ЖЕНСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ДОМОНГОЛЬСКОЙ РУСИ. «ДО ИЗЛИХА ВКУСИВШИЕ МУДРОСТИ КНИЖНОЙ»
Наталья ИРТЕНИНА
Древнерусский летописец уподобляет книжное просвещение на Руси пахоте, севу и жатве. Князь Владимир землю русскую «вспахал и размягчил, то есть крещением просветил». Его сын Ярослав Мудрый «засеял книжными словесами сердца верующих людей». Следующие поколения пожинают благодатные плоды книжного научения — «ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание».
В сознании летописца, отражающем сознание эпохи, премудрость книжная не предполагала никакого гендерного неравенства. «Благоверные мужи и верные жены» одинаково стали «новыми людьми христианскими, избранными Богом». Они одинаково призваны к познанию сотворенного мира через книжное слово — образ и отблеск изначального Бога-Слова. Книга, через которую с людьми говорит Дух Святый, одинаково душеполезна и мужу и жене, и отроку и девице, и знатному, и простолюдину.
Уже князь Владимир велел горожанам отдавать детей в «учение книжное» — т. е. в обучение при храмах, где священники учили ребят письму, чтению и церковному пению. Ярослав Владимирович, который и сам «книги любил», расплодил в Киеве и других городах мастерские по переписке книг. Из казны этот князь «давал от богатств своих жалованье» приходским клирикам, набиравшим себе учеников, — иными словами, открыл государственное финансирование начального и среднего образования.
Школ или училищ в собственном смысле слова еще не было. Хотя не исключено, что при соборе Св. Софии в Киеве, на митрополичьем подворье, существовало нечто подобное. Ведь новокрещеная Русь нуждалась в многочисленном духовенстве, а значит и в систематическом образовании нужных людей. Но это скорее исключение. В основном же учение происходило в форме наставничества. Какое-то количество учеников собиралось в доме своего учителя, образованного клирика, либо в помещении при храме или монастыре. Наставник преподавал им грамоту, учил читать и понимать Писание, богослужебные книги. А с более «продвинутыми» учениками изучал святоотеческую литературу, готовил к дальнейшему самостоятельному постижению книжного «умного бисера». Мудрость «философов», как называли людей высокообразованных, заключалась в обширной и глубокой начитанности, знании и понимании книг не только богословских, но также светских, привозимых на Русь во множестве из Византии, южнославянских стран.
Когда доля образованных людей в обществе стала быстро расти, начальное обучение детей сделалось по преимуществу домашним. Грамоте и письму учили уже своих малых чад сами родители или другая родня — «азы» и «буки» звучали и в жилищах ремесленного, «черного» люда, и в теремах людей «нарочитых», знатных. В обучении грамоте не делалось различия между сыновьями и дочерями — девочки точно так же должны были «зубрить» азбуку и усваивать навыки письма, как и их братья. Свидетельства тому — многочисленные, из разных городов, археологические находки. Глиняные или шиферные пряслица — сугубо женская принадлежность, надевавшаяся на веретено при прядении, — зачастую имеют надписи. Владелицы подписывали пряслица, ставили на них свои имена, делали дарственные надписи: «Бабушкин пряслень», «Янка вдала (подарила. — Авт.) пряслень Жирце», «Пряслень Парасии» и т. д. Девочки, только начинавшие учить грамоту, писали даже на пряслицах буквы алфавита — чтобы лучше запоминались.
Для чего родители даже из небогатых слоев населения старались дать своим отроковицам приличное по тем временам образование? Возможно, просвещенность дочерей простолюдинов была тем социальным лифтом, который поднимал их на высоту удачного замужества. Женский ум и образованность могли считаться чем-то вроде немалой доли приданого, которой муж, если был неглуп и небеден, распоряжался с выгодой для семейного дела. Ведь умная и благочестивая жена, умеющая и красно слово людям сказать, и добро посчитать, и письмом родню приветить — это похвала дому, честь мужу. А потому небогатые девицы, дочери ремесленников, наторевшие в книжном учении, вероятно, могли считаться хорошими невестами для отпрысков «житьих» людей — купцов, зажиточных горожан, да и для княжеских, боярских дружинников.
Новгородские берестяные грамоты XI—XIII веков, в которых авторами и адресатами выступают женщины, показывают, насколько высока была в обществе роль хозяйки дома, жены, матери семейства, независимой владелицы собственного движимого и недвижимого имущества. Новгородские дамы вели друг с другом переписку, совершали финансовые операции, торговые сделки, давали деньги в рост, заключали договоры, являлись поручителями по долговым обязательствам своих родственников-мужчин. То же самое можно было бы сказать о киевских, полоцких, черниговских женах, если б тамошняя земля не была губительна для берестяных писем. Женщины Древней Руси имели гораздо больше деловой и юридической самостоятельности, нежели их прапра…правнучки в Московской Руси более поздних времен. И родители, любая другая родня должны были очень стараться, чтобы их девицы на выданье обладали всеми потребными для того знаниями и умениями.
На иной уровень книжного просвещения поднимались девицы из знатных боярских домов и княжеских родов. Для того времени это было уже высшее в полном смысле слова образование. История Древней Руси дает нам образцы такой женской образованности, которая стоит едва ли не вровень с ученостью монастырских книжников — духовных просветителей, писателей-публицистов и «философов»-проповедников. Но для восхождения на такую высоту девица и сама должна была оставить мирскую жизнь. Это был непростой выбор: надо было забыть о замужестве, иногда вопреки воле родителей, принять монашеские обеты, укрыть красоту юности под черными одеждами и с головой погрузиться в стихию слова — молитву и книги. Однако этой стезей круто в гору следовали все же не многие.
Обыкновенно же девушки — боярышни и княжны — получали высшее светское образование, не включавшее в себя изучение глубин богословской литературы. Им преподавали грамоту, закон Божий, риторику, основы математики, языки — греческий или если мать была варяжкой, то какой-нибудь из скандинавских, а то и латынь, чтобы выйти замуж в латынские земли. По «еллинским» хронографам девицы узнавали всемирную историю, а по лечебникам — врачебное искусство. Их также учили церковному пению, рукоделию и обязательно правилам хорошего поведения — благочестию, добродетельности. Не исключено, что давали и начатки античной философии — Платона, Аристотеля в христианизированном греческими богословами виде.
По видимости такое образование ничем не отличалось от обучения мальчиков и юношей. Разнились только «прикладные» предметы — воинские упражнения и искусство управления, власти для отроков; рукоделье, ведение хозяйства для барышень.
Уже в первой половине — середине XI в., на заре христианской эры Руси из киевского княжеского дома выходили замуж в дальние страны княжны, блиставшие там умом и знаниями. Самый яркий пример — дочь князя Ярослава, королева Франции Анна Ярославна. Во Францию она привезла свою библиотеку, быстро завоевала там авторитет среди подданных короля Генриха I, а затем и право подписывать важнейшие государственные документы. Имя «регины Анны» стоит на них по соседству с крестиками ее неграмотного мужа и королевских придворных. Римский папа писал королеве Анне похвалы ее добродетелям, государственному рвению и замечательному уму. Сама же дочь Ярослава жаловалась отцу в Киев: «В какую варварскую страну ты меня послал; здесь жилища мрачны, церкви безобразны и нравы ужасны».
Свой вклад в просвещение на Руси вносили и иноземные княжны, которых Ярослав сватал своим сыновьям. Один, Изяслав, был женат на польке Гертруде (на Руси она стала Олисавой), чью мать королеву Риксу некоторые исследователи называют родоначальницей польской анналистики — летописания. Гертруда живо интересовалась книгописанием, храмостроительством, искусствами, делала заказы на оформление рукописей миниатюрами. Предполагают, что она могла участвовать как один из заказчиков в создании Изборника Святослава 1073 г. и Остромирова Евангелия. Не исключено, что и летописание в Киево-Печерском монастыре в конце XI столетия не обошлось без ее внимания. Во всяком случае, княгиня постаралась, чтобы на страницах летописи запечатлелись образы ее мужа и сына Ярополка, чьи трагические смерти она пережила, — посмертные похвалы обоим явно приукрасили реальность.
Образованнейший человек своего времени князь Владимир Мономах во многом обязан собственной просвещенностью матери, византийской принцессе, еще одной невестке Ярослава Мудрого. Ведь с собой она привезла традиции ромейского (Римской империи) образования и немало книг византийских философов, богословов, историков. Греческому языку княгиня Мария научила не только детей, но и мужа, князя Всеволода (кроме греческого он выучил, «дома сидя», еще четыре языка).
А вот внучка Мономаха, княжна Евпраксия Мстиславна, выданная в 1122 году замуж за византийского принца, повезла в Царьград уже кое-что из традиций русского домашнего женского образования. Евпраксия превосходно знала медицину и сама искусно лечила травами, мазями, массажем, иными «врачебными хитростями», за что и стяжала при царском дворе Константинополя нелестную, хотя и напрасную славу «чародеицы». В том, что ее методы «лечбы» не имели ничего общего с ворожейством, доказывает медицинский трактат (!), написанный Евпраксией на греческом языке. Вот что говорит об этом уникальном сочинении современный историк Н. Л. Пушкарева: «Трактат состоит из пяти частей, в которых рассматриваются общие вопросы гигиены, содержатся краткие сведения по микропедиатрии, дерматологии, внутренним болезням. В первой части, посвященной размышлениям об общей гигиене человека, есть зачатки средневекового учения о темпераментах: сангвиническом, холерическом, флегматическом, меланхолическом. Вторая часть трактата посвящена гигиене брака, беременности и новорожденного, третья — гигиене питания… Здесь же приводятся рецепты диетического питания. Четвертая часть — «Наружные болезни» — содержит рекомендации по натиранию мазями при «парше», болезнях зубов, кожи. В пятой части излагаются некоторые приемы массажа при сердечных и желудочных болезнях».
В следующие полтора века русские княжны также демонстрировали вкус к литературному труду, тягу к участию в летописании, в создании житийных произведений. Например, жена князя Всеволода Большое Гнездо (XII в.) Мария оставила «Поучение своим детям». Этот жанр был распространен на Руси тех времен, достаточно вспомнить «Поучение» Владимира Мономаха. «Всеволожья» княгиня обнаруживает в своем сочинении познания нисколько не меньшие, чем Мономах — в своем: прежде всего знание церковной учительной литературы, в частности трудов Иоанна Златоуста. А ростовская княгиня Марья Михайловна (XIII в.) известна историкам как непосредственная участница так называемого «летописания Марьи». Этот ростовский летописец подробно повествует о событиях, связанных с именами ее близких людей — мужа Василька Константиновича, погибшего при Батыевом нашествии на Русь; отца — святого Михаила Черниговского, принявшего мученическую смерть в ханской ставке; сыновей ростовской княгини. «Летописание Марьи» проникнуто патриотическим духом, яркими эмоциями, верой в то, что для борьбы с татарами важны не столько политические деяния, сколько религиозная и нравственная стойкость людей. Житие Михаила Черниговского, чье мученичество за веру стало в те годы символом русской силы духа, также было составлено при участии Марьи Михайловны.
Путем высшего богословского самообразования, как уже говорилось, шли немногие представительницы слабого пола. Но имена некоторых из них известны всем — это светила немалой величины в православных святцах: Евфросиния Полоцкая, Евфросиния Суздальская. Однако первой в этом ряду стоит киевская княжна Анна, или Янка, сестра Владимира Мономаха. Она по праву считается первой учительницей на Руси. Янка, как и ее брат, была высокообразованной личностью, знала греческий язык, могла вести богословские беседы с высшим духовенством. В 1089 г. она возглавляла посольство в Византию, привезшее на Русь нового митрополита вместо умершего. Отрекшись от мира в юном возрасте, невинной девицей (чем вызвала потрясение у киевлян), Янка стала игуменьей Андреевского киевского монастыря и открыла там школу для девочек. Она учила их письму, закону Божию, пению, рукоделью.
Удивительному примеру Янки стали следовать и другие девицы из княжеских родов, возлюбившие небесное больше земного. Предслава, внучка полоцкого князя Всеслава Чародея, более еще язычника, чем христианина, уже не представляла своей жизни без божественных книг и наук. Постригшись в монахини с именем Евфросиния, она поселилась в каморке при Софийском соборе Полоцка, чтобы изучать сокровища тамошнего книгохранилища. Помимо углубленного чтения, она собственноручно переписывала многие книги в дар другим храмам или на заказ прихожанам. Такая работа требовала большой сосредоточенности, терпения и молитвенного настроя. Немного времени спустя Евфросиния основала за городом свою обитель, построила там каменный собор и устроила при монастыре школу для девочек.
Родную сестру ростовской княгини Марьи Михайловны — Феодулию, в монашестве также Евфросинию, житие называет «всем философам философ». И хотя житие это написано много позднее, в XVI в., оно, очевидно, все же доносит до нас предание XIII столетия. Феодулия с младых лет полюбила свыше меры книжное чтение и учение. Ее наставниками были высокообразованные отцы киево-печерского монастыря, в ее распоряжении имелись огромные княжеские и монастырские библиотеки, откуда она черпала знания по всевозможным наукам — медицине, философии, искусству проповеди — и где знакомилась даже с античной поэзией — Вергилием, Гомером. Суздальский Ризоположенский монастырь, в котором она приняла постриг, прославился тогда в округе именно благодаря учености Евфросинии. Ее умение говорить яркие проповеди, быть наставницей в делах духовных и мирских, врачевать, предвидеть ход событий привлекало в обитель многих людей, и простолюдинов, и знатных. В монастырь на обучение к Евфросинии горожане охотно приводили своих дочерей, да и сами были не прочь черпать всевозможные знания из этого источника.
Высокие традиции женского образования на Руси были прерваны татаро-монгольским завоеванием. Эта историческая и культурная катастрофа обрушила и многие другие добрые традиции древнерусского государства. Из кровавого плена земля наша выбиралась тяжело, долго. Понадобилось еще несколько веков, чтобы — уже в совсем ином государстве — женщины смогли вновь направлять ум свой к премудростям разных наук.
ИЗ КНИГИ «ОЧЕРКИ РУССКОЙ СВЯТОСТИ»