ОТКРЫВАЛ ЛИ ВЫСОЦКИЙ ЯЩИК ПАНДОРЫ: ОТВЕТ ЗАХАРУ ПРИЛЕПИНУ
Большая часть, опубликованной статьи Захара Прилепина «Высоцкий — наш современник» – этакое ритуальное приплясывание вокруг пустого мешка. Вопрос о том, пил бы Высоцкий с Ельциным на брудершафт или не пил, если бы прожил ещё полтора десятка лет, казалось бы, должен мало волновать человека, который считает, что сейчас для России и Русского мира главное – победа в Донбассе.
Ведь ясно же, что смерть это важнейшая составляющая жизни любого человека. А тем более, человека творческого. А тем более – такого огромного явления, каким был и остаётся Высоцкий. Отними у Николая Рубцова гибель в «крещенские морозы», у Сергея Есенина его смерть в Англетере, у Александра Пушкина и Михаила Лермонтова их роковые дуэли, и в народном сознании они остались бы совсем иными. Высоцкий должен был уйти до перестройки и прочих, перечисленных Захаром пакостей постсоветской эпохи, и он ушёл. Точно так же, как должен был уйти в свой срок Джон Леннон, после чего справедливо стали говорить, что с ним ушла эпоха.
Прилепин, как человек умный, это понимает, и сам же пишет: «Высоцкий умер и все противоречия разрешил».
Так для чего тогда писать статью? Для того чтобы объяснить кому-то, кто этого ещё не понял, что Высоцкий это не Есенин, а Есенин – не Высоцкий? И что с листа стихи Высоцкого читать – это совсем не то? Говорят, что некоторые поклонники Высоцкого поняли это, ещё когда в восьмидесятых годах прошлого века вышла первая книфга Владимира Семёновича «Нерв». Многие были разочарованы. А потом просто вернулись к прослушиванию его стихов в неповторимом исполнении на кассетах и пластинках.
Не ради же того, чтобы поспекулировать на чужой славе писал Захар статью?! У него своей – навалом.
Однако среди прочего Прилепин как бы между делом выдвинул против Высоцкого крайне серьёзное обвинение. Правда, вроде бы не только от себя лично, а ссылаясь на поэта и публициста, главного редактора журнала «Наш Современник» Станислава Юрьевича Куняева. «Высоцкий, что называется, открыл ящик Пандоры, когда начал смешить своего слушателя — чтоб нравиться этому слушателю, его среднему вкусу, — не повышая планку для слушателя, а понижая.
Куняев приводил в пример эту известную песню Высоцкого: про Лукоморье, которого и след простыл. Найдите, послушайте.
И Куняев очень спокойно объясняет: так нельзя делать. Это классические стихи Пушкина, которые воспитали целые поколения русских людей. Это — святое. И если мы сегодня начинаем высмеивать это, завтра приходят смехачи всех остальных мастей, которым смешно вообще всё: русский солдат, русская женщина, русские святыни, Россия как таковая. И они пришли ведь» — пишет Захар.
То есть едва ли не всю свою творческую жизнь занимался «игрой на понижение, ради того, чтобы нравится большему количеству людей.
И далее Захар Прилепин делает как бы реверанс в сторону Высоцкого: «Самый лучший Высоцкий — это Высоцкий последних лет, когда ему уже не хотелось нравиться кому-либо, когда сочинил он «Райские яблоки» и «Кони привередливые». Когда он не с легковерным слушателем стал разговаривать, а с ангелами и с апостолами. Это — классика».
Ну, во-первых, это странное обвинение, что творческому человеку хочется нравиться. Почему-то я уверен, что писателю Захару Прилепину тоже приятно, когда его романы и рассказы нравятся. Мне вот, кстати, пожалуй, даже больше романов нравятся некоторые его рассказы из книги «Ботинки, полные горячей водки». А один читатель сказал мне, что после прочтения этой книги хочется вымыть руки – так много шлюх, грязи и водки. Как говорится, как ни старайся, всем не понравишься. Ну, это я отвлёкся.
Что касается «Коней привередливых» то не мне доказывать, что это одна из самых популярных и любимых в народе песен Высоцкого. Тоже странно получается: всю жизнь стремился нравиться, а тут перестал стремиться и понравился всем ещё больше.
Да, Высоцкий внешне прост и доступен для понимания «большого количества людей». Но это та зачаровывающая слушателя уверенная в своей силе простота, за которую, как правильно заметил Прилепин по другому поводу, многие готовы были бы отдать всё, что угодно, вплоть до души.
Фарисейства Высоцкий действительно не любил и мог со всей выстраданной честностью сказать о себе: «Ни единою буквой не лгу». Не может получить всенародной любви поэт и певец, который подстраивается под какой-то там средний вкус или подо что угодно. Хотя, впрочем, и всенародность – понятие довольно абстрактное. Полно было и есть тех, кто не принимал и принимает Высоцкого. Однако когда миллионы людей начинают буквально гоняться за каждой новой песней кумира, причём делают это не год, не два, а десятилетия, как это объяснить…
Вот я считаю огромным явлением поэзии 20-го века Николая Ивановича Тряпкина. Стихи свои на выступлениях он, кстати, тоже пел. Тоже хотел нравиться. Вернее, быть услышанным. Дело в том, что Тряпкин с рождения заикался. А когда пел – заикание проходило. И только таким образом слушатель на выступлениях мог воспринять его стихотворения. И как говорили очевидцы, да и по редким сохранившимся записям это слышно и видно, пел удивительно, голос его слышался как будто из глубины веков. Однако ж вот не бегали за ним поклонники в надежде записать на плёнку ещё не услышанное стихотворение. Кто тут виноват – поэт или народ, который не в должной мере оценил? Никто не виноват.
А что касается приведённого примера с пародией на «Лукоморье», то не смешная эта пародия, вот в чём дело, не смешная, а трагичная. «…И пошла она к нему, как в тюрьму… Ты уймись, уймись тоска, у меня в груди, это только присказка, сказка впереди». Выдающиеся писатели и литературоведы увидели в этой песне игру на понижение вкуса слушателя, а аз многогрешный увидел трагедию и предсказание как раз того, что с нами, со страной и народом случилось спустя два десятилетия. Впрочем, в перестройку это уже явно случилось. А потребительская бездуховная «антисказка» (так Высоцкий на концертах называл «Лукоморье») началась задолго до назначения генсеком КПСС Михаила Горбачёва. И не случайно заканчивается песня словами: «Если это присказка, значит – дело дрянь».
Ну, раз уж Евгений Николаевич (он же Захар Прилепин) хочет обо всём судить по гамбургскому счёту, то у меня возникает закономерный вопрос, почему нигде публично не укорил он упомянутого Станислава Куняева за опубликованную пару лет назад в журнале «Наш Современник» хвалебную статью о стихотворце-миллионере Михаиле Гуцериеве? Ведь «Наш Современник» один из немногих почвеннических журналов, до сих пор пользовавшихся доверием пусть не многочисленной, но стойкой патриотической аудитории. А вот после этой статьи некоторые мои знакомые читать журнал отказываются. Не все, конечно. Но вот боюсь я за молодую патриотическую литературную поросль. Вдруг на этом примере решат они, что живём мы во время, когда слово настолько мало стало значить, что нет большой беды восхвалить какого-нибудь бесталанного стихотворца с достатком выше среднего? Не открыл ли Станислав Юрьевич таким образом ящик Пандоры? Хотелось бы знать мнение Захара Прилепина об этом.
Но я снова отвлёкся. Что касается Владимира Семёновича Высоцкого, то закончу эти заметки словами из статьи, о которой рассуждаю: «…Как символ эпохи Советской — Владимир Семёнович Высоцкий останется до тех пор, пока мы помним это время и все его победы и трагедии». Добавил бы только от себя, что Высоцкий не только символ советской эпохи, но и символ России 20-го века. И если в наступающие непростые времена удастся нам сохранить Россию, то и память о Высоцком, конечно, сохранится.
Алексей Полубота