Горловка: 13-16 ноября 2015

«Что значит жить, наперекор войне…»

Наконец, в двенадцатом часу дня, мы прибыли в Донецк (Российский).

Встречу с городом я отпраздновала, торопливо выпив латте в местном кафе. Так вот он, тот самый Донецк, к которому мы ехали более 15 часов. Граница России. До этого мгновения она существовала для меня лишь иллюзорно, черной линией на карте, мелким и невзрачным словом, приютившимся, будто случайный стежок, на краю огромного цветного полотна. Теперь я бреду по грязным дорогам, мои сапоги, хлюпая, оставляют следы. Вдыхаю свежий воздух поздней осени, недавнего дождя и первого снега.

Пытаюсь найти взглядом что-нибудь примечательное, но… увы, не могу. Тогда фотографирую, как есть. Почему бы и нет?

Здесь все неясно и будто бы ненадолго, временно. В кафе я замечаю красивых женщин, они одеты стильно и со вкусом, мирно беседуют за чашечкой глинтвейна. На столе – соломенные подставки и китайская ваза, аккуратная стопка белых салфеток. А за окном – вечные заборы, грязь, базар. Дорога, ведущая в никуда. Точнее, почему же – в никуда? Несколько метров, и будет таможня. Очередь движется к забору с колючей проволокой.

Таким и остался Донецк в моей памяти. Мерное движение под хмурым небом, нетерпеливое ожидание чего-то неведомого.
Вдоль очереди гуляет кошка, резвятся, играя друг с другом, собаки. Собак обходят стороной, а вот к кошке – нет-нет да кто-нибудь и подойдет, протянет кусочек бутерброда, погладит. Прощай, кошка. И прощай, Россия. Все осталось позади, но ничего не жаль. Впереди только этот забор, а за ним ветер. И никто не знает, что будет дальше…

Проехать, как предполагалось, в Горловку засветло – не получилось. Мы мчались по разбитым дорогам, мелькали разрушенные дома, сгоревшая школа, рекламные щиты, пробитые насквозь пулями. В город Красный Луч въехали уже в полной темноте и сразу погрузились, словно на дно океана, в другое измерение. Никаких дорог и фонарей. Из враждебной, настороженной черноты выступают силуэты кирпичных пятиэтажек, где-то вдалеке горит несколько тусклых окон. Они напоминают яркие пятаки, брошенные на поднос мироздания. Еще мгновение – и пятак укатится в гиблую щель, и мы вместе с ним. Навсегда.

По предварительным данным существует трасса, которая находится под контролем ополченцев. Именно по ней мы и собираемся проехать в Горловку. Частично она проходит вдоль линии фронта, в любой момент могут вспыхнуть бои. Однако другого пути в Горловку просто не существует.
Вновь движемся по черной ленте, минуя пустоты. Главное, не перепутать дорогу. Украинские блокпосты совсем рядом, все смешено в один клубок.
По местным меркам, уже очень поздно, девятый час вечера. Ни одной встречной машины. Приоткрыли окна, отстегнули ремни, чтобы, в случае обстрела, быстрее выскочить и, отбежав как можно дальше, упасть в кювет. Советуют переложить во внутренний карман куртки паспорт. Чего я, кстати, не делаю. Как разница – одним неопознанным трупом больше или меньше! Монотонно гудит темнота. Проносятся черные дали. И вдруг, будто огромная пружина, выныривают белые камни. Резко тормозим. Блокпост.
– А вы знаете, какой бой здесь был двадцать минут назад? – спрашивают ополченцы, – зачем едете в Горловку? Скоро все повторится.
Слова о литературе, поэзии, о том, что нас ждут завтра в Институте иностранных языков и в библиотеке – звучат почти нелепо. Будто детская забава или неуместная шутка.
– Впрочем, ладно, – подумав, соглашается военный, — мне-то что, езжайте. Но не обещаю, что через две минуты вы будете еще живы.
***
Утро в Горловке тихое и солнечное.

Некоторые окна в общежитии института, где мы остановились, залеплены толстым скотчем. Когда-то от взрывов здесь вылетали стекла.
– Да что, стекла! Дома тряслись! – говорит местный житель Олег. – Летом сидели в подвале, думали, всех накроет. В сентябре было затишье, но вот недавно опять стало бахать…

Мы, писатели из Москвы, Алексей Полубота, Сергей Куняев, Григорий Шувалов, Наталья Макеева, Виктор Зуев, идем в Институт иностранных языков. «Иноземных мов», как гласит табличка на здании. Выше, над ней, развивается флаг ДНР.

Воскресный день, но скверы и улицы совершенно пусты. Только собаки бегают, да кошки осторожно на «кис-кис» выглядывают из подвалов и тут же ныряют обратно.

Кажется, город застыл в ожидании, но не в тягостном, а, скорее, отрешенном. Слова и мысли, события, поступки, словно зависли в прохладном воздухе; ждут своего часа и какого-то разрешения. Впрочем, это лишь обманчивое первое впечатление.
В аудитории института нас встречает много народа, студенты и преподаватели.
– Спасибо, что приехали, – говорит ректор Института иностранных языков, Светлана Кочетова, — нам очень важна моральная поддержка. Благодарим за русское слово – книги и журналы – которые вы привезли. В составе Украины мы чувствовали себя очень неуютно. На протяжении многих лет мы ощущали себя чужими для Украины и одновременно забытыми Россией. Нам было тяжело и больно…
– Да, если бы прорыв культурной блокады случился лет на двадцать раньше, — поддержал Александр Кораблев, профессор Донецкого национального университета, – ведь у нас одна, общая культура, общие язык и кровь. Однако, не смотря на это, мы почему-то находились на территории другого государства. Россия деликатничала, а с той, другой стороны, времени даром не теряли и действовали…Хотелось бы, чтобы наша встреча внесла свой вклад в дело восстановления русского мира, воссоединения земель государства Российского. Исправления исторической ошибки, по большому счету.

В Горловском институте сегодня учатся и работают те, кто отказался переехать на территорию Украины. Преподаватели и студенты приняли решение остаться здесь, в осажденном городе, не смотря ни на что.
– Нас бомбили, мы долгое время сидели в подвалах, – рассказывает Светлана Кочетова, – сравнивали с землей, как только могли. Мы не знаем, что будет завтра или сегодня. Но одно мы знаем точно. Той русофобской идеологии, с которой мы столкнулись, здесь не будет никогда. Каждый из нас сделал свой выбор.

Кстати, в новом 2015 учебном году в Институт иностранных языков на первый курс поступило много студентов, как никогда. В два раза больше, чем в выехавшую часть института. Жизнь в Горловке не останавливается и не замирает, как могло нам показаться на пустынных улицах. Именно сейчас происходит развитие культуры и науки. Творческая жизнь кипит, в прямом смысле этого слова. Проводятся конференции, круглые столы, готовятся к изданию новые книги. И все это – нередко под обстрелами! Украинские каратели разрушают дома. Жители Донбасса тут же их восстанавливают. «Мы не хотим каждый день видеть язвы этой войны, – говорят они. – Поэтому стараемся все залатать».
Побывали мы и в знаменитом Музее миниатюрной книги им. В.А. Разумова.

Усталая экскурсовод, молодая девушка, поведала, что сегодня у нее уже было три экскурсии. Вот так! Местные жители, несмотря на опасность, на то, что в любой момент «может прилететь» посещают музеи и библиотеки, общаются, читают и обсуждают произведения, пишут стихи, творчески преображая окружающую действительность.
А «что-то может прилететь» в любой момент – это, увы, горькая правда. Вот история только одного храма, уничтоженного прямым попаданием снаряда.
Уникальный храм Благовещения был построен из волынской сосны без единого гвоздя. Снаряды попадали в него дважды. Первый раз церковь удалось спасти. В июне 2014 года ее перенесли в микрорайон «Строитель», построили цокольный этаж, открыли детскую площадку и разбили клумбы. 12 июня освятили. А спустя всего полтора месяца во время артиллерийского обстрела в здание вновь угодил снаряд. Церковь вспыхнула, как спичка.
Сейчас на этом месте мы можем увидеть лишь мрачный, обугленный фундамент.

На детской площадке никто не играет. Цветные горки и качели, нарядные лесенки, замерли неподвижно, словно погрузились в долгий, страшный сон. Асфальт разломан. Возле площадки зияет огромная воронка. Ее засыпают песком, но рана никак не зарастает…

А недалеко от музея миниатюрной книги находятся памятник «Невинным жертвам необъявленной войны». Мемориальный камень, возле которого лежат детские игрушки и цветы. 27 июля 2014 года сюда прилетел снаряд, погибло более 30 мирных жителей, среди них дети.

На мой вопрос, почему так много жертв и никто не спрятался во время обстрела, мне рассказали, как все произошло. Был обычный теплый день, в сквере как всегда многолюдно. Играют дети, мамы гуляют с колясками. «Никакого обстрела или тревоги. Неожиданно всех накрыло снарядом. Снесло половину ближайшего дома… Вот и все».
– Мы не понимали, что происходит, – рассказывает Светлана Кочетова, -Страна, чьей гражданкой я являюсь – бомбит меня, уничтожает и расстреливает. Друзья звонили и спрашивали: «Чем мы можем помочь?» А чем тут поможешь? Банки не работают, почта закрыта, транспорт заблокирован. Помочь можно только морально, демонстрациями, митингами. И в этот момент от России пошла большая волна поддержки, от Камчатки до Калининграда. Для меня это оказалось переломным моментом. Мы почувствовали, что все-таки мы нужны, мы есть. Нас не забыли. Такая поддержка стала для нас основополагающей и даже эпохальной. Сегодня необходимо продолжать восстанавливать наши культурные связи. Нам важно чувствовать, что мы часть одного, русского мира.
В библиотеке им. Тараса Шевченко мы встретились с местными писателями, которые прочитали свои стихи.

В свою очередь мы представили разные российские издания, в том числе поэтическую антологию «Русская весна» (сост. Екатерина Жданова). Когда слушаешь поэзию Горловки, чувствуешь: Да, невозможно уничтожить человека одним ударом снаряда. Все, кто погибли в эти страшные годы, находятся здесь и сейчас. Их голоса звучат в сердцах друзей и в поэзии.

Военные стихи современных поэтов Донбасса – простые и правдивые, так могут писать только они, и никто другой. Их лирика не имеет ничего общего с красивостью и лживой игрой постмодернизма. Она – о насущном, о самом главном. О жизни и смерти. И о том, как вечная жизнь все-таки побеждает, несмотря на смерть.

Виктор Полупан
К ЮБИЛЕЮ

Я юбилей свой отмечал в подвале,
насколько мне на то хватало сил.
Мне вин заморских там не подавали,
да я, признаться, их и не просил.

Не уставал от дружеских даров я
и в тесноте сырых моих хором
пил вместо водки воду за здоровье
и загрызал при этом сухарём.

Слова жены звучали, как награда
за то, что я ещё на свете есть.
И фейерверк из установок «Града»
устроен был в мою, наверно, честь.

Я юбилей свой отмечал в подвале,
а наверху безумствовал металл.
чтоб праздник свой встречать мне так, едва ли
об этом я когда-нибудь мечтал.

Для праздничного дня не слишком ярок,
но этот день мне дорог и такой.
В углу подвала догорал огарок
за здравие моё и упокой.

И хоть стреляло зло добру в отместку,
но плакаться мне было не с руки.
И с пулями от дочек эсэмэски
в подвал влетали наперегонки.

А наступала пауза немая,
я радовался празднику вдвойне,
как никогда всем сердцем понимая,
что значит жить наперекор войне!

УТРО

Утро начиналось не с рассвета.
Утро начиналось со стрельбы,
И казались времени приметой
кем-то наспех сбитые гробы.

Смерть витала где-то с жизнью рядом,
нёсся плач и стон со всех сторон.
И ревели в воздухе снаряды,
заглушая колокольный звон.

Каждый дом был линиею фронта
и не предвещал спасенья Спас.
Смрад и дым стоял до горизонта —
это просыпался мой Донбасс!

***
Казалось бы, теперь все позади. С каждым часом машина наматывает на колесо все больше километров российских дорог. Над нами мирное тихое небо, впереди – чистый горизонт. Свобода и покой. Просто песня!
И все-таки, привычки остаются. Когда мы видим табличку «Ремонт моста», то сразу представляется взорванная дорога и глыбы бетона. Как бы объехать? Ой! А мост-то на месте.
Вон, вдалеке, вдоль дороги, виднеются кирпичи. Ага. Блокпост. Чей же он? Что-то сейчас будет… А вдруг не наш? Что будет дальше – лучше не представлять… Впрочем, постой. Это же Россия. Уже час, как Россия. И кирпич – остается кирпичом.
Мы проехали город и проехали мост, что на «ремонте», а не взорван, и теперь за окном степь. Да, то самое подозрительное раздолье полей. Водитель прибавляет скорость, и рука сама тянется отстегнуть ремень и приоткрыть окно.
Скоро будет заправка с конфетами и пирожками, первый снег на веточках рябины, неровный свет фонарей. Да что с того? Призрачный покой, обманчивая свобода. Пока продолжается эта необъявленная война – литература, поэзия и проза, не могут быть прежними. Сам ритм эпохи меняется на наших глазах. Звучит иная, очень печальная, мелодия. Исторические судьбы обретают новые черты… Впрочем, как сказал Александр Кораблев, «идея Новороссии – богатая и глубокая. С ней связана надежда на обновление, не только того, что происходит на Донбассе, но, возможно, и всей России». Будем верить, что это так.

Анастасия Чернова