ВЕРА ФИЛИППОВА: Красота без золота

Красота без золота
Тайна одного пустыря или картины в стихах

(К 80-летию Николая Рубцова)

Встреча. Пожалуй, это одно из самых сокровенных и трепетных переживаний человека. 

Можно долгие годы жить вместе, общаться друг с другом, но так и не встретиться. Никогда. А некоторые встречи, напротив, совершаются, не смотря на время и расстояние, захватывают и преображают душу. Орнаменту одной такой встречи – современного художника Веры Филипповой и поэта середины ХХ века Николая Рубцова – и посвящена статья.

Земные дороги странника
nfhaКак-то раз художник Вера Филиппова побывала в новых, прежде не знакомых ей, местах Вологодчины, в селах Никола, а затем в Биряково и заброшенном Самылково. Ну, чего, казалось бы, особенного? Все любят путешествовать, смотреть на закаты, фотографировать умильных котиков и цветы. Тем более, пейзаж этот был не то чтобы лишен живописности – простор, конечно, радовал взгляд! – но слишком уж суров, скуден. То ли дело, например, пышные гроздья итальянского виноградника или высокие скалы Кавказа? Здесь же взору открывались холмы, серые травы под таким же серым небом. Разрушенная церковь без купола. Вязкое дорожное месиво, темные воды реки. Ничего особенного. Но именно с этого мгновения творчество Филипповой обретает новые оттенки и звучание. С одной стороны, она узнала те самые пейзажи, которые писала сама. А с другой… Все было для нее неведомым. И не только. Вся эта, казалось, неприглядная картина была наполнена какой-то поэзией.

osennee-preobrazhenie-s-spasskoe-xram-preobrazheniya-gospodnya-iz-cikla-rubcovskaya-osen-k-m-32x123-2014

И не случайно! Ведь именно с этими селами связан творческий путь русского поэта Николая Рубцова: в Николе прошло его детство, а в Самылково и Биряково жили предки, черносошные крестьяне. Теперь Вера Филиппова словно читала по изгибам бурых высоких трав и завиткам облаков – стихи Рубцова. Вспоминала его жизнь.

Родился Николай Михайлович Рубцов 3 января 1936 года в селе Емецк Холмогорского района Архангельской области. С 1937 года его семья жила в Няндоме, а в январе 1941 года переехала на постоянное жительство в Вологду. Отец поэта Михаил Андриянович Рубцов работал в сельпо, мать, Александра Михайловна, пела в церковном хоре. Николай был пятым ребенком, всего в семье было шестеро детей. Дома нередко звучали народные песни, отец играл на гармошке. Коле было всего шесть лет, когда он остался совершенно один. В стихотворении «Детство» описан этот страшный и тяжелый момент:
Мать умерла.
Отец ушел на фронт.
Соседка злая
Не дает проходу.
Я смутно помню
Утро похорон
И за окошком
Скудную природу.

Осенью 1942 года Колю определяют в Красковский детский дом, а вскоре его переводят в детский дом села Никольское Тотемского района Вологодской области. Его братья и сестра оказались в других городах и селах. Семья была разделена. Родные так и не смогли собраться все вместе и в послевоенном будущем. Бесприютность и скитания Николай Рубцов будет испытывать всю жизнь. Первое собственное жилье, однокомнатную квартиру в Вологде, ему дадут в 1969-ом, за три года до трагической гибели. До этого были Тотьма (учеба в Тотемском лесотехническом техникуме в 1950-1952 гг.), Архангельск (два года работал кочегаром в траловом флоте треста «Севрыба»), Ленинград, армейская служба на Северном флоте (с 1955 по 1959 гг.), снова Ленинград (работа на Кировском заводе). Краткая биографическая канва жизни писателя свидетельствует о его близости к русскому народному миру: он сам и есть этот мир.
Люди, которые общались с Рубцовым, в первую очередь, отмечают его доброту и скромность, умение видеть в окружающей обстановке удивительную красоту. «У меня сложилось впечатление, – писала М.А.Данилова, – что Рубцов – городской человек, как будто первый раз приехал в деревню. Так восторгался природой! (Говорил ласково: ”Рябинка, березка…”). Когда мы шли по берегу Колпи, его глаза как будто были распахнуты и светились, он восхищался берегом, рекой, травой и т.д. Одет был очень скромно».
Мать вологодского поэта Александра Романова так рассказывает о своей первой встрече с Н.Рубцовым. «Ведь сроду его не видала, а только слыхала от тебя, и то, думаю, догадалась бы, что это он, хоть и не назовись. Стоял на крыльце такой бесприютный, а в спину ему снег-то так и вьет, так и вьет. Ну, скорей его в избу. Пальтишко-то, смотрю, продувное. <…> Глянула сбоку, а в глазах-то у него – скорби. И признался, что матушка его давно умерла, что он уже привык скитаться по свету».
Постоянные странствия поэта определяются не только внешними обстоятельствами, будь то бытовая неустроенность, отсутствие жилья и прочие невзгоды, но и, что гораздо важнее, внутренними – состоянием души. По воспоминаниям современников, Рубцов «возникал в местах, где его не ждали, и срывался с мест, где его берегли. Вот эта противоречивость скитальческой души и носила его, вела по всей Руси».
Меняя временные квартиры и общежития, переезжая из города в село и обратно, поэт осваивает не бескрайние просторы Советского Союза, но идет именно «по всей Руси». Это слово имеет основополагающее значение для определения типа рубцовского пути и переводит сами скитания в небесное измерение вечности. Судьба поэта начинает напоминать жизнь фольклорного странника, исполнителя былин и духовных стихов – калики перехожего.
Скиталец «по всей Руси» отличается и от мигранта, и от туриста, и от паломника, а «также всех тех, чей маршрут проложен из одной определенной точки в другую». Дорога, по которой идет странник, исполнена высочайшего смысла. Размышляя над этим, философ и культуролог И.П.Смирнов писал: «Странничество отличается от всяческих путешествий (как в святые, так и в профанные места) тем, что не ведает конечной цели в социофизическом пространстве. Для странника незначимы любые земные границы, пересекаемые им, релевантен для него порог, отделяющий бытие от инобытия. Земные дороги направляют странника в некую духовную реальность. В своих скитаниях он стремится, так или иначе, сопережить Фаворское чудо…» Лирика Н.Рубцова отражает искания именно такого рода.
Лирический герой словно соприкасается с «Фаворским чудом» и прозревает красоту окружающего мира, его чистоту и святость. Таковы стихотворения «Ферапонтово», «Душа хранит», «В горнице».
Казалось бы, человеку, на чью долю выпало столько тяжелых испытаний, тревог и лишений, естественно раскрывать в своем творчестве темные стороны жизни, изображать различные трудности и скорби, как это было уже много раз в русской литературе.
У Рубцова трагичность жизненного и творческого пути не ведет к безысходности. Внешняя, бытовая неустроенность лишь оттеняет глубинную красоту человека и мира. Вопрос счастья сводится к способности восприятия, к художественным акцентам, которые поэт расставляет по-своему:
Вот говорят,
Что скуден был паек,
Что были ночи
С холодом, с тоскою, –
Я лучше помню
Ивы над рекою
И запоздалый
В поле огонек.

Поэтическая память избирательна: она запечатлела все, что ценно для Рубцова в мире. Всматриваясь в глубину предметов, Рубцов улавливает их непреходящую сущность, он совершает своеобразный путь от внешнего к внутреннему: за видимой неустроенностью быта начинает проступать волшебная и вечная красота жизни.

Еще раньше Вере Ивановне Филипповой говорили об удивительном сходстве ее картин с образами стихов Николая Рубцова. «Да… верно, – думала художница, – Какие-то созвучия могут быть. Ведь я пишу пейзажи Вологды, а это родина Рубцова. Так же, как и он, я не люблю фейерверки, мне дороже состояние тишины и созерцания». Теперь, после поездки в родовые села поэта, она поняла, что «нашла в своей жизни человека, который абсолютно также чувствует. Хотя он поэт, а я – художник».
Вернувшись домой, в родной Череповец, Вера Филиппова взяла сборник Рубцова и будто впервые прочитала:
Тихая моя Родина, ивы, река, соловьи…
– Раньше я тоже знала его стихи. Но… здесь впервые поняла. Даже не столько понимаю – чувствую. Образы лаконичные, но емкие. С тех пор ни одно стихотворение Рубцова без слез не могу читать и слушать. Просто растворяешься в звучании его строк…
И тогда она написала цикл картин, который так и назвала: «Рубцовская осень» (2014). Позже родилось еще два цикла: «Дорогами Рубцова» (2015), «Рубцовская Русь» (2015).

u-rodnogo-poroga-derevnya-samylkovo-vid-ot-roditelskogo-doma-poeta-iz-cikla-rubcovskaya-osen-k-m-62x123-2014

ЧТО СКРЫВАЕТ ХОЛМ

Вот как работает художник. В середине октября Вера Филиппова поехала на тракторе в деревню Самылково, на родину предков поэта. И оказалась… в царстве бурьяна. В деревне уже никто не жил. Вера Ивановна обошла все домики, многие из них были разобраны. Особенно ей понравилось, что зелени и осеннего золота уже нет, все сошло, растворилось в холодном воздухе октября.
– Я люблю сложные цвета и оттенки. Сначала я некоторое время ходила, все впитывала, сливалась с окружающей природой. Потом стала работать. Утром меня отвозили на тракторе в Самылково, а вечером забирали. В Вологодской области к этому времени уже начинаются заморозки. Чтобы не замерзнуть, я купила резиновые сапоги самого большого размера, одевала восемь пар носков, а вниз клала несколько слоев горчичников.
Вскоре Филиппова побывала и в селе Биряково. Там ее восхитили просторы и звездное чистое небо. Бесконечность, что открывалась на краю села, «словно ты не на земле находишься». Кругом холмы, а на каждом холме по деревне, и не по одной. За лесами – река Сухона, воды не видно, однако, когда проходит трехпалубник над макушками деревьев можно рассмотреть, как движется палуба.
–До сих пор не могу понять, где восходит солнце. Будто в другом измерении там находишься! Спрашиваю у местных жителей: где солнце заходит? Они отвечают: «Да вот там». Там. Я смотрю, солнце долго не пропадает, куда-то перемещается и оказывается чуть ли не на том же месте, где восходит…

filippova-v-i-kruglica-nikola-k-m-62x123-2014

Родина в поэтическом изображении Рубцова – это грибные сказочные леса, древние погосты, вереницы птиц, журавли, избушки и цветущие луга, лошадь на мосту, безвестные ивы, омутные воды, березы и холмы, а также – жаркие небеса, молитвы, таинственные голоса (звон бубенцов, хоровое пение) и Божий храм, исчезающий в веках, как сон.
Немаловажен и образ холма. Издревле на холмах возводили церкви. В стихах Н.Рубцова именно на холме сгущаются исторические видения. В одном случае лирический герой скачет “по холмам задремавшей отчизны”, в другом – взбегает на холм. Это действие перекликается с мотивом восхождения на гору Сион сакрального или мифического персонажа в восточночнославянских заговорах. Восхождение дается нелегко, ведь гора – символ тяжких трудов. Она всегда сопровождается эпитетами высокая и крутая. Кроме того, гора и холм выражают устремленность человека к высшему началу: «мотив горы, как восхождение к горним пределам в человеческой судьбе, соединяется с мотивом пропасти, бездны, черной дыры, подстерегающих человека», – размышляет литературовед Диана Абашева. Образ холма в лирике Рубцова, как правило, не связан с мотивами пропасти и черной дыры. Напротив, в стихотворении «Утро» с высокого холма лирическому герою открывается прекрасный вид, исполненный светом и радостью:

Воспрянув духом, выбегу на холм
И вce увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг – везде о них тоскую.
И, разлюбив вот эту красоту,
Я не создам, наверное, другую…

Нередко рядом протекает река. Так в стихотворение «Жар-птица»:

Когда приютит
задремавшее стадо
Семейство берез на холме за рекой,
Пастух, наблюдая игру листопада,
Лениво сидит и болтает ногой…

Когда по весне река выходит из берегов, то холмы становятся островами:

Холмы и рощи стали островами.
И счастье, что деревни на холмах.

На холмах – деревни и села, а в селе обязателен Божий храм с древней колокольней:

А дальше за лесом –
большая деревня.
Вороны на елках, старухи в домах.
Деревни, деревни вдали на холмах,
Меж ними село
с колокольнею древней…

Глухие леса, реки и холмы, деревни и колокольни – вот типичный пейзаж Русской земли, давно прошедшие события веют здесь смутной грустью:

В твоей судьбе, – о, Русская земля! –
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина….

А надо всем этим, за холмом, тихо и кротко горит звезда полей:

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…

Фольклорная традиция связывает холмы с воинственными противниками, определяя в один родственный ряд гору, курган, холм, насыпь и могильник. Таким образом, образ холма обрастает все большим культурным значением. При мифологическом подходе гора или холм – это образ антимира, иной священной реальности, в которой ничего не происходит. Древняя гора Сион почитается как вбирающая “мировую ось”. Одновременно гора имеет значение насыпи, могильника, Это и средоточие национальной истории, ведь ее недра хранят останки павших воинов и память об их деяниях.
Старинная деревня, расположенная на холме, является своего рода и центром земли, из которого произрастает вся Россия:

Мать России целой – деревушка,
Может быть, вот этот уголок.

«Пуп земли», по фольклорным представлениям, находится в разных местах: в Иерусалиме, это место, где «происходят главные события, определяющие судьбы мира (и человека), где растет мировое древо, стоит престол Господень, пребывает сам Господь со святыми и апостолами». «Пупом земли» в русской народной интерпретации может служить также синее море и алтын-камень или алатырь, «бел-горюч камень», стоящий посреди моря-океана.

БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРОСТО ПЕЙЗАЖ

– Как-то раз, – делится Вера Филиппова, – я писала картину в Белозерском районе, в деревне Садовой. И увидела на холме храм. Шла к нему с этюдником полями, перешла ручей. Рядом было заросшее озеро. Красивые места! Недалеко погост, растет куст калины… Я поднялась на холм, и зашла в храм. А там… Пятиярусная колокольня, несколько престолов. Но все уже под открытым небом. А у самого входа, на полу, лежат куски фресок. Невероятной красоты. Я плакала.

Образ храма занимает в художественном мире Николая Рубцова особо важное место, являясь духовной сердцевиной того, что образует пространство Святой Руси. В поэзии Рубцова образу сельского или городского храма возвращается сакральное значение святого места, которое вбирает духовный вектор таинственности, чуда и старины. Одновременно образ обусловлен исторически: как правило, Рубцов изображает разрушенный и пустой храм, что отражает суть времени. Сравним несколько строк из разных стихотворений.
«Вологодский пейзаж»:

Живу вблизи пустого храма,
На крутизне береговой…

«Я буду скакать по холмам задремавшей отчизны…»:

И храм старины, удивительный, белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, –
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!..

«Тихая моя Родина…»:
Купол церковной обители яркой травою зарос…

Передается одна и та же ситуация пустоты и заброшенности святого места, так называемая «мерзость запустения».
Драматизм исторической ситуации усугубляется тем, что разрушительное вторжение произведено не в обыденное, но в сакральное пространство, которое существует вечно. Следовательно, колеблются бытийные основания Святой Руси. Если в стихотворениях «Душа хранит», «Ферапонтово» соединение земного и небесного достигает своей полноты, так что лирический сюжет разворачивается в иной реальности, то образы стихотворений «Тихая моя Родина», «Я буду скакать по холмам», «Вологодский пейзаж» и др., образуют непреходящий, постоянный национальный пейзаж, дополненный историческими приметами. Храм невозможно уничтожить окончательно, не случайно он только «пропал как видение».

Такая бытийная особенность храма – его вечность, нетленность – проявляется и в работах Веры Филипповой. Дело в том, что она, работая над картиной, восстанавливает в пейзажах то, что мы утратили.

preobrazhenie-s-spasskoe-sokolskij-rajon-k-m-62x123-2015-1

Например, недалеко от села Биряково, в селе Спасское был храм Преображения Господня. Сейчас на этом месте лишь пустое поле. Однако, на картине Филипповой мы увидим и сам храм! Он вписан в современный пейзаж.
– Я работала по фотографии, – рассказывает Вера Ивановна. – Сто лет назад, 19 августа 1915 года, был сделан снимок на престольный праздник. Служба, с участием нескольких священников, проходила на улице, столько пришло народу! Фотографию я рассматривала через лупу, старалась постичь все детали. И вот храма больше нет. Я стою на пустыре и совмещаю две реальности: уже ушедшее, но исторически бывшее. Не хочу писать пейзаж таким, как мы его видим! Потому что на самом деле… он другой.
А ведь действительно! Невидимая реальность – вот основная тема и поэзии Николая Рубцова, и живописи Веры Филипповой. Сохраняя в образах «былую красоту», и художник, и поэт – возрождают Россию, дают надежду на преображение нашей души. Это, прежде всего. А там, Бог даст, преобразится и то, что вокруг.

Биографическая справка:

Живописец, педагог, поэт, искусствовед Вера Филиппова широко известна как на Вологодчине, так и за ее пределами. С 1989 года она работает преподавателем живописи в Череповецком государственном университете им. А.В. Луначарского, с 1998 года – доцент кафедры изобразительного искусства, черчения и методик их преподавания. С 2000 года – член Союза художников России. С 2006 года – член Череповецкого городского литературного объединения, член Ассоциации искусствоведов России (AIS).
Вера Филиппова создала живописную панораму Вологодского края. Ее пейзажи, показывающие бОльшей частью природу в переходном состоянии, выделяются своей особой взволнованной интонацией. В этом их сходство с литературой, в особенности с поэзией Николая Рубцова. Стоит отметить, что Вера Филиппова давно делит свое сердце между живописью и поэзией, это оказывает определяющее влияние на ее творческую манеру в изобразительном искусстве. Особым проникновенным лиризмом отмечены как ее натурные этюды, так и законченные полотна. Она из тех художников, которые очень похожи – внешне и внутренне – на свои произведения. Ее пейзажи и натюрморты удивительно светлые, воздушные, они отвечают летящей, стремительной натуре художницы, солнечной, жизнеутверждающей.

Анастасия Чернова

Опубликовано: «Православная беседа», 2016, № 2, с. 88 – 95.

Анастасия Чернова

Анастасия родилась в Москве

Читайте также: