ОЛЬГА БЛЮМИНА. СТИХОТВОРЕНИЕ «ВАРЗУГА» АЛЕКСЕЯ ПОЛУБОТЫ. ДИНАМИКА ОБРАЗОВ И МОТИВОВ
Варзуга
Речка сёмгой серебристою
На порогах звонких плещется,
Где взмахнёт хвостом, там тысячи
Золотых сверкают брызг.
То ревёт, как будто сердится,
На камнях вскипая пеною,
А то вдруг воронкой солнечной
Улыбнётся берегам.
Лес над речкой неуёмною
Ни одной не вздрогнет веткою,
Паутиной шелковистою
Ловит позднее тепло.
На припёке разомлевшие,
Мхи брусникой алой светятся,
Слышат ели-чародейницы
Близкой осени шаги.
А.Полубота
Художественный текст, являясь вторичной моделирующей системой (когда «отношение модели к объекту определено структурой моделирующей системы») [9], не может действовать только как «пассивный носитель смысла» [4], но как «смыслопорождающее устройство» [9]. Поэтическое слово становится знаком поэтического концепта. Язык художественного мира является не информационной, а самодостаточной креационной системой. В реальности, созданной художественным словом, «внеположенного мира не существует – мир и слово отождествляются» [12].
В естественном языке Варзуга – это топоним. В мире художественного текста имя концепта Варзуга, связано с нашими реальными представлениями о реке на Кольском полуострове, оно приобретает значимость устанавливающей связи между художественным миром стихотворения и миром реальным. Реальный оним (река) привносит в текст «набор аккумулированной исторической, этнографической, географической, коннотативной и иной сопутствующей информации» [6]. Юрий Лотман не сомневался в том, что национальный язык как основной фактор национальной культуры оказывает формирующее воздействие на вторичную моделирующую систему (особенно поэзию). Общее, частное пространство, ощущение историчности, культурные смыслы, живущие в русском топониме (мы намеренно не используем принятое видовое наименование – гидроним, поскольку речь идёт о культурной составляющей референта, а она очевидно подразумевает также ойконим Варзуга – старинное село на берегу одноимённой реки), попадая в художественный текст, участвуют в оформлении хронотопа поэтического произведения. Таким образом, заголовок становится интерпретационным компонентом того, о чём сообщается в тексте.
Стихотворение Алексея Полуботы «Варзуга» ритмически поделено на две равные части, по-разному организующими динамическое пространство полотна. В первой части много движения, активной живой (зооморфной) и неживой (речка) природы. Активность эта реализуется с помощью сравнительного оборота сёмгой серебристою. Жизнь играет и искрится в первой части. Один из основных содержательных мотивов стихотворения, определяющий систему образов и определяемый ею – мотив неразрывной спаянности человеческого/природного, задан с первой строки стихотворения, где компаративная метафора Речка сёмгой серебристою // На порогах звонких плещется, становится базовым компонентом в структуре сложного образа, актуализирующего в своём значении нераздельно-неслиянное бытие человека и окружающей среды (природы, малого земного космоса). Изображение их взаимосуществования движется с помощью приращивания витальных характеристик, воплощённых глагольными метафорами: сёмгой серебристою…плещется, взмахнёт хвостом. Семантические элементы, отсылающие к образу человека: То ревёт, как будто сердится, Улыбнётся берегам. Метафоры, построенные с помощью глаголов сердиться, улыбаться – антропоморфны. Это признаки, имеющие отношение к человеку, характеризующие его эмоциональное состояние. К рыбам эти свойства отношения не имеют: рыбы не могут сердиться и не улыбаются (хотя исследования последних лет показали, что рыбы способны испытывать нечто похожее на эмоции, демонстрируя реакции, которые происходят только у сложно устроенного мозга.Тем интереснее авторское предвидение, абсолютизировавшее это качество с помощью олицетворения). При этом глагол реветь (ревёт) выступает переходным звеном, связывающим представление о реке → рыбе → и приводящее к человеку. Река ревёт, а рыба не ревёт. Вне контекста стихотворения река ревёт – это метафора, в основе которой лежит схожесть звукового восприятия. Однако глагол реветь семантически многопланов (ср. кричать, петь, говорить громко, громко плакать), и ещё один его семантический план проявляется в синтагме, в сочетании с глаголом сердиться (сердится) со значением отвлечённого признака – «внутреннее состояние». Таким образом, метафора, созданная на основе глагола реветь, здесь воспроизводит следующие значения: «сходство явлений, воспринимаемых органами чувств и отражающие эмоциональное состояние человека». Активность жизненной силы, мощи, неомрачённого радостного озорства северной природы и юношеской поры человеческой жизни (сына природы, части природы) усилена метафорами, мотивированными перцептивными образами: порогах звонких, золотых сверкают брызг, вскипая пеною. Очеловеченная природа, необузданная, непредсказуемая (То ревёт, как будто сердится, // На камнях вскипая пеною, // А то вдруг воронкой солнечной // Улыбнётся берегам), не просто близка человеку, но тождественна ему (только человеку первозданному, первообразному, незамутнённому в своей оторванности от естественного начала, или могущему вернуться к нему).
Переход ко второй части стихотворения построен на контрастирующих образах, антитетичности структурных художественных компонентов. Лексика, формирующая непрерывный динамичный образ: плещется, взмахнёт, золотых сверкает брызг, ревёт, вскипая, улыбнётся в последний раз в этом тексте использована в первой строке второй части и создаёт авторскую антитезу (Лес над речкой «неуёмною» //«Ни одной не вздрогнет» веткою), где противопоставленность создаётся с помощью ассиметричной конструкции. Дальнейшее движение в произведении – тихое, неторопливое, плавное. Другой пейзаж, другая фаза жизни. Происходит смена ритма. Беспокойная река окружена (обрамлена) спокойным лесом. Кипящее, неугомонное движение соприкасается с широким, тихим пространством. Оба эти состояния (активное и дремотное) свойственны как человеку, так и природе: разомлевшие мхи, близкой осени шаги (осень не бежит, а ступает так, что её приближение можно определить только по звуку шагов). Первая, бурлящая часть произведения прямо не указывает на время года, вторая же заканчивается точным его обозначением. Ещё одной характерной особенностью нам видится противоположенность хаотичного, беспорядочного движения первой части пространственно организованному движению – во второй. Во-первых, это противопоставленность (или скорее – корреляция) горизонтали (речка) и вертикали (лес). Концепт «речка» содержит традиционный культурный компонент значения «жизнь» (горизонталь), а тихий лес (вертикаль) – это мудрое спокойствие «вечности». Во-вторых, неторопливое движение по вертикали в стихотворении идёт сверху вниз: не вздрогнет веткою (верх) → паутиной шелковистою (дополнительный компонент мягкости, текучести) → на припёке … мхи (низ). Ну и шагать, в буквальном смысле, можно только по земле. Фрагмент модели мира, с одной стороны конструируется художником слова, с другой – соотносится с традиционной национальной моделью мира. Антропоморфность части многокомпонентного образа природа/человек объективируется во второй части следующими оборотами: лес…не вздрогнет, ловит…тепло, разомлевшие…мхи, слышат ели—чародейницы, осени шаги. Помимо этого, контрастность двух образных сгустков стихотворения имеет дополнительную экспликацию: с помощью словоформ порогах и припёке, которые становятся в тексте произведения антитезой (компонентом концептуального образа со значением «переменчивость природы / настроения / жизни»). «На порогах звонких плещется ≠ На припёке разомлевшие». Конечно, все названные нами образы, национально маркированы.
По линии цветообозначений движение осуществляется по степени увеличения цветовой насыщенности / теплоты: от серебряного (серебристого) → к золотому → солнечному → алому (красному). Речка сёмгой серебристою // На порогах звонких плещется…«Вся жизнь слова … оказывается теснейшим образом связанной с культурно-историческими традициями соответствующего народа» [3, с.11]. В «Словаре терминов цвета русского языка» В.Г. Кульпиной [8], построенном по принципу лексикографического описания терминов цвета как сложноструктурных концептов, серебряный входит в хронологическую категорию белого цвета, Т.Н. Хриптулова также считает, что «микрополе серебряного цвета является частью микрополя белого цвета» [14, с. 254]. В древнерусских памятниках прилагательное сьребрьнъ частотно в отношении светил: луны, звёзд, месяца. Серебристый в БТС – это «отливающий серебром, блестяще-белый». Ю.И. Смирнов говорит о том, что «у славян свой этнический мир всегда описывался светлыми красками. Свой этнический цвет – белый…» [11, с. 60-62.]. Для славян слова свет, блеск, тепло имели также оценочное и символическое значение и выражали понятия блага, красоты, здоровья, богатства, плодородия [1], иными словами, «последовательность развития значений в эпитете «белый» идёт от идеи света к идее благого и прекрасного» [15]. Где взмахнёт хвостом, там тысячи // Золотых сверкают брызг, А то вдруг воронкой солнечной // Улыбнётся берегам. Прилагательным золотой в русской языковой картине мира обозначаются понятия, определяемые как обладающие наибольшей ценностью (о цветовом, оценочном, символическом значении русской лексемы золотой см. Блюмина О.В.: Семантика цветописи в лирике Алексея Полубота. http://moloko.ruspole.info/node/10334). На припёке разомлевшие, // Мхи брусникой алой светятся. Колорема алый, безусловно, является репрезентантом концепта красный цвет [8]. В ареале русскоязычной цветовой оценочности цветолексема алый имеет значение «хороший, приятный, милый»: алые щёки, алые губы, аленький цветочек. Алая кровь, которая проливается, – это хорошая, священная кровь. Например, кровь, пролитая за Отечество. Прототипом красного цвета в русской национальной культуре цветообозначений является кровь. Кровь – символизирует жизнь, любовь. Хотя лексема кровь может иметь и негативный коннотативный компонент значения: чёрная кровь, кровь врага, в отличие от алого цвета, который с самого начала появления в языке обозначал светлый оттенок красного цвета, «светло-красный», «ярко-красный». То есть цветовое движение в произведении– это концентрация, сгущение спектрального компонента («цветности») от ахроматического серого (белого) → к золотому (светлому) / солнечному → и к хроматическому алому (красному). Здесь необходимо помнить, что в древнерусском поэтическом сознании именно красный цвет был реальным воплощением цвета любого тона. Красный цвет был настолько значим для русского самосознания, что слово красный, имеющее первоначальное значение «красивый» вытесняет из русского языка другие наименования соответствующего цвета: рдяный, червчатый. В связи с этим интересным представляется противопоставление В.В. Колесовым белого цвета не чёрному, а червленому [7, с. 550-559]. Это оппозиция, противопоставляющая свет и цвет. Полюсами, на наш взгляд, здесь являются: нечто бесплотное (свет) и плоть (цвет). Именно такое символическое цветовое движение организует цветовую модель стихотворения, базирующуюся на национальной аксиологии цвета. Абсолютную гармоничность цветовой поэтике произведения придаёт использование глагола светиться в сочетании со словом алый. Получается идеальная смысловая завершённость. От незримого, но значимого (символика серебряного и золотого) к воплощённому, витальному (алый, красный, цвет крови) – к очеловеченной красоте, которая светится. Ф.И. Буслаев исконным значением прилагательного белый считал «прекрасный, светлый», и по В.В. Колесову, основное значение слова белый – «светлый, светящейся», белое сравнивается с чистым золотом, если речь о чистом блеске [7]. Таким образом, интегрирующей семой, вызывающей представление о красоте в цветовой линии произведения, является сема «светлый, сияющий». В последнем катрене – это один из элементов, создающих непрерывный художественный образ стихотворения: дух – природа – человек.
Поэтический мир стихотворения Алексея Полуботы «Варзуга» – это мир, выросший из поэзии русской северной природы, которая давая жизнь иному поэтическому бытию, тем не менее, остаётся ядром этого инобытия, организующим образную поэтическую систему произведения и обусловливающим авторский и читательский процесс созидания.
О.В. Блюмина,
кандидат филологических наук,
Горловка, ДНР
Литература
- Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. – Режим доступа: http://biblio.imli.ru/images/abook/folklor/Afanasev_A.N._Poeticheskie_vozzreniya_slavyan_na_prirodu._T._I._1995.pdf
- Блюмина О.В. Семантика цветописи в лирике Алексея Полубота. Режим доступа: http://moloko.ruspole.info/node/10334
- Василевич А.П. Этимология цветонаименований как зеркало национально-культурного сознания // Наименования цвета в индоевропейских языках: Системный и исторический анализ / Отв. ред. А. П. Василевич. — М.: Ком Книга, 2007. – 320 с. С.9 – 29.
- ГрунинаЛ.П., Долбина И.А. Художественный концепт как особая лингвистическая категория. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/n/hudozhestvennyy-kontsept-kak-osobaya-esteticheskaya-kategoriya
- Калинкин В.М. Знакомьтесь: поэтонимология. Режим доступа:https://cyberleninka.ru/article/v/znakomtes-poetonimologiya
- Калинкин В.М. От литературной ономастики к поэтонимологии. Режим доступа:http://dspace.nbuv.gov.ua/bitstream/handle/123456789/39186/12-Kalinkin.pdf?sequence=1
- Колесов В.В. Бѣлый // Колесов В.В. Слово и дело: из истории русских слов. СПб., 2004. С. 550 – 559.
- Кульпина Б.Г. Система цветообозначений русского языка в историческом освещении // Наименования цвета в индоевропейских языках: Системный и исторический анализ / Отв. ред. А. П. Василевич. — М.: Ком Книга, 2007. – 320 с. С. 126 – 185.
- Лотман Ю.М. Структура художественного текста. Режим доступа:https://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/Lotman/_01.php
- Полубота А.В. / Вечность : стихотворения. – М.: ИПО «У Никитских ворот», 2018. – 136 с.
- Смирнов Ю.И. Славянские фольклорные представления о других народах // Древняя Русь и Запад. М.: Наследие,1996. С. 60 – 62.
- Теркулов В. И. О словотворчестве русских футуристов (к анализу “Заклятия смехом” В. Хлебникова – взгляд лингвиста) Режим доступа: http://uapryal.com.ua/scientific-section/terkulov-v-i-gorlovka-o-slovotvorchestve-russkih-futuristov-k-analizu-zaklyatiya-smehom-v-hlebnikova-vzglyad-lingvista
- Теркулов В.И. Поэтические концепты (на примере концепта Разин у В. Хлебникова) // Герменевтический круг: текст — смысл – интерпретация: сборник научных статей. Вып. 2. – Армавир: РИO АГПА, 2013. – 240 с. – С.32– 37.
- Хриптулова Т.Н. Лексико-семантическое поле «цвет» в поэтическом языке Н.И. Тряпкина // Одиннадцатые Поливановские чтения: материалы международной научной конференции, Смоленск, 4-5 октября 2016 года / Отв. ред. И.А. Королёва. – Смоленск: Изд-во СмолГу, 2016. – 308с. С. 253 – 264
- Шестеркина Н.В. Концепт «цвет» (белый): на материале русских и немецких паремий. Режим доступа: https://cyberleninka.ru/article/v/kontsept-tsvet-belyy-na-materiale-russkih-i-nemetskih-paremiy
Ольга Блюмина
