ВЕЗЕНИЕ 2

БЕЗМОЛВИЕ

В жизни человека есть период, когда он каким-то образом замыкается в себе, словно делает перерыв в повседневной реальности; в это время он познает себя, находит… Молчит.

Нередко этот перерыв может стать роковым для всей оставшейся жизни. Это период, когда он исследует шкаф своих возможностей и желаний и после «большой чистки», наконец, выбирает, какой цвет ему больше подходит и что с ним делать, как сделать из него поделку. Лишь немногие страдают дальтонизмом и слепотой. Большинство знает, что носит свой цвет, и редко форсирует то, что ему не подходит.

Мы не первые, которые собирают энергию и идеи для великих дел, что произойдут намного позже. Например, Пушкин не возражал против плохой оценки по математике, чтобы стать невероятным поэтом. Толстой никогда не держал своего диплома в руках, он остался на втором курсе, потому что не сдал экзамены по истории и немецкому языку и после второго курса бросил учёбу. Чехов дважды оставался в третьем классе из-за плохих оценок по арифметике и географии, а в пятом из-за двойки по древнегреческому языку, которую он не мог исправить. Интересно, что он так и не получил пятёрку по русскому языку, но, когда он поступил на медицинский факультет и начал писать рассказы, то оказался в этом настоящим гением. Черчилль считался одним из самых тупых учеников в классе. Он ненавидел учебу; из-за постоянных неудач его отстранили от изучения древнегреческого и латинского языков, поэтому Нобелевская премия, врученная Черчиллю шокировала бы его некогда строгих профессоров. Ньютон также был плохим учеником, как и Эйнштейн, который не хотел нормально говорить до девяти лет, и его исключили из средней школы из-за его бунтарского поведения, после чего он дважды сдавал вступительные экзамены.

И я заговорила слишком поздно. Не думаю, что я «сказала» что-то столь же гениальное, как они, но я ещё раз доказала, что изменения следуют в жизни человека, и единственный вопрос заключается в том, сможет ли он их распознать и позволит ли им увести его туда, куда, как он думал, никогда не попадёт. Я долго сопротивлялась своему писательскому таланту. Как очень плохой ученик начальной школы, который внезапно замолчал, я была позором для своих интеллектуальных родителей, которым нечем было похвастаться. Тем не менее, в глубине души я думаю, что судьба человека отмечена некоторыми моментами в детстве, одной поразительной мечтой, которую он носит десятилетиями, пока она не приведёт его к смыслу, или одним единственным моментом, который позже объяснит всю его судьбу.

Один жаркий день перед отелем Оногошт остался в моей памяти. В скромном, но полном духами, книжном магазине неизвестный мальчик с родинкой в форме птицы на правой руке и отчётливыми голубыми глазами протянул мне заостренный карандаш и сказал, как однажды я стану писателем. Я ничего не ответила, я просто посмотрела на птицу на его руке, повернулась и подмигнула ему.

Свою первую историю я написала, когда мои родители развелись, и за этот первый рассказ получила призовую поездку в Москву. Казалось, то была удача в несчастном случае, и этот момент ознаменовал меня. Меня всё устраивало, только бы не оказаться на «месте преступления». Вот тогда я и полюбила всё русское. После этого в подростковом возрасте меня особо ничего не интересовало. Моё внимание привлёк единственный в то время иностранный язык – русский. Для меня он был чем-то новым и привлекательным, поэтому я обычно получала высокие оценки по русскому языку и с трудом понимала родной язык, что заставляло профессора задуматься, как кто-то может знать иностранный язык лучше своего собственного?! Долгое время мои сочинения писали другие, а я, как и прочие представители поколения, просто молчала и наблюдала за окружающим миром, собирая материал жизни. И пока другие читали уроки, в страхе ломая пальцы, я смотрела на их лица и анализировала их мысли и беспокойства в своей голове. Профессора, воображавшие себя богами, читали мы по манере сидения, позе, движениям и манере обучения. Можно было бы написать роман обо всех в частности, но позволим другим написать этот набор книг с мягким переплётом.

Как пьяница, я долгое время не хотела признаваться себе в том, что я зависима от алфавита, поэтому я думаю, когда я признаю, что я «болна», это первый шаг к исцелению. Но нет, я также отрицала, что могу правильно держать ручку. Я замораживала мысли в коридорах памяти, сохраняла события, читала красивые предложения и складывала предложения друг на друга, чтобы однажды они взорвались, а затем закашлялись вон. И как-то, как настоящий пациент, свой диагноз я скрывала. Нам тоже было стыдно писать и быть средними. Либо пиши и сломай, либо не смущай последних двух колен. От тебе требуется что-то делать, чтобы у тебе была постоянная работа, а эти каракули, как они это называют, ты можешь делать всегда. Для нашего народа это безумие, праздность и молотить пустую солому.

— Сколько платят за написанные книги? — первый вопрос всего населения. Они ждут числа и закатывают глаза, когда вы говорите им, что у вас положительный ноль, вы будете равны нулю и, пока живы, останетесь в их понимании нулем.

К счастью, со временем вы осознаёте, что это зависит не от вас, а от них самих, и что то, что вы создаёте, фактически не имеет цены, а их заставляет нервничать. Это не зарабатывается деньгами, это проживается. Вы дадите им больше, они будут помнить вас, и одно доброе дело гораздо значимее, чем миллион рублей, потраченных на вечер; это богатство сохраняется на всю жизнь, и даже после неё. Немногие знают это, ценят и получают от этого удовольствие. Этих других никогда не удовлетворить. Даже сегодня мне немного стыдно, но не за то, что я пишу, а за то, что я не могу отдать ещё больше и сильнее, чтобы отдать как можно больше себя и поделиться с другими тем, что приумножится через других и оставить некоторый след — благородный, конечно, правильный и дорогой. Какая чудесная болезнь, неизлечимая, заразная, потому что всё, о чём я молчала годами, вылетело из меня сквозь карандаш и вышло наружу. Я начала любить свою болезнь и воспитывать её день за днем, вызывать её и качественно выздоравливать. Это была единственная болезнь, которая продолжала мою жизнь и делала её божественной, а каждый читатель — таблеткой, которая исцеляла меня, когда я опустилась бы на колени. Это стоило каждого бессонного сна, потому что после того следовало бы прекраснейшее литературное пробуждение.

С первых заработанных денег я купила ноутбук, поставила его на окно своей комнаты, ударила по клавиатуре, и вот так всё началось! Под псевдонимом «Синяя птица» мои колонки летали каждую субботу в течение тех семи лет, пока я находилась в России, в ежедневную газету Правда и на портал Ревизор. Я пригрозила себе, что однажды я, наконец, стану серьёзным писателем, но для этого полёта нужны были крылья, которые всё еще нельзя было достать обычным путём.

Читать начало (часть 1): ЗДЕСЬ