ВАСИЛИЙ КАЗАНЦЕВ. СТИХИ ИЗ ПОСЛЕДНЕЙ КНИГИ «ВЗЛЁТ»

15 февраля в 18-00 в Шолоховском зале Союза писателей России пройдёт презентация сборника стихотворений Василия Казанцева «Взлёт», работу над которым он закончил незадолго до смерти. В предлагаемой подборке представлены несколько стихотворений из этой книги. 

***
В этой радости мне отказали.
Но к печали не клонит отказ.
Ну и что! Мне уже обещали
Ту, что радостней в тысячу раз.

Всё длинней, всё изученней будни.
И сквозь будни. Где всё прочтено,
Всё настойчивей, всё неотступней
Голос: больше не дам ничего.

Ну и пусть. К благодарной, горящей
Я уже прикоснулся руке.
Я уже побезмолствовал в чаще.
Я уже искупался в реке.

***
Это мы отразились в недвижных озёрах
Плоскостях-зеркалах стекленеющих льдов.
В опрокинутых высях – застывших узорах
Светлых, тёмных, к воде подступивших кустов.

Лёд звенит, разлетаются молнии-блики
Сонных рыб, гладь поёт, и зовёт, и несёт.
Позади – отсверкавшие дни земляники,
И полей, и лесов, и лугов, и забот.

Мы поспеем к уроку. В рассветном тумане
Ледяная дорога так ясно видна.
Греет бок, прилегая, лепёшка кармане,
Где-то там, за лесами, лугами – война.

Как живётся нам в мире, легко ль, не легко ли,
Мы не знаем. Летим над озёрами мы.
Хлещет ветер в лицо – мы не чувствуем боли.
Жжёт нам лица зима. Мы не слышим зимы.

***
Не помню, чтоб мама была молодая…
И даже в далёкие  годы, давно,
Когда и не снилась ей старость седая,
Была она старая всё равно.

Усталая с поля она приходила.
И были заботой глаза полны.
И нам улыбалась она – через силу.
И были слова тяжелы, трудны.

И даже когда она в праздники пела
С подругами, севшими вкруг стола,
Протяжная песня, что громко звенела,
Усталой, усталой, усталой была…

***
Упало дерево в траву.
Я подошёл к его вершине.
Устало приподняв главу,
Оно ещё витало в сини.

Листва ещё не пала ниц,
А всё ещё была в паренье.
Несмятая – как оперенье
У только что убитых птиц.

Она ещё свежо дышала.
Жила. Высокая душа
У самых ног моих лежала,
Доступностью своей страша.

***
Глубина и прозрачность в природе.
Успокоился лес, не шумит.
В опустевшем лесу на колоде
Человек пригорюнясь сидит.

Но кручина его – не кручинна,
А легка и добра. И светла.
И летуча. Она беспричинна.
Неизвестно откуда пришла.

Шелест, свет в ней и дальняя сойка.
И блестящая тонкая нить.
И печали в ней ровно настолько,
Чтобы счастью законченным быть.

***
Даль неярким сияньем объята.
Над безмолвьем лесов и болот
Истончившийся отсвет заката,
Как рассвет небывалый встаёт.

Всё, что пело, трубило, спешило,
В обеззвученной мгле изошло.
Тонким, выцветшим пеплом остыло,
Льдом откликнулось в далях светло.

И неслышно погасло огнище.
И взглянула луна с вышины.
И светлей ещё стало и чище
От беззвучно летящей луны.

ОДИНОКИЙ СОЛДАТ

В нахмуренной чаще глубокой
Где ели прямые стоят,
В землянке, в тьме одинокой
Живёт одинокий солдат.

В еловой глуши затаённой,
В насупленном хвойном кругу,
Он держит один оборону –
Умрёт, но не сдастся врагу.

Над лесом гроза пролетает,
Рокочет, гудит высоко,
А он, непокорный, не знает,
Что фронт отступил далеко.

Над лесом гроза умолкает,
Глухая стоит тишина,
А он, непреклонный, не знает,
Что кончилась в мире война.

Что в тесной землянке лежит он,
Где так непроглядно темно,
Что прочно землёю укрыт он,
Что умер, что умер давно.

***
Солнечно и росно.
В солнечном строю
Солнечные сосны.
— Я тебя люблю.

И душа другая
Там, в другом краю,
Вскрикнет, отвечая:
— Я тебя люблю.

Озеро лесное.
Частые кусты.
Смоляная хвоя.
Листья – как цветы.

Шелест, ветер. Лето.
На душу мою
Веют волны света.

Я

Тебя

Люблю.

***
Не видал нигде ещё, наверное,
Я светлей осиновых волос.
А глаза – осенняя доверчивость.
Вот какие нежить довелось.

Стихла, стихла осень молчаливая,
Загрустила про житьё-бытьё.
Вся земля, как на руках у милого,
Запрокинула лицо своё.

***
Опять и снова, вновь и снова
Восходит мысль из дней былого –
И вновь, и вновь, и вновь идёт
Обратно, в давний, давний год.

И от движения такого –
Из глубины на свет высот,
И снова в глубь времён с высот –
От повторения такого
Мысль сокрушённо устаёт.

И чтоб отринуть час унылый,
И чтоб свои восполнить силы,
Опять идёт в далёкий год –
И вновь из мглы на свет идёт.

И от движения такого –
Из глубины на свет высот,
И снова в глубь времён с высот –
От повторения такого
Вновь, вновь идёт на взлёт, на взлёт.

ДОЧЬ

Был с неделю я нянькой и мамкой.
Молоко для неё покупал.
И кормил её с ложечки манкой.
И носил на руках. И купал.

Шли по улице девушки мимо.
Я на них посмотреть был не прочь.
Но на каждую девушку ныне
Почему-то смотрел, как на дочь.

А однажды, склонясь над кроваткой,
В человечке, что тих был и мал,
Я на миг ускользающе-краткий
Свою старую мать увидал.

Выражение счастья и боли!
В тишине её медленных глаз
То ли радость покоилась, то ли
Неизбывная грусть улеглась.

Будто всё, что на свете вершилось,
Всё, чем жил и дышал на земле,
В этот миг на меня положилось,
Безгранично доверилось мне.

Восходили глаза над кроваткой
В невозможной своей синеве.
И мне было и жутко, и сладко
Выносить этот взгляд на себе.

ТЮТЧЕВ

Он, говорят, писал шутя.
Как бы ронял свои творенья.
Как беспризорное дитя
Росли его стихотворенья.

Случайной шуткою в гостях,
Вполголоса произнесённой,
Подхваченной и повторённой,
Блуждающею на устах.

Листком, забытым нас столе
На службе. Кем-то сохранённым.
Признаньем, шёпотом влюблённым
Июльской, в молниях, земле.

Листком потерянным. Изданьем,
Которого не замышлял.
Улыбкой, голосом. Дыханьем,
Которого не замечал.