АЛЕКСЕЙ ГУШАН. ОДОЛЕВАЯ ВИРУСНЫЙ НЕДУГ

ОБОЧИНА

Там окна заколочены.
А тут огни горят.
В жилище у обочины
Жильцы ещё не спят.

Беспечны, озабочены? –
То для меня секрет.
Но льётся позолоченный
Из комнатушек свет.

Свернуть бы на обочину
И к свету подойти,
Который, скособочившись,
Ютится на пути.

Бродяге полуночному
От суеты сует
Спасенье позолоченный…
Но местность заболочена,
И остановок нет.

СТАРОСТЬ

Когда не спится, ты глядишь в окно,
А за окном контора Районо,
Райпо, Раймаг и прочий райский мир,
Где супермен – красавец Волонтир.

И ты стоишь в затерянном раю,
И вспоминаешь молодость свою,
Как жаркий день, как озеро в лесу,
Как милые веснушки на носу.

Райпо, Раймаг, контора Районо.
Как ночь долга… Как за окном темно…

ОРВИ

Четвёртый день постелен мой режим.
Температурю. И, от жара что ли,
Я вспомнил, как выспрашивал о море
У бабушки: «Бабуля, расскажи…».

А бабушка варила морс полезный
И отвечала: «Голубок болезный,
Дак море-то, как наш цветущий луг
За домом…».

Я довольный улыбаюсь,
И на цветах во сне своём качаюсь,
Одолевая вирусный недуг.

Мне тридцать пять! Узнал я моря звук.
Увидел цвет, что бабушка ни разу
Не видела. И ночью черноглазой –
Глазливой ночью – вспоминаю сказы,
Где море – луг, за нашим домом луг.

СЕНТЯБРЮ

Мальчик мой, я тебя посажу на коня.
И помчится тот конь, удилами звеня,
По бескрылому полю, крылатому лесу,
Невесомость добавив к румяному весу
Августовского яблока, то есть меня.
Мальчик мой, я тебя посажу на коня.

Мальчик мой, а в реке настоялась вода –
И черна, и крепка – не видал никогда
Ты такого оттенка. Судьба нам поречье.
Простодушно, конечно, и простосердечно
Думать будто судьба эта будет проста…
И в тебе, как в реке, настоится вода.

ЖИВАЯ ПОЭЗИЯ

Печально упало перо соколиное
На воды реки.
Падение стало невольной причиною
Рожденья строки.

По тихой воде небывалыми ритмами
Скользили слова.
Наивная ива, прохладой увитая,
Качалась едва.

Вечерняя мгла торопливо развесила
Огни вдалеке.
А я всё смотрел, как живая поэзия
Плыла по реке.

ЧУЖИЕ ЯБЛОКИ

– Эй, паря, и не стыдно воровать?! –
Услышал и застыл, не понимая,
За что же можно вором называть,
Когда вокруг земля – моя, родная?!

Был вечером тяжёлый разговор.
Я подошёл к подвыпившему деду.
– Малой, не думай даже. Ты не вор.
Запомни только, что и дом, и двор
Теперь не наши – продали соседу.

Жизнь разделило чёрною межой
На до и после. Я смотрел впервые
Туда, где дом чужой и сад чужой,
И яблони, и яблоки чужие.

* * *
Был месяц – он листья жёг.
Был месяц живой воды.
А ныне вода – снежок,
И всюду следы-следы.

Был месяц, и в нём река.
Был берег и тут, и там.
А ныне снега-снега –
Никто не указ снегам.

Был месяц румяных щёк.
Был месяц совсем больной…
Я здесь постою ещё.
Постой же и ты со мной.

ОТТЕПЕЛЬ

Чудно́, ей-богу! Пару дней назад
Мороз сжимал деревню аж до хруста,
Над крышами дымы клубились густо,
И старики смолили самосад.

Тепе́рича расте́плилось. И мы
Вкушаем дни, как нежную малину.
Спешат аборигены к магазину
Поговорить о вы́чурах зимы.

А я смотрю, как за моим окном
Невидимый Поэт выводит буквы,
И нашу жизнь из переспелой клюквы
Пресуществляет в сладкое вино.

СРОДНИКАМ

Не корите меня. Сам себя я нещадно корю,
Что порой забываю и важные даты, и лица.
За столом не сижу… Не браните меня. Не сидится.
И простите, что прямо о том не всегда говорю.

Я, наверное, много ненужного наворотил,
Но, поверьте, покуда Господь отпускает мне силы,
На далёком погосте сыщу все родные могилы
Среди тысяч других для кого-то родимых могил.

ПОКЛОН ЗЕМЛЕ КОНДОВОЙ

Мне говорят: «Отрезанный ломоть».
Но не душой, а телом я отрезан
От берега, где всё от плоти плоть,
Где па́губу любую побороть

Нетрудно, где у дома пахнет лесом,
Водой озёрной, спелою травой,
Июлем из двадцатого столетья.
Всё это мог и вовсе не иметь я,
Но я имел – и потому живой.

И северной земле не изменял,
Хотя судьба по-всякому кружила…
Молюсь о деревенских старожилах,
Что нянчили по совести меня.

* * *
Стремительно августеет…
Взаправду и наяву
Стихи на ветвях желтеют,
Алеют и бронзовеют,
И падают на траву.

Метафоры от кипрея
И рифмы от черемши.
Поэт, подставляй скорее
Ладони своей души!

Стихи упадут в ладони,
И строки прильнут к строкам,
И за руку Кто-то тронет,
А Кто – догадайся сам.

КУСТЫ ДЕРЕВЕНЬ*
Облетают кусты деревень –
Каждый куст неказист.
Солнца нет, и не падает тень
На белеющий лист.

И не пишется мне на листе
О любви и о снах.
Я рыдаю о русской беде –
Измождённых кустах.

Неужели, Всевидящий Спас,
Их часы сочтены?!
Если осень в России сейчас,
Поддержи до весны!

По весне не убудет забот –
Много кто неказист…
Будет солнце, и тень упадёт
На исписанный лист.

Кусты деревень* – сёла.

В ДЕНЬ ПАРАСКЕВЫ ПЯТНИЦЫ

Пахнет всюду квашеной капустой –
Так безделье пахнет на селе.
Грязи густо, да князей негусто.
Втихаря тоскуют о тепле,

Сбрасывая жухлый лист, деревья.
По ночам такой берёт озноб
Оттого, что осень ежедневно
Воет в голос и ревёт взахлёб.

И направо – то же, что налево.
Поприжмёт – начнёшь соображать…
Помолись о бабах, Параскева,
Что в беспутье вздумали рожать.

ДОМ

Дождь смывает остатки снега.
Птицы кликают благодать.
Много неба, такого неба –
В пору только стихи писать!

Я пишу, но пишу не ручкой,
А рубанком и топором.
Для поэзии самой звучной
В глухомани затеял дом.

И когда я рублю, строгаю
От зари до исхода дня,
Знаю, женщина дорогая
Смотрит ласково на меня.

Хвалят пусть или пусть ругают:
Чудаки вы, мол, чудаки…
Моя женщина дорогая
Смотрит, как я рублю, строгаю
И, конечно, пишу стихи.

Гушан Алексей Николаевич родился в 1984 году в г. Лодейное Поле Ленинградской области. Живёт в п. Тума Рязанской области.

Поэт, публицист, член Союза писателей России, радиоведущий. Лауреат многих российских и международных литературных премий, конкурсов и фестивалей. Публиковался в региональных, федеральных и международных печатных изданиях России, Беларуси, Болгарии, Финляндии, Австралии, ЛНР. Автор книг «Земля Тишины» (2015 г.), «Любуясь жизнью» (2016 г.) и «Вкруг солнца» (2019 г.).