РОМАН КРУГЛОВ. СТРОКА ПОДСКАЗЫВАЕТ СУТЬ

 

Стол, тень от капель на стекле,
Букета зябнущий скелет.
Белесый день и талый свет
К закату ближе – ровный, желтый.
Ты понимаешь все живей
Серьезность маленьких вещей,
Таких как ракушка и желудь.

Как память бывших встреч, легки
Святые эти пустяки.
И вот однажды вопреки
И логике твоей, и воле,
Хоть мир вокруг жесток и груб,
Из желудя родится дуб,
Из ракушки возникнет море.

* * *

Стих редактирует поэта –
Строка подсказывает суть,
Сквозь ложное выводит к свету,
До свету не даёт уснуть.

Вот так из женщины обычной
Ребенок порождает мать.
Угрюмый вид стены кирпичной
Просторы учит понимать.

Как без стены – пройти сквозь стену?
Стена нужна… Настанет срок,
Придет пора стенам на смену
Пройти сквозь смерть, как между строк.

* * *

-Я плеск волны. Я есть на самом деле.
Предрешены в моем мгновенном теле
Все брызги, и мельчайший пузырек,
И то, как я пошевелю песок.

— Я трубчатый тростник. Зеленой жаждой
Мой корпус полон; в пустоте, во тьме
Звучит немолчно мысль обо мне
И воплощается в колене каждом.

— Я человек. Кругом тростник и волны –
Нет, очевидно, смысла на земле…
Хоть скоро смоет и песок холодный –
Снимаю обувь, оставляю след.

* * *

Чтоб не в отчаянье лихом,
Без любования грехом,
Без жалости к себе –

Как я раскаяться смогу?
(Я и сейчас, возможно, лгу
В словесной ворожбе).

Подверженный законам тлена,
Я не могу ходить сквозь стены,
Могу лишь биться головой,

От боли огрызаясь всуе…
Я на стене окно рисую,
Однажды я уйду в него.

* * *

Апрельское солнце, осев наподобие пыли,
Покрыло дворы, и я чувствую, как не спеша
Из семечка тела два клейкие листика крыльев
Пустила доверчиво и непутёво душа.

Не ведая смерти, но искренне и убежденно,
Как будто великое дело свершилось сейчас,
О том, что Спаситель воскрес, во дворе пробужденном
Бессмертные кошки, и птицы, и дети кричат.

Еще не стряхнув сонный морок, поводит крылами
Из ветхой скорлупки душа, чуя будущий лес,
И в шуме двора, трепеща, ощущает заранее
Сиянье и трепет летающей кроны небес.

* * *

Мир глядит, словно только очнувшийся.
Небеса можно скомкать шутя,
И дома будто медленно рушатся,
И деревья вот-вот улетят,

И дрожат фонари в удивлении:
Неужели и вправду мы есть?
Произвольность пространства и времени,
Робких смыслов непрочная сеть —

Вот реальность. Смешные ученые!
Как всерьез можно верить в нее?
Это просто любовь, облаченная
В очень ветхое бытие.

* * *

Когда ночное освещенье
Погаснет, выйдешь на канал
И снова будет ощущенье,
Как будто что-то потерял.

Спохватишься и усмехнешься:
Огонь на месте, табачок, –
Была потерянная ноша –
Всего с пяток забытых строк,

Что тоже дело наживное.
Ты наг пришел, но все твое:
И нежное, и неживое.
Как стол с шампанским и кутьей

Накрыт весь мир на тех, кто в силах
Не сожалеть, а пировать.
Все потерял, жизнь закатилась –
Лень нагибаться подбирать.

* * *

Жемчужный и жасминный
День бликами богат,
Как ожерелье, длинный –
Снести б его в ломбард

Пропить бесповоротно
Со встречным кем-нибудь
В ближайшей подворотне
И глазом не моргнуть!

Охота жить и плакать.
Душа меня несёт,
Как шалая собака –
Кидается на всё.

Ей нынче не до тела,
Весь мир ей – точно мяч.
В какое можно дело
Такую дуру впрячь?

В безоблачном просторе –
Чего искать уму?
Огромное, простое –
Не нужно никому.

* * *

Звуки все тише мои –
Еле слышны соловьи
В недостижимом саду
В позапрожитом году.

Все, что возможно, уже
Сбылось в моем мираже.
Нежность забуду и злость –
Больно уж больно жилось.

Спит за зеленой стеной
Сад мой запущенный, но
Сквозь лебеду и репьи –
Звуки все чище мои.

* * *

Я был птицей, распахнутой настежь
Над страницами милой земли
И не знал, что всего не охватишь –
Всё казалось мне мелким вдали.

Я был змеем в проклятой канаве
С перебитым гниющим хребтом
И от боли был полностью вправе
Быть несчастным и жить в прожитом.

Но и света, и тьмы было мало –
Превращаясь, чего-то ища,
Будто разную плоть обретала
В каждом возрасте новом душа.

Я не верю в индийские враки:
Если б карма на свете была,
То меня до паршивой собаки
Навсегда низвели бы дела.

Только то ли легко, то ли тяжко,
А душа всё растёт через быт.
Под каким теперь кровом бродяжка?
Кто из зеркала нынче глядит?

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Роман Геннадьевич Круглов – поэт, исследователь искусства. Родился 27.02.1988 в Ленинграде.
Секретарь Союза Писателей России. Руководитель петербургской ячейки Совета молодых литераторов. Автор книг стихотворений «История болезни» (2010), «36 кадров» (2012), «Двигатель внутреннего сгорания» (2014), «Гербарий» (2016), «Форма жизни» (2019), сборника литературоведческих и критических статей «Грани» (2013). В периодической печати и сборниках в Санкт-Петербурге, других городах России и зарубежья публикуется с 2000 г. Стихотворения Р.Г. Круглова переведены на китайский, английский, сербский, казахский и финский языки. Участник всероссийских и международных литературных форумов (в Сербии, Иране, Казахстане, Бельгии, Китае и т.д.).
Лауреат ряда литературных премий: «Молодой Петербург» (2009 г.), премии им. Б.П. Корнилова «На встречу дня» (2013), премии журнала «Зинзивер» (2015), VIII Международного славянского литературного форума «Золотой Витязь» (2017), конкурса «Русские рифмы» (2018) и т.д.
В 2016 защитил кандидатскую диссертацию «Художественный мир Достоевского на киноэкране. Проблема интерпретации» по специальности «теория и история искусства». Доцент кафедры искусствознания Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения, преподаватель курса «литератор» Института культурных программ. Заведующий искусствоведческой частью альманаха «Молодой Санкт-Петербург», член редколлегии литературного журнала «Перископ».

 

Читайте также: