22 ИЮНЯ. ВОСПОМИНАНИЯ.
Павел Николаевич ШАДРИН. Преподаватель, директор педучилища в Каргопольском районе Архангельской области пишет о первых днях Великой Отечественной войны в воспоминаниях, составленных на основе дневниковых записей:
«22 июня 1941 года. Этот день никогда не забудешь. День выдался солнечный, тёплый — редкий для Архангельска. После завтрака я отправился на почту, чтобы поговорить по телефону с Дорой и узнать её состояние; едва только вошёл, как мне дали телеграмму: бабушка поздравляла меня с сыном. Родился сын! Было отчего взволноваться! Прямо с почты, почти бегом, — в гастрономический магазин, а оттуда — к дружку своему Григорию Андриановичу. Выпили. Отправился в цирк на дневное представление, а там картина обычная: плоские остроты клоуна, кувыркания и уж какой-то совсем необычный номер: всем военным предложили немедленно разойтись по своим частям. Это очень удивило. Вышел и я. Было двенадцать часов дня, и в этот час Молотов объявил на весь мир: Германия напала на нашу страну. Началась война.
Как прошла вторая половина дня — не помню: состояние было возбуждённое до последней степени. Помню только, что нас, директоров школ, собрали в Роно и ничего путного не сказали.
***
Возбуждение первого дня вскоре улеглось. Почти всё население города занялось сооружением убежищ. Их копали везде: на берегу Двины, в садах, даже на болоте, на окраине города, сооружалось нечто диковинное, похожее больше на землянку. Народу было занято уйма, и древесины было израсходовано порядочно.
В школах началось великое переселение. В мою школу переехали 18 средняя школа, 46 НСШ — со всем своим оснащением. Из учителей пока что никого в армию не взяли, хотя большинство — и я в том числе — изъявили желание идти добровольно. Вообще мобилизация проводилась значительно организованнее, чем во время войны с Финляндией.
По улицам почти непрерывно маршировали войска, шли на сборные пункты колонны мобилизуемых из районов — пёстрые колонны, без равнения в строю, походкой странников, с самодельными чемоданчиками в руках или с мешками за спиной. Их строем водили в баню, откуда они возвращались остриженные и в солдатской форме. На призывных пунктах шумно и людно, много женщин, стоящих в сторонке с заплаканными глазами. У каждой в руках — узелок.
Третьего июля выступил по радио Сталин. Одно удивило: призыв создавать народное ополчение. Ведь все были убеждены, что война продлится недолго и что с немцами справится одна Красная Армия. Радио, правда, приносило известия одно печальнее другого, но никто ещё из простых смертных не представлял реально степени нависшей над нами опасности, степени силы немецкой армии. И, слушая сводки о положении на фронтах, печальные сводки об оставляемых городах, с удивлением спрашивали: почему? И даже после речи т. Сталина как-то не верилось, что дело примет толь серьёзный для страны оборот: все так были уверены в могуществе своей Красной Армии. Все обзавелись картами. И как же горько было отмечать на ней оставляемые нашей армией города! Но вот что знаменательно: я не встретил человека, у которого было бы хоть малейшее сомнение в нашей конечной победе. А слушать сводки первых месяцев войны было действительно тяжело».
Из фондов Архивного отдела администрации МО «Каргопольский муниципальный район».
