АЛЕКСАНДРА УЛИТИНА. ЗА ОБЛАКОМ ИДЁШЬ

Бабушке

По деревенским дорогам – лишь запах донника,
По сторонам — разнотравье да звон кузнечиков,
Так же и сердце звенит, и добавить нечего,
Летнее кладбище – бабушка там схоронена.

Как же легко рядом с вами, покой обретшие,
Выросли дети мои… А давно ли, помнится,
Выше его головы, так по-детски солнечно
Сын, обнимая колосья, воскликнул: хлебушко!

Так и остаться, пригреться, пусть ветер волосы
Перебирает ласково, наиграется,
Долгое облако – цвета чёрной смородины,
Видно, гроза собирается,
Или созревшее солнце к закату клонится…

Кажется, или нет?
Светлый платок – за дорогою,
Кто-то зовёт меня
Тихим, знакомым голосом…

***
Всё тише шаги и всё глуше твой голос в груди.
Всё меньше мечты. Мне бы просто вернуться домой
Сквозь эти снега, сквозь колючие эти дожди,
Тяжёлые двери бесшумно прикрыв за собой.
Сквозь эти снега — пожелтевшие снимки в шкафу,
Пронизаны солнцем, и видно насквозь наперёд,
Так горько и так очевидно, блефуй не блефуй,
Но на обороте твой почерк: и это пройдет.
И это прошло. И я всё отпустила. Иди.
Лишь в сердце разбитом твой взгляд кто-то будет носить
Сквозь эти снега, сквозь колючие эти дожди,
Как тот талисман, что не смог никого защитить.

***
Далеко, далеко до весны,
Берцы всё ещё в моде, мой ангел.
И подбитым крылом со спины,
Со значком нестареющей Янки
Мой свисает зелёный рюкзак —
Спутник шалых моих колобродий…
И сказала б, да что тут сказать?
Слово спит, слово – вольный казак,
Да и ты не нуждаешься, вроде,
В человечьем моём языке –
Прямо с сердца читаешь, как встаре,
Хоть лежит бестолковый словарик
В невесомом моём рюкзаке.
Здесь, где всё так и бредит весной,
Этот грубый февраль насовсем ли?
Ты бредёшь над моей головой,
Облака осыпая на землю…

***
Родина, далёкая моя,
Белая, лазурная… Я плачу…
Вдруг мелькнёт мне призрачный маяк:
То ли васильковые поля,
То ли лёд над озером… Парящий
Мёртвый снег — за слоем слой, за слоем слой,
Бесконечной музыке подобный.
Здесь, за нарисованной чертой,
Я скучаю по тебе, по Той,
О которой ничего не помню…
Новые и новые пути…
Иногда сквозь видимое Ты
Ясно проступаешь на мгновенье…
Белая, лазурная, наверно,
Я смогу когда-нибудь найти…
Вечный путь от августа до марта
С беспокойным компасом в груди…
Сердце моё — выцветшая карта,
Голубые линии — следы…
Вспомню ли, смогу ль произнести
Имя твоё — самое простое…
И тогда под ледяной землёю
Оживут, хранимые Тобою,
Маленькие русские цветы.

***
То за солнцем уходящим,
То за облаком идёшь…
Деревянный карандашик
И блокнот в рюкзак кладёшь,

Или пишешь сообщенья
На аккаунт нежилой –
Вдруг нагрянет вдохновенье,
Словно дождик проливной.

Не нагрянет – да и ладно,
Прогуляешься тогда
К лягушачьим серенадам
У вечернего пруда.

От небес – бездонных, ясных,
Глаз не в силах оторвать,
Словно вновь лежишь в коляске,
Что везут отец и мать.

Смотришь, смотришь умилённо —
Те края любви полны,
А глаза твои — в зелёный
Перекрашивают сны…

***
Ежегодное пиршество началось,
Будет вам и девятый, и сороковой,
И ночами дожди — вместо тысячи слёз,
Будет утренний кашель, и странный покой,
Как затишие перед, и после всего
Хагакурэ нюмон, птичий крик за окном,
И друзья за столом, и друзья за столом,
И от вечери тайной на сердце тепло.
Купол-лист будет рыж, словно вечный огонь,
Ржавый нож, и калина, как кровь, а потом —
Будет тёплый кулич, черноплодный кагор,
И в последний, зелёный, запрыгнув вагон
Судный день к безрассудным придёт — Рождеством,
Обнажённым ветвям — белым, нотным листом…

***
Пахнет жасмином, асфальтом под тёплым дождём,
(знаю, что имя ему не жасмин, а чубушник),
Как же вместить это всё, как сказать обо всём,
(Лист в паутине повис) – и кому это нужно,
Как же собрать свою жизнь, капли, бусины слов,
Вытащить мысли свои из засохшего русла,
Ржавые иглы сосновых чужих голосов,
Сердце щемяще сшивают, и рвут его грустью,
Тихим июньским садам и небесным морям
Столько веков, что любые слова бесполезны,
Звёзды цветов молчаливо скрываются там,
Над омертвелою бездной, над пленом телесным,
Так и идёшь ты по лезвиям, юн и суров,
Путник и пленник, по вечно манящему лету
С ядом в крови, как чиста эта тихая кровь,
Словно тропинка под лунным бесчувственным светом,
Кто-то калитку толкнёт, и войдёт налегке,
Серую птицу найдёт и, свободу даруя,
Скажет ей что-то на древнем своём языке,
Даст ей допеть еле слышно своё «аллилуйя».

***
Живые не живы, а мёртвые не мертвы,
Так скоро деревья накинут вуаль листвы,
Воздушно и нежно, почти ни о чём, едва,
Рассветная дымка, несказанные слова.

Всё здесь, никуда не делось – и дом, и сад,
Вперёд, моё сердце, маленький хаттифнат,
Ты врос в своё время, но время, как в горле кость,
Ты жил в своём теле, но тело не прижилось,
Окутывало небрежно, слетело с плеч,
С петель сорвалось, не мешало тебе утечь,

Как талые воды по улочкам городка,
Лети, моё сердце, ноша твоя легка,
Пусты твои руки, рисунок мелом – твой дом,
И выкормлен сад мёртвым снегом, живой водой.

****
Загулявший ветер весны заблудился в осени:
Орхидей насадить бы, сходить бы ещё за дочерью…
Как нелепо об этом, когда уже сорок с хвостиком,
Да и не с кем сходить, и на кой оно всё сдалось тебе…

Как ты жить собралась – в скиту – да с душой цыганскою…
Молодильные яблоки, видишь, к ногам попадали –
Чтоб не сделать ещё больней, обойдёшь опасливо,
Так боишься себя, что пытаешься жить по правилам.

Орхидеи глядят в окно – там рябины с липами,
И бельё на верёвках до поздних дождей ноябрьских,
У разбитых дорог — семена прорастают райские,
Дочерей называют Евами да Ангелинами,
Вырастают они, и куда-то потом деваются…

***

Иди по кошачьему следу, по первому снегу,
До вечного лета, до двери, забитой фанерой,
До дома без крыши, в котором колышется небо
Огромное – в малом, непрошено так, непомерно,

Бескрайней любовью без времени – в смертное сердце,
Так снег опускается в города чёрные дыры
Своим благодатным огнём, чтоб идти до рассвета,
Быть светлым, отбросив и жадность, и злую гордыню.

Ведь здесь – словно только что схлынули волны потопа:
Не пятна извёстки на стенах, а пена морская,
Здесь краска слоями сходила, крошилась кусками,
Ручьи прошлых зим их несли по нехоженым тропам,

Минуя дворы, где беззвучно качели старели,
Годами ржавели, осыпаны охрой и хлоркой,
Ещё кое-где уцелели бумажные ёлки,
Наклеены детской рукой на окно – обереги.

Кто жил здесь вчера – незавидный стратег и провидец…
Как ты – однодневка, в погоне за собственным сердцем,
За следом неясным, за ветром бредя, заблудилась,
Хотела оставить следы – да ни мела, ни текста.

На стенах заброшек на память оставить кому-то,
Свои имена написать – пусть прочтёт и помянет!
Тут била волна за волной – так причудливы буквы,
Так трудно понять этот вычурный горький орнамент…

***
Молюсь всегда не так.
Не «дай мне хлеб насущный…»
Поскольку сирота,
Мне ничего не нужно.
Отдай мой хлеб тому,
Кто сам его не просит,
Кто примет столько мук,
А боли не выносит.
Поставь меня щитом
Меж ним и долей этой.
Так в доме нежилом
Хранится запах лета.
Вечерняя теплынь —
Меж почерневших досок,
И пижма, и полынь
Окраин августовских.
И там, на чердаке,
Свет, выцветший, как фото…
И все в Твоей руке –
У смерти нету мёртвых.
Ни первых, ни вторых,
Ни прежних, ни грядущих…
Возьми мой хлеб насущный,
И Двери отвори…

***
…И светит солнце в глубине стекла,
И небо, как живое, в зеркалах,
Мир в каждой капле цел, как обещал Ты.
И даже волчья ягода цвела,
Как нами незаслуженное счастье.

Небесный сад врос в каждого из нас:
Под веками моих закрытых глаз
Ветвятся кровеносные сосуды,
И белый, алый, розовый – в свой час
Шиповник распускается, как чудо.

Как безопасно мы окружены –
Листвой, цветами, ливнем с вышины,
Едва споткнулся – распахнулись крылья,
И тёплый ветер выдыхает в них
Пух одуванчика и утро Крыма.

И ты, как будто заново родясь,
Впервые обнаруживаешь связь,
Протягивая руки, как лунатик,
Коснуться листьев, ветра, сонных глаз…
Но даже сердца мало, чтоб обнять их.

***
Вот человек без чувств тебе напишет
Такое, что внутри рванёт граната.
За костыли цепляется крылатый
И ясновидящий стоит на бирже.
И чувств ростки, посаженные утром,
Вечерний холод сгубит неуклонно —
Бояться нечего. Водою кипячёной
Запей таблетки, ничего не перепутай.
Твой личный акт гражданской обороны
(Пора, пора начать писать псалмы и оды
Героям, избавителям от боли,
Создателям Весны и Цитрамона),
Тяжёлый случай… Лирик, циник, жулик,
Когда ЭТО ЗАКОНЧИТСЯ, историк?!
Свет дальних окон, прикроватный коврик,
Дождливый вторник, придорожный холмик…
Всё трезво оценив, весёлый алкоголик
Взирает сверху-вниз на бледный переулок.

***
Страдай от придуманных чувств, и не помни о смерти,
Не ляжет страстей голограмма, черты искажая.
Стихи, что хранились в немыслимом драном пакете,
Как швы, разойдутся, построчно, себя обнажая.

Как эти, неловко стоящие, ангелы фресок,
По глине, по выжженной почве, грибными дождями,
Рассветным лучом, диким мёдом, октябрьским лесом,
Песком под волной, невесомостью дней под ногами,

Где чистые сердцем безропотно вышли из детства,
Увидели нечто, подобное лёгкому свету
Чужого окошка – сиротскому взгляду согреться,
Сбегая из дома, из дома, которого нет там.

***
Красота никогда не покинет мир.
День за днём я пристально наблюдала,
Неустанно, подмечая детали — теперь я знаю
Что-то, что не нуждается в описании,
Что-то,что не нуждается в объяснении,
Что-то, что не нуждается в благодарности.
Красота никогда не покинет мир.
День за днём одни цветы сменялись другими.
Неустанно, облетая — и зацветая.
Это то, к чему невозможно привыкнуть,
Это то, что невозможно предугадать,
Это то, на что нельзя насмотреться.
Поэтому — не закрывай глаза. Не закрывай.
Можешь закрыть глаза —
Это то,что никогда не исчезнет.
Красота никогда не покинет мир.
Золотые шары между досками покосившегося забора.
Яблоки с нежной кожей — под ногами,
В пожелтевшей траве, на проезжей части.
Детские рубашонки — на балконе с выщербленным бетоном.
Старая женщина в алом платке, пасхальном.
Золотой лепесток под толщей осенней воды.
Голос, который никогда не умолкает.
Ветер,поющий в наушниках, на корейском.
Летний жук, пойманный в спичечный коробок,
Тихо царапается, стучит изнутри груди…
Саран… Саран…

(*саран – по корейски «любовь»)

Александра Вячеславовна Улитина. Окончила Владимирский областной колледж культуры. В 1995-1997 гг. училась в Литературном институте им. А. М. Горького.
Работала корреспондентом в областных газетах «Трибуна» и «Владимирские ведомости».
Стихи начала писать в школьные годы. Первая публикация состоялась в газете «Владимирский литератор» в 1992 году. Стихи публиковались в журналах «Юность», «День и ночь», «Илья», в областной периодике.
Автор книги стихов «Я Музу впервые увидела» (1994).
Член Союза писателей России с 2001 года.