ДОМ В НАЧАЛЕ ЛЕОНТЬЕВСКОГО ПЕРЕУЛКА…

Екатерина РАТНИКОВА

Особенность нашего земного бытия такова, что мы не можем знать, мимо каких радостей или трагедий проходим ежедневно, не можем участвовать во всем сразу, не можем чувствовать другого как себя самого. Каждая жизнь уникальна, неповторима — и критично незаметна остальным, даже если кажется, что всё же заметна.
Сегодня я хочу рассказать о доме в начале Леонтьевского переулка, через дорогу от ТАССа. Вернее, не столько о доме, сколько об одном человеке, на котором этот дом держался последние годы. Сейчас здание завешено зеленой строительной сеткой, и явно ничего хорошего с ним уже не случится. На фото оно до периода сетки, снимок не мой, что нашла в интернете, то и взяла.

А моя личная история вот какая. Лет семь назад я обратила внимание на светящиеся окна в одной из квартир на первом этаже и странную старинную деревянную дверь, ведущую в квартиру не через подъезд, скрытый во дворе, а напрямую с переулка. Дом был расселен к тому времени, по московскому обыкновению в некоторых квартирах ютились дворники и рабочие, заткнув окна картоном и матрасами, но в окна этой квартиры можно было заглянуть — и поразиться удивительным изящным люстрам, выглаженным скатертям и уютным лампам на деревянных столах, картинам на стенах. На столах, подоконниках, в креслах сидело, лежало, чесалось, лизалось огромное множество кошек, при этом мебель выглядела чистой, ухоженной… Время от времени в окне виден был силуэт хозяйки квартиры; подглядывать в окно в присутствии человека мне было уже неловко, поэтому лица я тогда так и не рассмотрела. Но, конечно, дом стал моим хорошим знакомым — эдакий маяк с котами среди ночной темноты.
Потом муж во время прогулки как-то привел меня во двор дома — интересно же, почему бы и не сходить. Это типичный двор-колодец, в который попадаешь через типичные же кованые ворота (да, в центре много дворов-колодцев). Внутри асфальт, в середине двора — травка, дерево и советская еще детская площадка, каких уже давно нет: железная горка, железные качели «вверх-вниз» и, по-моему, перекладина: хочешь — подтягивайся, хочешь — выбивай ковер. Но самым интересным зрелищем была все та же квартира. Оказалось, что во двор из нее напрямую выходит еще одна дверь, а у двери стоят друг на друге, как соты в улье, куча коробок. В коробках — кошки. Окна были открыты, кошки могли ходить туда-сюда греться, драться, гулять (напомню, что скатерти на столах каким-то образом все это время оставались чистыми), периодически хозяйка выходила из двери (тоже открытой) на улицу, заходила обратно, периодически к ней кто-то приходил в гости поболтать, как мне тогда думалось.

А потом я стала ходить мимо с детской коляской и от нечего делать заходила во двор этого дома. Минимум людей, максимум архитектуры и животных — то, что надо для меня. К тому времени в квартире в придачу к кошкам поселилась белая лохматая собака, и хлеб свой (а что там еще могло есть такое многочисленное зверье?) она отрабатывала будь здоров. На лай выходила хозяйка, пару раз высунулась молча, а потом решила, что хватит тут полошить животных, и прогнала меня: «Иди, иди отсюда, я одна тут живу, я хоть старая, а на тебя с ребенком дом рухнет, чего бродишь тут…»
В принципе, одной этой истории вполне достаточно, чтобы быть записанной: стойкая женщина, не желающая уезжать из аварийного дома, отгороженная от современной суеты обстановкой времен своей молодости и кошками. Из этого можно сделать сюжет. Кто она? Почему она здесь? Кто ее близкие? Есть ли куда ей уехать? Но впоследствии оказалось, что жизнь закручивает сюжеты получше многих писателей, сюжеты захватывающие и трагические. О чем я в следующий раз и постараюсь написать. А некоторые из вас, возможно, даже знают прекрасно, что это за странная квартира такая была.

***

Дом номер два в Леонтьевском переулке — свидетель нескольких веков истории города. Здесь располагался крепостной театр, знаменитый по всей Москве, после возвращения из Франции здесь жил анархист Петр Алексеевич Кропоткин, с 1910 года — хирург Петр Иванович Постников, принимавший пациентов в том числе и у себя дома. А в конце восьмидесятых в квартире 28 на первом этаже дома открылся один из первых частных ресторанов столицы. Именно в него и вела до недавнего времени странная старинная деревянная дверь. Ресторан, насколько я понимаю, вел жизнь полузакрытую от посторонних, был местом «для своих» — но каким уютным! В интернете гуляют снимки его интерьеров — посмотрите обязательно!

А еще внешний уют прикрывал огромную внутреннюю трагедию. На протяжении почти двух десятков лет владелицы ресторана, мать и дочь, боролись с новоявленными «хозяевами» дома, признавшими его аварийным (при тогдашнем нормальном состоянии) и расселившими из него постепенно всех жильцов. «Неудобный» ресторан топили, поджигали, травили живущих там кошек, пугали хозяек всячески. Но и в таких условиях героические женщины долгое время держались. В конце концов, видимо, силы стали иссякать, и хозяйки выставили квартиру на продажу — в несколько раз дороже ее реальной стоимости. Бывший ресторан быстренько купили, огромный дом затянули бутафорскими обоями, окна заколотили. Больше никогда мы не увидим рыжего толстого кота, жмурящегося на прохожих под зеленым абажуром на подоконнике (там всегда сидел один и тот же до ужаса рыжий и гордый кот), не услышим доносящихся из комнаты-залы разговоров, не заглянем в приоткрытую белую дверь, держащуюся на замызганной цепочке. Еще одна страница многолетней истории закрыта навсегда.

Когда окна квартиры заложили фанерой, но замка на воротах во двор еще не было, я пришла туда снова и спросила охранника, выскочившего из будки, куда делись бабушка и кошки. Он ответил, что бабушка уехала жить на дачу к дочери, а кошек всех забрала с собой, ни одной не оставила, «а я помогал их ловить». На тот момент я еще не знала о ресторане и истории его противостояния сносу, и именно поэтому, наверное, мне и необходимо о нем написать.
Незаметный на пафосной улице дом с заметной историей, свидетель жизни людей небанальных, как и он сам, стоящий мирно под пленкой и ждущий смерти — он и сейчас так же стоит, придите и посмотрите. Фотография белой двери — сегодняшняя, а на пленке, обратите внимание, двери этой нет (и не будет)…