…
«Бирюзовый дом» участвует в изучении и воссоздании исторического и духовного наследия России. В качестве конкретного объекта я выбрала долину реки Толшмы, духовную родину поэта Николая Рубцова. Почему сложилось именно так? Мои родственники жили в одном дворе с родственниками Рубцова в Вологде, и, когда в 1974 году я приехала хоронить свою бабушку, мне подарили книжку «Зеленые цветы» и сказали: «Жил человек неправильно, а писал хорошие стихи».
Заинтересовавшись, открываю книгу и читаю: «Взбегу на холм и упаду в траву…» Я была потрясена! Захотелось съездить в родную деревню поэта, посмотреть на холмы. Так мы впервые побывали в Николе, и с тех пор ведем фотолетопись рубцовских чтений и сельской жизни.

Мы успели застать в толшемской долине скошенные поля, стога, пасущихся лошадей. Познакомились с самобытными, добрыми людьми. Несколько лет назад эта картина вдруг изменилась – пропали коровы, лошади… Мы стали жалеть о том, что теряем, и в 2012 году организовали первую экспедицию в село Никольское, которая называлась «Журавли над Николой». Также мы ходатайствовали о том, чтобы в храме прошел молебен, и впервые за 70 лет в нем зазвучали песнопения! Сегодня восстановлением церкви занимается директор никольского музея Рубцова, Галина Алексеевна Мартюкова.

В течение четырех лет мы организовывали экспедиции на родину поэта. Также нами был разработан проект «Школа русского слова»: в разных форматах проходят мастерские по живописи и словесности – литературно-музыкальные вечера, пленера, творческие встречи. Стараемся сделать эти края доступными и привлекательными для туристов. На одной большой горе, например, мы поставили камень ледникового происхождения. Он такого же состава, как камень «Лось» на реке Сухоне. Так вот отсюда очень хорошо видны окрестности Николы, описанные в стихах Рубцова. Здесь особенно проникновенно звучат его строки! А люди, кстати, уже приносят к этому камню цветы.

Анастасия ЧЕРНОВА