ПРОВОДНИК

Николай НЕУСТРОЕВ

(Из скитаний на севере)

 

После продолжительного скитания по Туруханскому краю, где вел торговые операции в качестве приказчика, я наконец приехал в село N, один из культурных центров нашего холодного и далекого севера. На другой день по приезду я получил письмо от своего господина, который просил меня, чтобы я немедленно выехал в М, наняв проводника и оленей. Делать было нечего. Пришлось покориться, а на самом деле совсем не хотелось ехать в такую даль, да и притом после недавней изнурительной поездки по Туруханскому краю. На скорую руку пришлось нанять оленей и найти опытного проводника: то и другое нашлись скоро. В качестве проводника поехал со мною знакомый якут Алексей.

Стоял конец марта, когда я выехал со своим проводником на дорогу. Приближение весны чувствовалось во всём. Леса роняли свой зимний белоснежный узор, даль синела, серое холодное небо приняло голубой цвет весны, но снег лежал повсюду. Днём было тепло, но ночами мороз стоял всё же большой. В первые дни ехали быстро, красавцы севера мчали нас по бесконечной равнине. Мой проводник Алексей тянул печальные песни своей неприветливой, но близкой сердцу родины. В первые дни он был весел и возбуждён. Ночевали мы на открытом воздухе в своей дорожной палатке, где в холодные ночи ставили железную печь. В палатке было тепло и уютно.

Однажды во время дневного привала на краю леса, где мы остановились, Алексей, глотая горячий чай из плоской эмалированной чашки, сказал, как-то хитро улыбаясь:

— А мы бродим словно дикие звери или белые хайлахи (каторжане). Хороша такая жизнь, — и в его чёрных мутных глазах появилась какая-то непонятная искорка.

Я немного смутился от такого сравнения своей скитальческой жизни и спросил:

— Почему такая жизнь хороша?

— Вот почему! Ведь мы свободны, как птицы небесные или лесные хищные звери, которым никто не господин. Я бы желал вести всегда такую бродячую жизнь, где так вольно дышится. Вот, например, если мы пожелали бы вести вольную жизнь, то сейчас же уехали бы куда-нибудь далеко и больше не возвращались.

— А куда же ты желал бы поехать теперь?

— Как куда? Везде дорога вольному человеку. Хоть бы поехать теперь в Колымский край, а оттуда в Америку…

— В Америку?! Куда хватил, товарищ! Не нам туда ехать.

— Почему же не ехать? Можно ехать, когда есть деньги.

— Разве у тебя есть деньги?

— Нет, но при желании можно достать.

— Откуда ты достанешь?

Тут Алексей опять улыбнулся и произнёс внушительным голосом:

— Я думаю, что у тебя найдётся немного…

Я вспомнил свои двести рублей, взятые на всякий случай:

— У меня нет никаких денег, а на какие-нибудь двести рублей далеко не уедешь.

На это Алексей ничего не сказал, и, поймав оленей, мы поехали дальше. На пятые сутки нашего путешествия мы приехали в урасу (юрту) одного тунгуса. Хозяин урасы был бесконечно рад нашему приезду и охотно продал нам хилых оленей из своего стада. Мы остались ночевать. Мой Алексей сильно напоил хозяина и его голодную семью. Я устроил себе постель из оленьих шкур и лёг спать. В урасе было душно и шумно. Пьяный хозяин громко храпел у моей головы. Алексей устроился около входа в урасу. Огонь в очаге потух, и в жилище стало темно. Усталые мои члены ныли и болели, я начал нервно засыпать. Вдруг кто-то схватил меня за горло и стал душить. Я с криком ужаса открыл сонные глаза и схватил обеими руками за кисть руки губителя. Он вырвал руку из моих и приподнялся на ноги. Это был мой проводник Алексей.

— Что с тобой стало, Алексей?! — закричал я и сел на постель. Алексей молчал и притворился пьяным. Он подошел, шатаясь, к своей постели и, повалившись на неё, издал носом сильный храп. От моего крика проснулся пьяный хозяин.

— Что случилось, что с вами? — сказал он, подбрасывая в очаг хворост.

Я молча лёг в постель. В урасе стало светло. Сердце моё билось в груди, как птица, попавшая в силки, нервы расстроились, кровь стучала молотком в висках. “Эта сволочь хочет задушить меня и ограбить ради каких-нибудь двухсот рублей. Как видно, мне несдобровать…” —подумал я. Сон не приходил. Страх смерти усиливался. Отказаться от своего проводника я никак не мог, иначе погиб бы в тундре, а найти другого никак нельзя. Придётся ехать с ним и быть начеку. У меня был револьвер, который я достал из переметной сумы и спрятал под подушкой. “Может быть, он действительно пьян? — успокаивал я себя. — Когда он отрезвеет, злой замысел у него пройдёт.”

Я не спал всю ночь и насилу дождался утра. Я ничего не сказал Алексею, и также хозяину ничего не дал знать, и мы и поехали как ни в чём не бывало. Утром Алексей был в хорошем настроении и шутил с хозяином. Этот злодей умел прятать концы в воду. Утро было ненастное и пасмурное. Шёл белыми хлопьями густой снег. Природа приняла унылый и печальный вид. Нарты вязли в липком снегу и олени едва тащили их. До дневного привала пришлось ехать долго. Наконец, Алексей остановил усталых оленей на опушке небольшого леса. Отпустив оленей на корм, мы развели костёр и поставили чайник. Алексей сел против меня и стал набивать табаком трубку. Лицо его ничего не выражало. Тут я же решил спросить его о случившимся ночью в урасе тунгуса. Глядя в упор ему в лицо, чтобы ничего не упустить в его выражении, я протяжно и громко сказал:

— Что с тобой случилось ночью, Алексей? Почему ты хватал меня за горло, когда я спал?

Какая-то тень смущения показалась на его черномазом лице, но он скрыл своё смущение и показал очень удивлённое и недоумевающее лицо. Глаза его безотчетно и тупо глядели на меня.

— Что ты говоришь? Неужели я хотел тебя задушить?! Боже упаси от такого греха! Какой ужас!..

— Я не знаю, хотел или не хотел ты меня задушить, но почему ты меня схватил за горло и вероятно задушил бы, если бы я не проснулся. Но предупреждаю тебя: будь со мною осторожен.

— Что ты говоришь? Ты думаешь, что я хотел задушить тебя? Этого я не думал и не думаю! Какой стыд!

А лицо его выражало не то страх, не то мольбу. Я больше не возобновлял разговора. Молча выпив чай, мы отправились дальше. Снег перестал идти. Серые тучи развеялись на мелкие клочья. Показалось яркое весеннее солнце, снег словно горел под его лучами. Олени бодро бежали по узкой долине, окруженной с двух сторон невысокими горами. Проехав вёрст двадцать, мы остановились ночевать под высоким горным хребтом. Вершина горы была голая, только на самой ее верхушке росла одинокая ель, которая напомнила мне лермонтовскую “Сосну”. Опять развели костёр и поставили палатку. Без лишних слов скромно поужинав, легли спать. Я лёг специально в глубине палатки и вооружился револьвером. Алексей скоро захрапел. Но он только притворялся. Сквозь лёгкий сон я услышал, как Алексей, сбросив одеяло, тихонько подкрадывается ко мне. Я медленно приоткрыл одеяло и высунул голову:

— Почему не спишь, Алексей?

— Нить я тут ищу… — он замялся и замер.

— Странно искать в такой темноте, не осветив спичкой, — сказал я и снова спрятал голову под одеяло. Но как только я начинаю засыпать, Алексей опять подкрадывается ко мне, как хищный зверь к своей жертве. Как только он подполз вплотную ко мне, я вытащил револьвер из-под подушки и моментально (…) Он испугался и весь съежился. Я, приставив холодное дуло револьвера к его горячему лбу, сказал грозно:

— Ты, Алексей, берегись меня! Тебе, как разбойнику, следовало бы разбить череп твоей глупой и злоумышляющей головы. Но мне жалко тебя. Другой на моём месте убил бы тебя, как подлую собаку, но я не хочу, чтобы моя рука обагрилась кровью хищника. Я предупреждал тебя, но ты, как видно, решил задушить меня, но ещё раз повторяю: я не позволю убить себя. Берегись, Алексей!.. Иди спать, сволочь.

Алексей глухо вздохнул и пополз обратно. В темноте палатки его движущаяся фигура производила самое неприятное и страшное впечатление. Мне казалось, что я нахожусь в когтях не простого убийцы, человека, а какого-то сказочного чудовища, которое хочет проглотить меня живьем. Сон опять покинул меня. Нервы были раздражены. Глухая злость кипела в моей измученной груди. Только тот может представить моё ужасное положение, кто испытал подобное, тому, что я испытывал в эти дни. Находиться в руках злодея посреди полярной тундры, вдали от людей и без какой-либо помощи. Быть каждый час в страхе, не спать целую неделю и во тьме палатки сторожить мнимый сон своего губителя, которому я вверил свою жизнь и имущество, которого считал своим человеком и телохранителем, нет, я предпочёл бы сколько угодно просидеть в одиночном заключении!

 Утром при восходе весеннего солнца я ненадолго задремал. Меня разбудил треск костра, зажжённого Алексеем. После завтрака мы пошли ловить оленей. Один из них нам не давался. Он шёл прямо в гору. Алексей со злости выстрелил в него из бердана, и бедное животное скатилось вниз, оставляя на снегу кровавый след.

Мы поехали дальше. День был ясный и солнечный. Глаза жмурились от белизны снега. Вечером я объявил Алексею, что спать с ним вместе в палатке не могу. На это он ничего не сказал. Я отошел от места стоянки на двадцать саженей и устроился на (…) месте. Лёжа на боку, я с любопытством следил за Алексеем, который выкурив трубку, медленно зашел в палатку. Костёр догорал. Воздух был свеж и остр. Тёмно-голубое небо хмурилось надо мной, и на нём зажглись яркие далекие звёзды. Из-за дальнего горного хребта выплыла луна, освещая своими бледными лучами всю равнину. Я думал, глядя на нее: сколько лет смотрит эта мертвая спутница на нас, обитателей грешной земли, без сожаления и упрека? Долго ещё будет она глядеть безучастно на жизнь земных тварей? Ее холодные лучи всегда будут ласкать землю, но никогда не согреют её, как не вызовут в душе юноши любовные искры взгляды престарелой женщины.

Вдруг среди мёртвой тишины тундры, недалеко от нас, завыл голодный волк. Дрожь пробиралась к моим жилам. Я стал опасаться за наших оленей. Хищный зверь не переставал выть. Нет ничего тоскливее этого воя. Я встал, оделся и пошёл к палатке. Приподняв её край, я кликнул Алексея. Он долго не просыпался. Проснувшись, он зевнул раза два и спросил сонным голосом:

— Что случилось?

— Вставай, волки бродят около палатки, надо принять меры, а то на оленей нападут.

Я подошёл к костру и подбросил сухого хвороста. Зверь перестал выть, вероятно, испугавшись костра. Ко мне подошел Алексей, вооруженный берданом.

— На какой стороне воет? — спросил он. Я указал ему направление. Он бесшумно исчез в ночной темноте. Я остался около костра, чутко прислушиваясь и следя за движениями Алексея. Так прошло целых полчаса. Раздался выстрел, и пуля прожужжала мимо моей головы. “Этот зверь хочет застрелить меня”, — подумал я и быстро отошел от костра. Всё моё тело дрожало не то от страха, не то от злости. Я вынул из кармана револьвер и сел у небольшого куста недалеко от стоянки с замиранием сердца, ожидая появления моего злодея. “Что-то выйдет?”, — подумал я, от страха моя рука дрожала как в лихорадке. Я просидел полчаса, не сводя глаз с костра и ожидая появления Алексея. Но тут сообразил, что, если он действительно хотел убить меня, то скорее подойдёт к кусту, где я сидел. Но он такой хитрый, что если узнает о моей невредимости, то подойдёт прямо к костру и будет притворяться, будто стрелял в зверя, но дал промах и пуля, вероятно, пролетела мимо костра, т.к. волк пробежал именно по направлению, в котором я стоял, и он, не сообразив этого, выстрелил в зверя. Около костра появилась тень, наполовину озарённая пламенем. Это был Алексей. Я спрятал револьвер и, подавив волнение, подошёл к нему. Алексей курил табак и, бросив на меня косой взгляд, произнёс:

— Чёрт возьми! Я дал промах, а то было бы ничего…

— Но зато меня чуть не застрелил…

— Как? Неужели? Вероятно, пуля прошла мимо тебя, зверь бежал между мною и костром. Я думал, что если промахнусь, то всё же пуля пролетит далеко от тебя, но, видно, вышло противное… Чёрт возьми!

Но я не верил словам этого негодяя:

— Алексей, я все это понимаю… Ты напрасно прибегаешь ко лжи. Это тебя не спасёт. Ты желаешь убить меня ради двухсот рублей. Если тебе так нужны деньги, то возьми их. Я даю добровольно, и никому об этом не скажу, не буду требовать после возвратить их мне, но прошу тебя, ради бога, оставь меня в покое и не тревожь. Итак, благодаря твоим подлым и низким замыслам, я лишился сна и спокойствия. Ты отравил мою жизнь как заразная болезнь. Ну, скажи мне, пожалуйста, какая тебе будет польза, если ты убьёшь меня и возьмешь эти двести рублей, которых я могу дать тебе добровольно? Ты этим можешь только погубить себя и свою жизнь. Bcё-равно рано или поздно тебя постигнет надлежащая кара. Она неизбежна. Когда я выезжал на дорогу, я надеялся на тебя, как на каменную гору. Я не думал, да и стыдно думать, что ты будешь меня преследовать, угрожать и, как самый подлый человек, подкрадываться ко мне ночью, к беззащитному человеку… Я требую, чтоб ты раскаялся и попросил у меня прощения. Но если ты этого не хочешь и не (…) свою подлую вину, то заявляю тебе раз и навсегда, что один из нас непременно выйдет победителем, — сказав это, я взглянул в лицо Алексея. Оно выражало отчаяние.

Он встал, круто повернулся и ушел в палатку. Я уселся поудобнее у костра; мне послышалось как будто рыдание в палатке. Как-то сразу прошел у меня страх смерти, сердце наполнилось какой-то горечью, глаза сверкали ярче обыкновенного, лицо пылало, как в огне. Я до утра просидел около костра и тихо дремал, убаюкиваемый грёзами таинственной полярной ночи. Где-то далеко в горах выл испуганный голодный зверь. Начало розоветь. Восток покрывался бледной (…), звёзды исчезали одна за другой в синем небе. Костер мой догорал. Таинственный шорох скользил по окрестностям. Я, положив голову на сугроб снега, заснул тихим сном. Когда проснулся, солнце уже освещало всю равнину. На огне вскипел чайник. Алексей возился около нарты. Он убрал палатку и принес мою постель.

— Ты пей чай, а я иду за оленями, — крикнул он мне и ушел в лес. Усталое моё тело ныло и болело, голова кружилась после бессонной и тревожной ночи. Я пытался заснуть на нартах во время езды, но сильный толчок сбросил меня на снег, и мне пришлось отказаться от сна. На другой день, едва живой, я приехал в M. Целую неделю пролежал я в постели. У меня случилось нервное расстройство, затем схватила белая горячка. В бреду я несколько раз совершил свою злополучную поездку с Алексеем. Мне казалось, что Алексей везет моё убитое тело продавать в Америку. Моя болезнь и тоска так встревожили окружающих, что они не знали, как поступить со мною. Наконец, я выздоровел, и мне снова (…) приняться за занятия. Тут я вспомнил о моём проводнике Алексее и пошел справляться о нём у его знакомых. Но оказалось, что он исчез через несколько дней после приезда, уехал обратно в N.

Спустя месяц, я тоже выехал в село N. Приехав в N, я начал опять справляться о нём. Но со дня выезда со мною из села в M Алексей ещё не приезжал. “Вот как! — подумал я. — Верно, с ним случилось что-нибудь недоброе. Или он повесился или умер с голоду”. Последнее моё предположение оказалось правильным. В следующую зиму тот самый тунгус, в урасе которого в первый раз хотел задушить меня Алексей, бродя по тундре за промыслом, нашел замерзший труп. Это был труп несчастного моего проводника Алексея. Беспощадный голод настиг его в тундре, когда он, потеряв своих двух оленей, шёл наудачу, пока рука смерти не коснулась его и не вырвала последнюю нить угасающей в нем скитальческой жизни.

 

19—22 января 1917 года

 

***

НИКОЛАЙ ДЕНИСОВИЧ НЕУСТРОЕВ

(1895-1929)

                           

 

Родился в 3 (15) декабря 1895 года в 4-м Баягантайском наслеге Баягантайского улуса Якутской области (ныне Алданский наслег, Таттинский улус, Республика Саха (Якутия). Родители были родовитыми, уважаемыми людьми улуса, имели зажиточное хозяйство. Сестра Анна Денисовна Неустроева, первая женщина-якутка, ставшая членом Союза писателей СССР, и первая писательница детских книг в Якутии.

Николай Неустроев начальное образование получил в Баягантайском народном училище им. тайного советника И.И. Маслова. В 1910—1913 годах учился в четырёхклассном Якутском городском училище. Но по состоянии здоровья не смог закончить училище. Учился вместе с земляком Прокопием Винокуровым-Куогас, будущими руководителями Якутской АССР Платоном Слепцовым (Ойунским) и Максимом Аммосовым. В годы учёбы был одним из лидеров учащейся якутской молодежи, активно участвовал в работе литературно-общественного кружка учащихся; увлекался театром — в то время в Доме приказчиков и отдельных домах ставились драмы русских классиков на якутском языке, пьесы Анемподиста Софронова. Из-за болезни, не окончив училище, вынужден был вернуться на родину; занимался самообразованием, читал много классической литературы.

 

 

После февральской революции избран в Комитет общественной безопасности Баягантайского улуса, потом служил земстве. В декабре 1919 года в Якутске смещена колчаковская администрация и установлена советская власть. Н. Неустроев назначен председателем Баягантайского волостного ревкома. После ряда ошибок большевиков и красного террора многие представители якутской интеллигенции отвернулись от советской власти, вследствие чего развернулась якутское повстанчество  1921—1923 гг. Писатель в начале 1922 года примкнул к стану противников советской власти. Однако в результате образования Якутской автономной республики и более гуманной политики советской власти во главе с однокашниками Неустроева Ойунским, Аммосовым и др., повстанчество пошло на убыль. И в 1922—24 гг. Николай Денисович работает учителем в Денкюдяйской советской школе и руководит Баягантайским филиалом культурного-просветительство общества «Саха омук» (Якутская нация). В 1925 г. он — делегат IV Якутского съезда Советов. В 1925—1926 гг. — ответственный секретарь журнала «Хозяйство Якутии». В 1927 г. был направлен на учёбу в Москве на Литературные курсы им. В. Брюсова, но слабое здоровье помешало ему окончить образование.

Николай Неустроев скончался 21 июля 1929 года в г. Якутске после продолжительной болезни, был похоронен на территории Никольской церкви.

 

 

Первый рассказ писателя «Дикая жизнь» был написан на русском языке в 1915 г. и напечатан в журнале «Сибирские огни». В 1916 году Николай Неустроев вместе с Платоном Ойунским перевёл комедию Гоголя «Ревизор», что стало пробой пера начинающего драматурга. Николай Неустроев первым в якутской драматургии обратился к жанровой форме комедии. Его пьесы сыграли большую роль в зарождении якутского театрального искусства. День премьеры его произведения «Куһаҕан тыын» («Злой дух»; режиссёр Д.Д. Большев), 17 октября 1925 года, считается днём рождения Саха Академического драматического театра им. П.А. Ойунского.

В конце 20-х годов произведения Николая Неустроева печатались в журналах «Чолбон», «Кыһыл ыллык», газете «Кыым». В 1926 году была выпущена в свет первая книга «Саха комедиялара» («Якутские комедии»), в которую вошли комедии «Кукаакы Кулуба», «Тиэтэйбит» и «Тар». Также при жизни писателя в 1927 году была напечатана отдельной книгой комедия «Куһаҕан тыын».В 1929 году был напечатан сборник рассказов, книга была дополнена и переиздана в 1934 году. В 1947 году выпущен сборник избранных произведений, в который вошли основные работы писателя: 4 комедии и 7 рассказов.

Полное собрание сочинений «Төрөөбүт сирбэр, тапталлаах дьоммор» («Родному краю, любимому народу») опубликовано в 1995 году, к 100-летию со дня рождения писателя. В серии «Классики якутской литературы» национального книжного издательства «Бичик» в 2005 и 2006-м гг вышли два тома Неустроева, куда включены ранее неопубликованные произведения.

Творческое наследие Николая Неустроева исследовали доктор исторических наук Г.П. Башарин, литературовед Г.К. Боескоров, писатель и литературный критик Н.М. Заболоцкий, кандидат филологических наук Ю.И. Васильев-Джаргыстай. Архив писателя, в том числе недоконченные рукописи: пьесы, рассказы, очерки и др., хранится в архивном фонде Института гуманитарных исследований и проблем коренных малочисленных народов Севера Якутского научного центра СО РАН.

Имя Николая Денисовича Неустроева присвоено – Усть-Таттинской агрошколе Таттинского улуса; улице в городе Якутске. В 2020 году в селе Усть-Татта Алданского наслега Таттинского улуса установлен памятник посвященный писателям Николаю и Анне Неустроевым (автор – заслуженный деятель искусств РС (Я) В.Я. Сивцев).

 

Гаврил АНДРОСОВ,

заместитель председателя Союза писателей Якутии,

секретарь правления Союза писателей России