ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТИРЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ И СТИЛИСТИЧЕСКИЙ АККОМПАНЕМЕНТ

Анастасия ЧЕРНОВА

Большой русский национальный нарратив предполагает обращенность к отечественной истории, ее ключевым проблемам или, говоря словами Бахтина, ценностным центрам в идеологическом кругозоре. В настоящее время среди писателей и ученых обсуждаются критерии, опираясь на которые можно выделить литературные периоды, а также знаковые имена и произведения. Основной комплекс востребованных тем той или иной эпохи способен сказать о человеке и его мировоззрении больше, чем любой статистический отчет и сухая документация.

На круглом столе, который состоялся в Перервинской духовной семинарии в рамках конференции «Язык-литература-православие» участники, писатели и литературоведы, обсудили поставленные вопросы. Заседание открыло слово протоиерея Геннадия Рязанцева-Седогина, писателя, секретаря Союза писателей России, который через универсальную формулу «Быть или не быть» раскрыл закономерности в становлении и развитии мировоззренческих фаз. Определять типы общественного сознания в ту или иную эпоху чрезвычайно важно для разработки критериев оценки литературного процесса. Произведения, которые создаются авторами, подобны реке. И обрамляются они берегами духовно-идеологических воззрений. Иногда размывают их, но чаще следуют сложившемуся руслу. Вот такую заданность (русло общественного мировоззрения) и обозначил отец Геннадий в своем докладе.

Логика одной формулы

Сама формула «быть или не быть» принадлежит Гамлету, принцу датскому, герою трагедии Шекспира. Когда принц узнает о том, кто является кровавым убийцей его отца, то перед ним встаёт выбор: отомстить за смерть отца или оставить убийцу для Суда Божьего? События, описанные в трагедии, происходят в эпоху Ренессанса или Возрождения. Характерной особенностью этого времени является широко распространяющееся сомнение в самом существовании Бога. «Гамлету, человеку Ренессанса, приходит мысль о том, что, возможно, неотвратимость Божественного наказания — это всего лишь метафора, придуманная для воспитания людей. И в таком случае преступление, связанное с убийством его отца, останется не отомщённым. Тогда ему нужно самому осуществить это отмщение. Но в его генетической памяти заложена мысль о том, что если все обещания Бога – истинная правда, и наказание не метафора, а суровый Божественный Суд в вечности, то он, Гамлет, будет осужден этим Судом на вечные муки после совершения убийства брата своего отца, Клавдия.  И принц Гамлет ставит перед собой этот сложный вопрос, который известен каждому культурному человеку в мире: быть или не быть? Оставить суд над преступником Богу, который говорит: «Мне отмщение и Аз воздам», (то есть, за нас есть кому мстить). Тогда остаться живым в вечности, не погибнуть, но спастись. Либо, совершив преступление убийства, погибнуть в вечности, ибо убийцы Царства Божьего не наследуют. В этом дуализме и заключается сомнение человека эпохи Возрождения».

Так, через уточнения этой формулы, отец Геннадий рассмотрел, как менялось сознание человека. Житель Средних веков верил в существование Бога, в загробную жизнь и неотвратимость наказания. В произведениях осмыслялось взаимодействие двух миров, реального и загробного, граница между которыми была тонкой и проницаемой. «В этом случае известная формула в Средневековье выглядела так: быть и быть. Союз «и» говорит в ней об отсутствии сомнения в сознании средневекового человека. Он есть здесь и будет там, в другой жизни, после смерти. Быть и быть – формула верующего сознания».

Человек сомневающийся (эпоха Возрождения) постепенно приходит к отрицанию веры и Бога. Так нигилист Базаров утверждает, что человек бесконечно смертен. Нет никакой загробной жизни. Один лопух расти будет. «И формула, характеризующая сознание человека нового времени, выглядит так: быть и не быть. Союз и частица «и» и «не» выражают потерю и отсутствие веры в сознании человека».

Наконец, типичный человек ХХ века. Он отрицает не только Бога, но и саму жизнь. «Это состояние прямо носилось в воздухе. «Потерянное поколение» … <…> Там,  на том свете, — утверждали они, —  нет Бога и нет никакой загробной жизни. А от земной жизни, в которой они оказались без их ведома на то и согласия, — их мучит метафизическая тошнота. И формула, которая выражает последнее состояние сознания человечества такова: не быть и не быть, где союзы отрицают не только Божество, но и саму жизнь. Мы подходим, таким образом, к глобальному кризису сознания!»

Лидер, время и великий писатель

Михаил Михайлович Голубков, доктор филологических наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова, заведующий кафедрой истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса, согласился с тем, что литература ХХ века отзывается на те вопросы, о которых говорил отец Геннадий, и предложил обратиться к опыту современной литературы. Заметив, что религиозные вопросы современные авторы могут ставить прямо, как, например, в «Несвятых святых» архимандрита Тихона Шевкунова, свой разбор он посвятил тем произведениям, которые формируют ценностные центры в идеологическом кругозоре современного мира. «Идеологических центров очень много. Когда я пытался их как-то сформулировать, сложить воедино, то получилось целое созвездие. Или, если воспользоваться другой метафорой, целый пучок векторов, по которым литература развивается».

Один из таких векторов в современной литературе – это поиск лидера.

Один из таких векторов в современной литературе – это поиск лидера. Речь идет не о присвоении власти, но о человеке, который идет впереди и организует за собой движение. Это может происходить в самых разных сферах, не только в политической. «Потребность в осмыслении личности лидера, мне кажется, очень важна. Здесь я бы вспомнил и произведения Алексея Иванова, его роман «Ненастье», где показан крах лидера, который превращается в самого элементарного бандита, – история Лихолетова, поведшего за собой бывших «афганцев». Можно взять давний роман Захара Прилепина «Санькя» и показать, что он тоже про отсутствие лидера: идеология нацбола исключает какую бы то ни было серьезную идею. Роман Владимира Сорокина «Доктор Гарин». Как интересно в первой части романа даны портреты политических лидеров Европы. Попытка найти лидера, который мог бы людей объединить, – проваливается в современной литературе, ничего не выходит».

Второй вектор современной литературы связан со временем, важнейшей проблемой человеческого бытия, не только физической, но и метафизической. Время касается каждого. «И что мы видим в современной литературе? Время разрывается. Оно больше не выстраивается как связь или как единство прошлого, настоящего и будущего. Например, роман Юрия Полякова «Любовь в эпоху перемен». Это очень глубокий текст. Время в этом романе показано как обман наших надежд. В целом, время – это категория трудноуловимая. «Времени нет», – говорил Лавр, герой романа Евгения Водолазкина. Если размышлять о неуловимости времени, то прошлого уже нет, будущего – еще нет, настоящее – миг, и попробуй его поймай. Это касается и сегодняшнего дня, и человеческой жизни, и жизни цивилизаций. Тем не менее, мы представляем, что будет завтрашний день. Почему? Время есть процесс реализации потенций, которые оставляют в прошлом настоящее. Если потенциал настоящего не реализуется, то время разрушается. Если снова вернутся к Шекспиру, то знаменитая фраза в русском переводе звучит так: «Распалась связь времен». Для русского сознания идея распавшейся связи времен мыслится как глубоко трагическая. Это тоже один из очень важных идеологических центров современной литературы. Ностальгия – еще один  значимый мотив. Тот же Поляков пишет три тома своего романа «Совдетство» и просто вспоминает, как мы это время чувствовали, когда были мальчишками и девчонками».

Для русского сознания идея распавшейся связи времен мыслится как глубоко трагическая.

Во второй части своего выступления Михаил Михайлович Голубков поставил важный вопрос о таком трудноуловимом понятии как «великий писатель». В ХХ веке он выделяет двух великих писателей: Горького – первая половина ХХ века и Солженицына – вторая половина ХХ века. Особое внимание М.М. Голубков обратил на три тома публицистики Солженицына – текст, который до сих пор не осмыслен и не освоен». Ключевыми являются Темплтоновская лекция, речь в Гарварде и огромное количество философских размышлений.

«Тупик современной цивилизации Солженицын связывает с тем, что из Средневековья и Возрождения подули те ветры, которые создали нового человека, слабого и уверенного в том, что счастье, материальные ценности, накопление – есть главные и единственные цели его жизни. Когда я разговариваю об этом с ребятами, которые приходят из школы с гуманистической убежденностью, что главная ценность – это человеческая жизнь, я спрашиваю их: а уверены ли они в этом? Да, уверены. 

– Хорошо, – говорю я, – а как тогда быть с Петрушей Гриневым, который, стоя под виселицей мог бы себя спасти? Мог бы послушать Савелича: «Сплюнь да поцелуй злодею ручку». Что говорит Петруша Гринев? «Я бы предпочел самую лютую казнь такому подлому унижению». Значит, для него есть нечто более важное, чем его жизнь? Честь для него важнее.

 Когда мы поймем, что великий писатель (в данном случае я говорю о Солженицыне и Горьком, которые во многом оппонируют друг другу в смысловом пространстве русской литературы ХХ века) рядом – а он, действительно, в историческом пространстве рядом, мы сможем обращаться к нему в поисках ответов на самые мрачные и сложные вопросов. Для меня значимым оказывается то, что Солженицын очень оптимистичен. Мне кажется, он не принял бы позицию нашего сегодняшнего разговора – «не быть и не быть». Оптимизм, который имелся у него, давал ему возможность писать о самых страшных вещах, и все равно нести надежду, находящуюся в духовных глубинах».

«Золото истории»

Отец Геннадий возразил, что христианство в нашем мире трагично. «С тех пор, как Христос воскрес, надлежит только радоваться. Но ведь нам нужно прожить эту жизнь… А жизнь прожить – не поле перейти, как говорят в народе. Бытие человека существует в двух антиномиях. Первую антиномию указал святитель Григорий Нисский. В своей небольшой книге, о которой я говорю, что она томов премногих тяжелей, «Об устроении человека» он пишет, что «человек – самое страшное животное». А другой великий святитель Григорий Богослов говорит: «А если будешь низко о себе думать, то напомню тебе, что ты Христова тварь, Христово дыхание, Христова честная часть, а потому вместе небесный и земной, приснопамятное творение – созданный бог, через Христовы страдания шествующий в нетленную славу». Вот в этих двух антиномиях и живет человек. Как прожить эту жизнь, чтобы воплотить второе утверждение о человеке святителя Григория Богослова? Ответ один – нужно созерцать Идеал. Без созерцания Идеала развитие и совершенствование человека невозможны. Для Христианина Идеалом является Бого-Человек Христос – собственно человек, совершенный человек, идеальный человек, который воплотился, чтобы человек обожился…

Рассуждение же о времени отец Геннадий дополнил высказыванием Льва Гумилева, который заметил, что прошлого уже нет, будущее еще не наступило, настоящее через секунду станет прошлым. «А что же остается реальностью? Единственной реальностью (кроме реальности смерти, но это тема отдельного разговора), остается история. Я для себя придумал понятие: «золото истории». Нам всем – литераторам и людям русской культуры – надо задуматься вот о чём. Можно, конечно, поднимать все, что было негативного в русской истории. А зачем? Это не принесёт пользы никому, а особенно подрастающему поколению. Мудрый ум должен искать в истории «золото». Давайте проведём параллель: Человек может наделать много ошибок в истории своей жизни, но проходит время, человек признаёт свои ошибки, приходит и раскаивается. Он говорит: «я грешен», «я отказываюсь от таких-то и таких-то поступков, которые я постараюсь больше не совершать». И он обновляется для новой, чистой жизни. Хрестоматийный пример «золота истории» – «жизнь замечательных людей» поэтов, писателей, которые прожили не идеальную жизнь, но оставили великое литературное наследие, которое оказывает огромное влияние на людей, изучающих это наследие. Это тоже «золото». И только оно нам интересно и важно! Так и в истории страны мы должны искать и находить «золото истории», которое будет воспитывать патриотизм, любовь к Родине, любовь к национальной культуре! И вот об этой очищенной (как очищают золото огнём) истории – «золоте истории» – мы и должны рассказывать людям.

Еще важный вопрос – художественности в литературе. Художественность – главное качество любого подлинного произведения искусства! В начале своей литературной деятельности, я придумал для себя формулу, которая звучит так: «Труд художника заключается в том, чтобы создавать живую ткань жизни. Чтобы жизнь, которую он изображает, становилась частью опыта другого человека». Частью опыта другого человек может стать произведение искусства обладающее художественностью. Оно способно взволновать читателя так, как волнует его опыт действительной жизни, который всегда меняет душу в ту или иную сторону. Вся остальное написанное не настоящими писателями – это беллетристика или риторика. Подобная «литература» не оказывает на человека, никакого влияния. Она не остаются в истории литературы, потому что не имеет никакого значения.

Еще Вы хорошо сказали про лидера. Сейчас «пришло время личности». У меня вышла книга «Кризис сознания», в ней есть статья, в которой я размышляю о том, что в настоящее время не может быть поэзии, как искусства, поскольку единое мировоззрение во всём обществе ещё не сложилось. Подлинной, народной поэзии не может быть, по этой причине, ибо поэзия отражает духовное состояние целого народа. Правда, в связи с СВО формируется огромный пласт военной поэзии, похожий на эпоху потрясающей поэзии Великой Отечественной войны. Это будет самая настоящая большая литература, да она уже есть!  Появляются Великие поэты-летописцы современной войны, создающие героические образы русского солдата на полях войны. Если у народа нет мировоззрения, то эпическая поэзия невозможна. Сейчас «время личности», которая генерирует в себе знания из всех пластов русской культуры. 

Скажу про трагичность христианства в мире: Христос сказал своим ученикам: «в мире печальны будете, но мужайтесь, ибо я победил мир». Вот этим мужеством и живем…»

Литература бунта против бытия

К вопросу о ценностных рядах современной литературы вернулся Сергей Сергеевич Арутюнов, доцент Литературного института им. Горького, сотрудник Издательского совета Русской Православной Церкви. Он заметил, что в интересах крупнейших издательств – издание совершенно иных, сатанинских книг. В схемы, отработанные с участием иностранных инвесторов, вкладываются большие деньги.  В молодежной части – это целый сегмент ЛГБТ-прозы, который развивается активно, его поддерживает несколько наемных критиков. Они поддерживают идею, что в 12-13 лет детям пристойно думать о том, какого они пола. И что пол можно поменять, а потом – еще и еще поменять… Назвать это иначе, чем самыми темными и страшными словами, я не могу. По этому образцу выстраиваются наиболее громкие бестселлеры, накручиваются рейтинги – якобы читательские. Топ лучших продаж месяца, красочные стенды с омерзительной продукцией. Все это псевдолитература. Я убежден в том, что мы просто не замечаем лучших произведений ни в прозе, ни в поэзии. Мы не замечаем их, потому что фильтр идеологической цензуры – уже рыночной, не советской цензуры – работает безукоризненно. За книгу, которая в своем посыле осуществляет нестандартные, как в музыке, ходы, никто переживать не будет.

Молодые авторы послушными шеренгами направляются, чтобы сочинять, например, так называемый ромфан – «Романическую фантастику». Это западный стандарт. А скоро они будут представлять стандарт, который уже называется по-японски и по-китайски. Различные сётзё, слюнявые повести о подростках, которые опять-таки мечутся в дилемме: как им определиться с полом, как им определиться с характером. Это повести о том, как употреблять различные психотропные вещества, как искать себя…  Это маленькие романы, которые описывают падение человека в самых различных видах. Уродства человека, инвалидности… Это все литература бунта против бытия.

Восстать как феникс из пепла

«Русская литература, – продолжил Сергей Сергеевич Арутюнов, – может противопоставить этому страшному потоку только свой стиль. Мы можем восстать как феникс из пепла, только ощутив национальные начала. Но со страхом и ужасом я замечаю в себе те же признаки нравственной болезни, которыми охвачен сейчас весь мир. Это – угасание любви. Мне больше не интересны как будто ни масштабные исторические полотна, ни любимый Шолохов с его великолепной природой; мне не интересен ни экскурс в прошлое, ни скороспелые рассуждения о настоящем. Также как не интересны и придуманные миры фэнтези, которые разворачиваются передо мной бесконечной чередой… Проза длинна, многословна, не может выделить экстракт. Я нахожу утешение только в поэзии, в некоторых строках, которые светят мне маяками сквозь все это болото огромного количества слов, которые никак не могут выйти и сбросить взрывное устройство на мое сердце. Проза кружит надо мной, но я ощущаю ее бессилие пролить в меня свет, как может пролить одна строка Евангелия.

Я нахожу утешение только в поэзии, в некоторых строках, которые светят мне маяками…

Любая одна строка Евангелия проливает свет – а современная проза кружит и кружит, на что-то намекает бесконечно… Но я никак не пойму: к чему этот быт, к чему истории из жизни простых или не очень простых людей. Вопрос в том, что превышен процент восприятия в этом мире, в котором только и стараются уязвить ближнего, а не любить, не сочувствовать ему. В этом информационном мире меня не обрадуют ни романы о 93-м годе, ни о 91-м, ни о 98-м, ни о 2009-м. Ни даже о 2023-м. Вот в чем трагедия и русская драма. Какой Солженицын и Горький…

Шолохов. Мелодия. Мелодия природы – она еще способна меня пробудить. Но не социальные драмы. Ни столкновение с ЧК или НКВД, ни даже кровь и слезы бесконечно репрессированных людей. У меня в семье были репрессированные. Но не в этом же дело. А дело в одиночестве человека. Христос обращается не к политическим партиям его времени, хотя они были. Он просто сбрасывал товары с прилавка – вот и все его политическое деяние, после которого его убили. Он не обращается к политическим партиям, он обращается к сердцу человеческому. Так почему же мы не слышим его зова?»

Новомученик – это о вознесении… «Пишите о святых людях, не сошедших с тропы».

Дальнейшая дискуссия касалась вопроса о новомучениках, художественных произведениях, посвященных их судьбе. По мнению С.С. Арутюнова, создан очень прискорбный канон романов о новомучениках. «Главный герой совершенно безгрешен, добр, он напоминает дедушку Мороза и всех лучших представителей рода человеческого. Его грубо вытаскивают из дома, мучают и убивают. Все кончается смертью этого священника. Но так нельзя писать о новомучениках! Да, этот человек претерпел до конца. Но это ничему не учит… Новомученик – это о другом. Это о вознесении человеческом. Если там нет знака, если вы не умеете в своим произведении дать вот этого затмевающего все пространство тока, который выносит человека с поверхности этой грешной планеты, если вы не даете хотя бы одного или двух крючков, говорящих о том, что человек вознесся, то зачем тогда нужен этот роман с угнетающими подробностями чекисткой грубости?

Часто авторы просто цитируют протоколы допросов. Но мы понимаем, что все это – нижний план бытия. Будьте хотя бы мистиками для того, чтобы излагать это. Будьте духовидцами. Не нужно холодных описаний камер, мы знаем, каково в камере… Вы хотите создать ужас, саспенс… Это все западные технологии. Не надо применять своих стараний там, где вы не чувствуете предмета. Пишите о святых людях, не сошедших с тропы. Неужели нельзя потрудиться над своим сердцем, чтобы созиждеть чудо?

Писатель Анна Пименова задала вопрос, а чего же не хватает современным православным авторам?

«Веры и отваги, – ответил Сергей Арутюнов. – Веры в себя, как ни странно! Господь дарует нам все, в каждый миг нашей жизни. Дарует и отвагу превосходить себя… К сожалению, часто человек не превосходит себя. Просто несколько начетнически живописует то, что он вычитал…  Но когда он не оторвался от рутины, не пришел к огромным выводам, когда он не задействовал свое сердце – это книга становится памятником больше историографии. Мы перестали отличать художественную прозу, безукоризненную и безжалостную к себе, обостренно жалеющую весь мир… Мы потеряли вкус к этому. Мы называем прозой сейчас – мемуаристику, историческую прозу, воспоминания, дневники… Но прозу, настоящую прозу, в большой печати и с огромными тиражами мы не видели давно.

Мы перестали отличать художественную прозу, безукоризненную и безжалостную к себе, обостренно жалеющую весь мир…

Александра Юрьевна Шишкина, заведующая кафедрой Ставропольской духовной семинарии, не согласилась и возразила, что литература очень разная и жанров много. «Потомки новомучеников открывают факты своей жизни. Сейчас священномученик Григорий Златорунский открыл нам своих потомков. По скупым фактам биографии мы увидели, что его дети, его внуки, правнуки, – это достойные люди. И сейчас бы показать этих потомков тем, кто измывался над ним и убивал его. И сказать: «А теперь вы покажите своих потомков. Вы, которые мучали и убивали, плевали в лицо, дергали за бороду. Покажите ваших детей, внуков, правнуков…» У него были одни дочери, поэтому мы думали, что никогда не найдем потомков. Но его дочери догадались себе и свои детям оставить фамилию. По этой фамилии мы их нашли. Среди его потомков, есть, например, изобретатель, у которых пять запатентованных изобретений…»

Писатель, главный редактор журнала-библиотеки «Эхо Бога» Ирина Николаевна Ордынская также представила свои книги о святых и новомучениках – «Монахини», «Матронушка», «Наследник», «Отречение», «Игумен Сергий» и др. Она подчеркнула, что для читателей сюжеты, связанные с житиями святых, по-прежнему очень востребованы и нужны. 

Ведущая круглого стола, Анастасия Евгеньевна Чернова, доцент Перервинской духовной семинарии, подвела итоги обсуждения. Круглый стол был посвящен теоретическим вопросам, методике определения ценностных центров в русской и мировой словесности. Кроме предложенных понятий и формул («Быть или не быть», «Золото истории» протоиерея Геннадия Рязанцева-Седогина), которые помогают выявить общественное мировоззрение в ту или иную эпоху, разговор шел и о конкретных векторах современной литературы. Так Михаил Михайлович Голубков выявил мотив поиска лидера, идею распавшейся связи времени и сопутствующую ей ностальгию, а протоирей Геннадий отметил формирование огромного пласта военной поэзии. Откликаясь на события СВО, поэты-летописцы создают героические образы русского солдата.

Был поставлен вопрос и о «великом писателе», который в своих произведениях разносторонне и масштабно воплощает поиск современного общества, откликается на знаковые события, способен «обнять» собой эпоху. К единому мнению, кто же стал таким «великим писателем» в ХХ веке, участники круглого стола так и не смогли прийти. Высказывались разные точки зрения. От представленных Голубковым М. Горького и А. Солженицына – до М.  Шолохова, М. Булгакова и А. Платонова. Но одно, пожалуй, объединяет все ключевые имена: в своих произведениях авторы показывают, что счастье – не в материальных ценностях и не в накоплении. Более того: гуманистическое представление о высшей ценности человеческой жизни также является ложным.

О ложных ценностях современной культуры продолжил речь Сергей Сергеевич Арутюнов. Он отметил, что в современных издательствах запущен механизм, по которому популяризуется литература, несущая зло и растление. Выход же он видит в опоре на стиль, за которым стоит живое и вечное слово. Только так, не перечисляя сухие данные и общие факты, но даруя свет и надежду, делясь самым сокровенным, сердечным, писатель сможет зажечь фитилек своей строки. Словно свечу поставить ее в раскрытой душе. И развеять весь окружающий морок…  

Выступления участников Круглого стола – по сути постановка вопросов, выявление проблем современного литературного процесса. И приглашение к их дальнейшему обсуждению! Желающие высказаться могут присылать свои материалы на сайт ЛитCоты  по адресу: litsot@yandeх.ru