ИЛЬЯ ВИНОГРАДОВ: Бесконечный сон

БЕСКОНЕЧНЫЙ СОН

Он несся по степи, рассекая высокую, иссушенную солнцем траву. Чувствовал, как перекатываются мощные, тугие мышцы, как легко ступают крепкие лапы, как упругое тело ловко огибает колючие кусты и стволы редких деревьев, а после расправляется в летящую стрелу, приближаясь к цели. Вот, опоенный скоростью и хищным азартом, он уже улавливает жаркое от безумного бега и страха дыхание мчащегося впереди живого существа; всем естеством осознав тот единственный нужный момент, в ликующем прыжке настигает жертву, подминает и впивается в судорожно извивающуюся горячую плоть, глотая куски мяса и кровь. Толчками вытекающие из растерзанных артерий силы переходят в него, наполняя каждую частицу созданного для погони организма, этого совершенного орудия, невыразимым наслаждением, которое постепенно превращается в умиротворенность. Он растягивается рядом с тушей молодой антилопы, лениво лижет вязкие красные пятна на своей рыжей в черных полосках шкуре и сквозь дремоту ощущает жар поднимающегося в небо яркого диска. Он готов сколько угодно находиться в этом состоянии медлительности и притупления чувств.

Солнце стоит в зените, разливая жар, земля раскалена. Он медлителен и отгорожен от большей части окружающего мира – тело упрятано в прочную раковину, чьи спирали закручены по правилу золотого сечения. Но он не имеет никакого понятия ни о золотом сечении, ни о раковине, ни вообще о чем-либо вокруг и даже почти ничего не чувствует. Есть лишь бесформенное, бессильное желание добраться до прохладного пятна травы, которое различают глаза, сидящие на длинных щупальцах над головой. Но, в отсутствии иных ощущений, это притупленное стремление становится всеохватным и заставляет ползти к цели, миллиметр за миллиметром, чертя полоску слизи. Вдруг внимание увлекает запах воды, пойманный парой других, коротких щупалец. Он разворачивается, начинает двигаться к его источнику – и кружится на одном месте, не в силах забраться в узкую трещину в камне, сохранившую влагу дождя. Мучительно высыхает на раскаленной плоскости, но и этого не осознает; только где-то в глубине существа неуловимая его часть хочет избавиться от бесполезной сейчас тяжести раковины, такой же твердой и раскаленной, как поверхность под ним.

Снизу и сверху от него лишь прохладный упругий ветер. Вместо тяжести – ощущение свободы. Зоркий взгляд различает малейшее движение в желтом море раскинувшейся в сотнях метров внизу степи. Расправленные широкие крылья опираются на потоки восходящего воздуха; потом, сложившись, позволяют молнией скользнуть почти до земли и в последний момент вновь подхватывают легкое тело. Весь мир лежит перед ним, впереди сверкают вершины гор. Но и они не станут препятствием для беспредельного, как жизнь, полета, прервать который сможет только неодолимая старость. Если, конечно, быть достаточно осторожным и быстрым, чтобы раньше не встретить зубы хищника или стрелу охотника. Такая смертоносная стрела уже как-то прочертила шрам на его лапе, заставив почувствовать: лучше родиться тем, кто выпускает стрелы. Родиться в племени охотников.

Он любил рассматривать отраженную в отполированном бронзовом щите свою женственную и одновременно сильную фигуру – тонкую шею с ожерельем из зубов тигра и высокую грудь под накидкой из тигриной шкуры, длинные руки с широкими браслетами. Радовался, видя, как, привлеченные ее красотой, самые отважные мужчины готовы драться, не жалея сил и крови, за право стать мужем. Он был дочерью вождя охотничьего племени, которая сполна наслаждалась почтением и влюбленным вниманием всех окружавших, проводя в веселых развлечениях дни и годы. Это длилось долго, но потом духи-покровители за что-то разгневались на охотников и наслали голод. Согласно обычаю, духи требовали отдать лучшую девушку племени. И вот нежная кожа спины почувствовала острия копий: недавно превозносившие ее соплеменники теперь подгоняли жертву, пока она не ступила на искусно замаскированный тонкий настил из травы и веток, скрывающий глубокую яму с торчащими со дна кольями. Исполненный ужаса и отчаяния крик полетел в небо, а в груди сквозь раздирающий страх успело мелькнуть ощущение, что ему откуда-то знакомо это чувство свободного падения.

Все это он вспомнил в огромном прекрасном храме, высеченном в скале и таком высоком, что бесчисленные свечи не могли развеять налитого в купол сумрака. Он сидел, скрестив ноги, и длинные одежды из белой ткани, спадая с плеч, рисовали на темном каменном полу неровный круг. Напротив возвышались величественные Божества в гирляндах из свежих цветов. Из их неподвижных уст лились голоса, которые объясняли: он видел себя в разных телах, потому что желал насладиться теми или иными ощущениями, и каждый раз проходил через рождение, борьбу за существование и неизбежную смерть. Так во сне мы погружаемся в иллюзорные картины и вживаемся в различные роли, хотя наутро понимаем, что все это не имеет к нам никакого отношения. Но следующей ночью нереализованные желания создают новый мир, и тот захватывает сознание, заставляя забыть самих себя.
«Но ведь это был не сон!» – услышал он собственный крик.
«Это был не сон», – прозвучало в ответ, будто эхо. Но голоса продолжили: «Происходящее сейчас – тоже не сон. Но что ты подумаешь, когда это закончится? И разве не забудешь?»

И он забыл. Забыл о Божествах в храме, о равнинах и горах, полетах и падениях. Он сидел перед компьютером на скрипящем стуле. Ломал голову, как закончить в срок работу и получить место начальника отдела, о чем давно мечталось. Но сосредоточиться было непросто: беспокоил желудок, неприятно тяжелый из-за жирной пищи, которая почему-то так нравилась, от неудобной позы ныла слабая спина. Иногда с какой-то досадой начинал думать: почему человеческое тело не такое крепкое и выносливое, как у диких животных? Где-то в глубине существа ему хотелось все бросить – умчаться далеко-далеко, променяв обыденный комфорт на бесприютную свободу, или хотя бы отгородиться от всех забот непроницаемой, неприступной стеной… И было неизвестно, какое из этих желаний возьмет верх и определит его следующий сон.

Илья Виноградов