СРЕДИ КЛЕНОВ

Артем ПОПОВ

К стойке регистрации пансионата подошла молодая пара. Он высокий блондин, худой, с очерченными скулами, она, наоборот, брюнетка, намного ниже его, не полная, но всё при ней. Парень катил громадный чемодан на колёсиках. Как оказалось, молодые заселялись всего на трое суток.

«Зачем им тогда такой большой чемодан? Уж не террористы ли?» – я ухмыльнулся, незаметно рассматривая новичков.

В суете дня парочка забылась. В конце августа людей отдыхало много – старички, свободные от дач и огородов, родители с детьми, торопившиеся до школы набраться сил.

Среди разношёрстной толпы выделялся седовласый мужчина в инвалидной коляске, ноги у него казались словно тряпичные. Сопровождала, видимо, мать, тоже седая, уставшая женщина. Она медленно катила коляску по кленовым аллеям, первые жёлтые листочки перебегали им дорогу. «Он инвалид с детства или случилось несчастье? Как он будет жить, когда матери не станет?..» – провожая коляску взглядом, думал я.

Деревья в парке были высоченными, посаженными будто по линеечке. Кроме клёнов встречались и редкая черёмуха Маака, сирень персидская. Пансионат находился на месте бывшей купеческой усадьбы Пастухова, и деревья стояли ещё с тех дореволюционных лет. На пересечении аллей был вырыт пруд, громко плескались пузатые караси. Дышалось здесь легко, и отдыхающие проводили всё свободное время у воды и на тенистых аллеях старого парка, уходили только в ресторан.

Нет, противопоказан русскому человеку «шведский стол»! Что шведам хорошо, то русскому – смерть. Перед открытием ресторана в отеле отдыхающие толпились, образуя очередь, будто боялись, что им не хватит еды. А потом накладывали полные тарелки, понимая, что всё съесть невозможно. Но ведь оплачено… Особенно налегали на красную и чёрную икру, не присматриваясь к бумажной надписи у тарелки – «Икра белковая».

Та самая молодая пара оказалась за соседним столиком: он взял одну порцию творожной запеканки, она – манную кашу. Никакой ненастоящей икры. Они смотрели только друг на друга, заговорщицки переговаривались.

«Ну что, погнали?» – парень улыбнулся и встал одновременно со своей спутницей.

«Куда это они собрались? Странная пара… Разные и в то же время одинаковые», – размышлял я, допивая кофе.

И снова они исчезли из поля зрения. Гуляя днём по парку, издалека увидел молодожёнов в сопровождении фотографа. Жених в узких и коротких брюках, как теперь модно, чтобы были видны носки; невеста в классическом белоснежном платье, подчёркивающем добрую фигуру. Да, это были без сомнения они – та самая пара, на которую я обратил внимание ещё при регистрации в пансионате. Как изменил их свадебный наряд! Новобрачные излучали любовь и счастье, улыбки не для фотографии, а для себя.

Их увидел не только я: прогуливающиеся засмотрелись на эту красивую пару. Не каждый день в пансионате случаются свадьбы. Они фотографировались на аллеях, по-детски прячась за клёнами, подкидывали вверх резные жёлтые листья, а потом прошли в деревянную беседку рядом с прудом. Утки громко закрякали, казалось, тоже приветствуя новобрачных.

Фотограф попросил пару поцеловаться:

– Подольше, ребята, как можно дольше! Раз! Два! Три…

Кто-то из активных бабулек крикнул со скамейки:

– Горько!

Другие с азартом подхватили:

– Го-рько! Го-рько!

И даже мужчина в инвалидном кресле, искривившись, с трудом произнес:

– Го-лько!

Я прежде не слышал от него ни слова.

Старички, наверное, завидовали молодым: счастливые, у них всё ещё впереди. А те целовались, не обращая никакого внимания на собравшуюся толпу. Потом были шумная дискотека, громкий фейерверк в темноте тёплой ночи.

…Сто с лишним лет назад на этом самом месте, тоже в августовский вечер, в беседке у пруда гулял свадьбу сын купца Пастухова. Тоже было веселье, песни, фейерверк, палили в воздух из ружей. Только клёны были невысокими и с них летели, красиво вальсируя, первые жёлтые листья. А потом грянул 1917-й… Пастуховы перебрались в Крым, а затем, на последнем пароходе, через Турцию во Францию.

Сын Пастухова остался в усадьбе.

– Папа, ты же меня всегда учил Родину любить. Я останусь с Родиной, – сказал тогда Пастухов-младший.

Спустя год его расстреляли.

Обо всём это, конечно, не знала наша молодая пара. И не надо было знать…

Потому что горько.