КНИГА СТИХОВ ГАВРИЛА АНДРОСОВА «КЭҺЭХ» КАК МЕТАЖАНРОВОЕ ЕДИНСТВО

Якутская лирическая поэзия представляет собой обширный исследовательский материал, требующий углубленного изучения и анализа. В истории якутской литературы творчество многих известных поэтов все еще не получило должного научного осмысления. В настоящее время в литературу вступило новое поколение молодых поэтов, творчество которых также нуждается в анализе и интерпретации основных индивидуально-стилевых особенностей с точки зрения новых литературоведческих подходов. Можно выделить имена молодых, талантливых поэтов и поэтесс Г. Андросова, Е. Мигалкиной, Р. Каженкина, А. Поповой, А. Васильевой, Анг. Поповой, Я. Байгожаевой, З. Архиповой, Д. Ворогушина, С. Сандаар и др. Поэтическое творчество вышеназванных молодых писателей можно обозначить как новое, специфичное явление в истории якутской литературы. Новое поколение в поэзии не всегда означает закономерность создания и представления образцов высокой лирики, однако важно понимать, что это будущее литературы. Именно от них зависит тенденция, специфика, характер, особенности и перспективы дальнейшего развития и становления якутской лирической поэзии в целом.

Данная статья локально посвящена анализу основных особенностей сборника произведений молодого якутского поэта Гаврила Андросова. Сборник «Кэһэх» («Колчан», 2016) состоит из шести блоков: «Хаан тардыыта» («Зов крови»), «Иллээх күн» («День Мира»), «Былыргы уонна аныгы боотурдар» («Древние и современные герои»), «Сахалыы идэлэр» («Исконно якутские ремесла»), «Сүбэлэр-соргулар» («Советы и заветы») и «Catharsis», каждый из которых посвящен определенному мотивному, проблемно-тематическому комплексу. В контексте общей структуры книги первый блок воспринимается как «вводный комплекс» стихотворений, имеющий значительную роль в создании единого жанрово-архитектонического аспекта книги: «Таатта тыына» («Дух Таттинской земли»), «Таатта – уустар дайдылара» («Таатта – земля мастеров»), «Мин кимминий?» («Кто Я?»), «Сурт кэриэһэ» («Завещание отцовского очага»), «Алҕаа» («Благослови»). В рамках метатекста, к числу которых мы относим анализируемый сборник, стихотворения выполняют функцию вводных произведений.

Раскрытие образов предков, малой Родины, образа отца лирического героя в первом блоке – оценивается как специальный композиционный прием с выраженной акцентировкой «начала». Автор сознательно расставляет тексты в начале книги, интуитивно ознакомляя читателя с важнейшими, приоритетными составляющими жизни лирического героя. Стихотворения подчеркивают его особое отношение к Родине предков, которая по праву считается колыбелью духовности всей Якутии. Таатта – Родина классиков якутской литературы Алексея Кулаковского, Платона Ойунского, Анемподиста Софронова, Николая Мординова, Дмитрия Сивцева и многих других. Улавливаются мотивы неизмеримой гордости лирического героя за причастность к Родине великих мыслителей и ответственности автора за свое художественное творчество. Философско-риторическое восклицание «Мин кимминий?»(«Кто Я?»), выведенное в названии стихотворения с дополнительным пояснением«хоруйдуурга холонор хоһоон» (стих предназначенный найти ответ) подчеркивает и усиливает данную мысль. Идейно-тематический ракурс стихотворения актуализирует концепцию человека-созидателя, субъекта социального и исторического творчества. Данный ракурс видения коррелирован тенденциями общественного и исторического сознания, где образ лирического героя объективируется через призму категории памяти и времени.

Лирический герой Гаврила Андросова глубоко мыслящий, искренне переживающий за судьбу и будущее своего народа индивид. Лирические эмоции, выраженные в произведениях, связаны с глубинными особенностями мировосприятия, сознания человека соотносящие с такими понятиями как история, культура, память народа. Объектом размышлений лирического «я» становятся идейно-тематические ориентиры, связанные с проблемой будущего народа, где статус и роль мужчины имеет важное, первостепенное значение. Ярко выраженный маскулинный характер лирических переживаний одна из особенностей индивидуально-авторского стиля Гаврила Андросова, не зависимо от гендерного статуса автора. В настоящее время, когда современная якутская литература, в частности произведения молодых, начинающих писателей в целом особо не отличаются новизной тематики, данный аспект актуален. Актуален также ракурс выдвигаемых проблем в произведениях, образно интерпретирующих вопросы морали, нравственности, общечеловеческой гуманности, места, роли, долга и значения каждого гражданина в современном обществе. При этом поэтизирование образов и преамбул из исторических, мифологических реалий усиливает эффект восприятия отдельных лирических произведений в идейно-содержательном плане («Ил күнэ» («День Мира»), «Иллээх эр» («Государственный муж»), «Бэс ыйын 17 күнэ» («17-й день июля»), «23 айыы боотура» («Песнь о 23 боотурах-героях»), «Сүппүт сөҕүн сүрүн сөргүттэххэ…» («Исповедь древнего степного генерала») и др.).

Если воспринимать книгу «Кэһэх» как метатекст можно выделить опорный комплекс стихотворений, имеющий значительную роль в создании единой авторской концепции («Саха эр киһитигэр» («Мужу из народа саха»), «Батас туһунан номох» («Сказ о мече»), «Эр киһи»(«Настоящий мужчина»), «Боотур сиэрэ» («Кодекс боотуров»), «Этиттэрии»(«Пророчество»), «Кылыс» («Сакральный меч»), «Тулуур» («Воля»), «Болгуоттан уһаарыллыбыт…» («Выплавленный из руды…») и др.). Архитектоника произведений основывается на системе лейтмотивов и сквозных образов, которые создают художественную целостность способом подчеркивания доминирующих семантических линий. Единство ассоциативного контекста формируют слова-звезды (терминология О.М. Мирошниковой), образы символы: баатыр, боотур (воин, полководец, герой), бухатыыр (богатырь, герой олонхо), урааҥхай (одно их архиаческих самоназваний саха), уол оҕо (юноша, добрый молодец), уола хаан (добрый молодец, мужчина в рассвете сил), саарын (лидер, вождь, герой народа, пророк), эр (мужчина, мужественный человек, удалец), эр бэрдэ (добрый молодец, удалец, лучший из лучших), эр киhи (мужчина), эр соҕотох (герой-одиночка), батас(колюще-рубящее оружие типа алебарды, пальма), оноҕос (стрела), бас (голова, глава, главный), бар дьон (народ, общество), көҥүл (свобода), кырдьык (истина), сайдыы (развитие)и т.д. Однако это не означает, что книга ориентирована на раскрытие ограниченного ряда проблем. Наличие опорного комплекса стихотворений свидетельствует о системности авторского мышления, целеустремленности в обозначении доминирующих образов и мотивов. Необходимые контрасты и переходы между основными мотивными комплексами создают косвенные формы стихотворений, которые не исчезают в составе общего контекста книги. Специфика «Кэһэх» заключается в том, что мотивы, представляющие различные аспекты единой темы формируют ассоциативные связи между стихотворениями, которые охватывают рядом стоящие и отдаленные друг от друга стихотворения во внутреннем контексте книги.

При этом первостепенную роль в организации внутреннего контекста и межтекстовых связей книги играет образ лирического героя. В отличие от других типов лирического субъекта, его основная функция – объединять отдельные произведения определенной тематической группы или лирики в целом, выявляя тем самым целостное единство авторской идеи. В поэзии молодого поэта прослеживается становление и раскрытие характера лирического героя, который художественно ассоциируется с образом стрелы:

Быралыйбыт

Былыргы Баатылылар

Баараҕай тииккэ

Батары ытан хаалларбыт

Быыра оноҕосторобун!

Я – дальнобойная стрела,

Пущенная,

Исчезнувшим царским родом Баатылы,

Пригвождённая

К вековой лиственнице!

(«Мин кимминий?»)

При характеристике образа лирического героя автор выбирает определения исходя из общего идейно-тематического контекста книги: Батастаах баатырдар сыдьааннара… ‘Наследник баатыров-меченосцев…’ («Атын Дьокуускай уонна аныгы боотурдар тустарынан экспромт» («Экспромт о другом Якутске и о современных боотурах»); Өлбүт өбүгэлэрим тыыннаах күлүктэрэ / Мин… ‘Я / Почивших предков живое отражение…’ («Кылааннаах сытыыта…» («Словно острый клинок…»)).

Высокое предназначение и призвание героя как поэта образно отражаются в следующих авторских интерпретациях:

Бар дьонум барахсаттары

Суон сурахтыырга,

Суртарын кэриэстииргэ

Сулустартан соруктаах

Суруксут сыдьааммын…

Я летописец, ниспосланный с небес, Чьё предназначение –

Увековечить память о моих предках,

Не предать забвению

Их заветы…

(«Мин кимминий?»)

Куйах тыл кулутабын,

Чаҕыл тыл чаҕарабын, Халлааны хамсатар тыл

Хамначчытабын!..

Я раб слова, осеняющего словно щит,

Я слуга слова, светло-прекрасного,

Я труженик слова,

Могущего расшатать устои небесные!..

(«Болгуоттан уһаарыллыбыт…»)

Лирическим героем глубоко осмысливается сущность философии жизни поэта, что способствует развитию поэтической мысли в бинарном аспекте (стихотворение «Бэйиэттэр»(«Поэты»)).

Исходя из общего контекста книги, лирического героя Гаврила Андросова можно образно ассоциировать как «боотур современного поколения», художественные произведения автора как его стрелы ‘ох, оноҕос’, а сборник стихотворений условно символично сводится к определению колчан ‘кэһэх’ как особого предмета, где хранятся стрелы боотура. Здесь важно понимать, что емкость, лаконичность и ассоциативность изображения достигается в поэзии именно посредством знаковых и символических образов.

Лирический герой молодого писателя, прежде всего личность, знающая и почитающая историю, обычаи, традиции народа, которая ценит и дорожит свободой в широком понимании смысла слова. Его «я» глубоко и эмоционально переживает из-за неустойчивых этических норм общества, в котором такие понятия как преданность, отвага, храбрость, правда, к сожалению, теряют свое истинное значение в целом. Как глубоко мыслящий человек с философским складом ума автор выражает свое недовольство, неприятие и разочарование по этому поводу, что порой приводит к некоторой напряженности эмоционально самодовлеющей мысли поэта, которая отразилась в пафосности отдельных стихотворений.

Как отличительную черту подсознания лирического героя Гаврила Андросова можно выделить способность его Я к пересечению границ реального и ирреального времени. Пограничность сознания выступает как характерная особенность авторского «я» писателя и приводит к соотношению временных пространств и границ в его произведениях: Ааспыт дуораанын уонна аныгы күлүгүн / Алтыһыннаран… ‘Эхо прошлого и тень настоящего / Связуя…’ («Таатта тыына»). В стихотворениях формируется своеобразный пространственно-временной континуум, специфичный хронотоп, связующий прошлое и настоящее («Сэлии кыыл тириитэ саҕынньахтаах баатыр» («Завет батыра в дохе из шкуры мамонта»), «Абааһы уолун кэбин кэппит айыы боотуругар аҕыйах тыл» («Несколько слов герою уподобившемуся сыну Дьявола»), «Кылыс» и др.). Особый хронотоп, раскрывающийся в книге считается одним из характерных признаков соотнесения «Кэһэх» к примеру метажанровых единств в якутской поэзии.

Отдельная роль в формировании межтекстовых связей стихотворений «Кэһэх» принадлежит лексическим и мелодико-синтаксическим связям. Своеобразный лексический состав выступает как связующее звено между произведениями в общем контексте книги. Использование автором не употребляемой в ежедневном обиходе лексики, этимология и корни которой уходят в древнетюркский язык продиктовано индивидуально-авторским стилем, также исторической тематикой в целом, к которому обращается автор: үтүргэн(притеснение, угнетение), албаҕа (выманивание), алкыллыы (переодоление), киибэс(могильщик), дуоҕа (знамя), тутук (древнетюркий титул князя, полководца, здесь знаменосец), будун (народ, нация), кырбый (1. зоол. кобчик; 2. перен. драчун, забияка), табык(большой бубен, пользовались для военных и сакральных целей), модьоҕо (порог, уступ),ньүкэн (глухое место) и т.д. Однако важно подчеркнуть, что в некоторых моментах «загромождение» «тяжеловесной» лексикой приводит к трудности восприятия отдельных лирических произведений и к потере связи с только что зародившеюся художественной мыслью как объекта рассуждения и интерпретации для читателя.

Важно отметить вариативность авторского сознания молодого поэта в плане удачного раскрытия «чужого ‘я’» («Өбүгэ өһө» («Заветы предков»), «Кыайыы күнүнээҕи санаа»(«Думы в День Победы»), «Күл Тэгин күрүө дьонугар ыллаабыт ырыата» («Песнь воспетая Кюль Тэгином к тюркскому обществу»), «Тохсунньу тымныытыгар толооҥҥо муммут айанньыт ырыата» («Песня заплутавшего в январских морозах путника») и др.). Можно также найти примеры объективации «автора» как «героя» («Хоргус үйэ хоһууна» («Храбрец их эпохи трусов»)). Освоение чужого, не авторского сознания свидетельствует о стремлении поэта придать лирическим раздумьям наиболее универсальный и обобщенный характер. Поэт пытается быть «ближе» к изображаемым образам и персонажам. Посредством «чужого ‘я’» Гаврилу Андросову удается наиболее эффективно передать лирические чувства того или иного характера и тем самым усилить психологизм выражаемых мыслей.

Отдельную роль в структуре книги играют главы «Сахалыы идэлэр», «Сүбэлэр-соргулар» и«Catharsis», нацеленные на раскрытие определенного тематического ряда. Стихотворения, посвященные раскрытию национального своеобразия, также тексты, содержащие художественно оформленные пожелания и советы автора распределены по отдельным главам. Символично название заключительного комплекса стихотворений («Catharsis»), логически завершающего общий лирический контекст книги.

В целом, книгу «Кэһэх» отличает единая лирическая коллизия, прослеживается единая авторская концепция, которая раскрывается на уровне проблемно-тематического, жанрового аспекта, специфики мотивно-образного, субъектного, пространственно-временного и лексико-сематического плана. Можно утверждать, что «Кэһэх» отличает системно-лейтмотивная природа контекста. Основная цельность складывается на основе мотивно-ассоциативного комплекса стихотворений. Обращение молодого поэта к наиболее крупному жанру на ранней стадии поэтического творчества свидетельствует о содержательности и масштабности видения автора, которая потребовала наиболее большего лирического контекста.

Литература:

1. Андросов Гаврил. Кэһэх. Приложение «Сэмсэ» художественно-литературного и общественно-политического журнала “Чолбон”, №8 (10). Якутск, 2016. 96 с.

2. Ефремова Е.М. Поэзия Леонида Попова: лирические субъекты в типологическом и                    жанровом аспектах. Новосибирск: Наука, 2015. 120 с.

3. Мирошникова О.В. Анализ лирического цикла и книги стихов. Канонические структуры и маргинальные формы циклизации в поэзии последней трети XIX. Омск: Изд. ОмГУ, 2002. 78 с.

  • Здесь и далее подстрочные переводы сделаны автором произведений – Г.А., также Е. Мигалкиной и Я. Байгожаевой.

Ефремова Е.М.

научный сотрудник сектора литературоведения ИГИиПМНС СО РАН,

кандидат филологических наук

 

Читайте также: