НИКОЛАЙ ТРЯПКИН. И я стоял у пыльного кювета, и постигал всемирную юдоль…

Николай Тряпкин не воевал из-за сильнейшего заикания. Его фронт был в тылу. В творчестве поэта много стихотворений, которые так или иначе соприкасаются с темой войны. Тема эта словно миллионом осколков, оттенков разлетелась по его стихам. Столь же, сколь широк поэтический диапазон Тряпкина-поэта вообще, столь же он широк и разнолик в проявлении мотива войны у него. Иногда – это основная тема, иногда – только отблеск, намёк или фон. Война то поднимается на поверхность, то уходит в глубину. Безусловно, проявление образа войны — ещё одна удивительная неповторимость тряпкинского поэтического дара.

***

И вдруг под гривою угарной,
Стуча по цементу моста,
Промчится поезд санитарный
С эмблемой Красного Креста.

И я пойму: то сказ кровавый
Тревожно ропщут провода.
То по ночам в седые травы
Сочится раною звезда.

1943

ЛЕТО 1945-ГО

Завершились военные споры,
Перестали тревогу трубить…
У какой-то мудрёной конторы
Я взялся огурцы сторожить.

Не давал я в те дни «сабантуя»
И не фабрил гвардейских усов.
И вернулся я к миру вчистую
Из далёких уральских лесов.

Походил я в разливы по сплавам,
А в морозы кряжи кряжевал.
Не пышна, разумеется, слава,
Да ведь тоже – победу ковал.

Далеко ещё отчая хата.
Да и что там? Репей над бугром…
Ну, а тут – и приют, и зарплата,
Огурцы и картошка притом.

Знай всё лето наигрывай в дудку,
Да чтоб вор не забрался в гряду!
И построил я строгую будку
У хозяйства всего на виду.

Что за будка! Из новой фанеры.
И флажок наверху – огоньком.
И всю ночь многозвёздные сферы
Говорили со мной о своём.

Говорили, и пели, и плыли,
А за речкой скрипел коростель.
И тогда потихоньку не ты ли
На мою приходила свирель?

И садилась к дымку понемножку,
Доставала какой-то чурек.
И такую пекли мы картошку,
Что иным не приснится вовек!

И такие там песенки спеты,
И такой отвечал коростель!..
Дорогая! Красивая! Где ты?
И какою ты стала теперь?

1966

* * *

Послевоенные года
Для многих были роковые.
И всё же снятся, как живые,
Те небывалые года.

Сиянье радостных антенн,
И свежих срубов излученье,
И ежегодное сниженье
Торговых цен,

И тяжесть роковых потерь
Мы так легко переносили!..
Мы всё простили, всё забыли!.
И это – главное теперь.

1993

ДОРОГА

И день и ночь сновали здесь воронки
Горючей пыли, резавшей глаза,
И прыгали солдатские трёхтонки,
И топала солдатская кирза.

Гремел большак, не ведая забвенья,
Во всю кадриль булыжин и торцов.
Тогда он шёл в одном лишь направленье
Туда – на Брест, на Ржев и на Зубцов.

Гремел большак, раскинув на полсвета
Воскрылья праха, горького, как соль.
И я стоял у пыльного кювета
И постигал всемирную юдоль.

А мимо шли угрюмые, как Вии,
Скребучие колонны тягачей.
А мимо пролетали грузовые,
И проползал железный скарабей.

И только помню вещую тревогу
От песен тех – из пыли и песка, –
Где горький дым отцовского порога
И горькая солдатская тоска.

И ты, герой, пускающий колечки
Из трубки той пред зимним очагом!
Ты заслужил, чтоб я востеплил свечки
Перед твоим кирзовым сапогом.

И пусть плывут над крыльями поэта
Воскрылья праха, горького, как соль,
Чтоб я стоял у пыльного кювета
И постигал всемирную юдоль.

1979

ВОСКРЕСЕНЬЕ

Лучом апреля и щепы
Сверкает быт моей избы.
Какая зайчиков игра!
Какие звоны топора!
И дышишь явной широтой…
Всё – после бури, после той…
Война прошла, война сняла
Три добрых четверти села.
Как обожгла мой дом! Как он
Теперь весной вознаграждён!
И я при солнечном огне
Скоблю ожоги на стене.

И я без выдумки скажу:
Домой, что в сказку, прихожу.
Тут на оконные крестцы
Садятся чёрные скворцы.
Тут славит с карточки мой дед
Свой возрождённый Назарет –
Своё село, свой милый дом…
Какое небо за окном!
Какая синь горит с утра!
Как солнце брызжет с топора!
И в звоне слег я слышу звон
Иных начал, иных времён.

И песню я одел в зарю
И в песне день благодарю
За горизонт, открытый нам,
Во все края, ко всем цветам…
Какое счастье в мире есть:
К весёлым плотникам присесть,
Цигарку шуструю крутить
И между делом говорить:
Что в небе – время высоты,
Что в мире – время широты
И что в беседе снегирей
Есть кротость девушки моей!

1946

РАССКАЗ ПРО ОДНУ ПОСЕВНУЮ

Не нужны нам цифры-даты, справки тоже не нужны,
Это было ведь, ребята, на втором году войны.
Это было в нашем поле после зимки фронтовой…
Ни боёв, ни фрицев боле, и скворцы над головой.
Солнце жарит. Время сева. Значит – радость и подъём.
А война уже – за Ржевом, а в полях уже – назём.
Снарядили мы под семя три осьмины ячменя.
Пусть в деревне в это время – ни коровы, ни коня.
Запустили жёны бражку, замесили пирогов.
И поставили взапряжку всех наличных мужиков.
А меня, конечно, девки не заставили скучать…
Что за солнце на сугревке! Что за утро – благодать!
А деляночка – в ложочке, а на горочке – ольха.
И стояли там плужочки и смеялись в лемеха.
Завели меня в постромки, обвязали поперёк.
Что за конь стоял у кромки – замечательный конёк:
С шелковистой русой гривой, не брыкаст и не тяжёл!
А за плугом – дед плешивый, самый лучший комсомол.
Вот он, вожжи добирая, крякнул, свистнул: «Нно, милок!»
Эх ты мать-земля сырая! Эх ты небо-потолок!
Ребятишки для успеха развлекались гармозой.
Девки падали от смеха и секли меня лозой.
Только всё же над полями, эй ты, ворон, не кричи!
И ходили вслед за нами настоящие грачи.
И за всё теперь в ответе, не просил я молока –
Первый парень в сельсовете и единственный пока.
И прошу вас – не дивитесь: не припомню лучших дней!
Даже Нестор-летописец отразил бы случай сей.
Сколько б ни было печали, что бы ни было потом,
А делянку мы вспахали – и засеяли притом.
Ах вечерняя прохлада! Заливные голоса!
И тащили мне со склада меру целую овса.

1971

* * *

Сколько трав под чужими подковами!
Сколько слёз в погоревших полях!
Только солнце – как щит заколдованный
На высоких твоих облаках.

Ах ты, доля! Змея-подколодина!
Ни куска, ни избы, ни плетня.
Только жарок твой щит, моя Родина,
Под высокими стягами Дня.

И пускай над землёй, как метелица,
Пролетают железо и дым, –
Загорается вешняя спелица
Над полуночным злаком твоим,

И луга созревают покосами,
И те склоны звенят резедой.
И не я ли под майскими росами
Тут за плугом иду бороздой?

И летят над путями походными
Солнцебоги с твоих рукавиц.
И проносятся песни свободные
Над провалами чёрных темниц.

1944

РАСПУТИЦА

Серый дождик прямо к лестнице приник.
У порога ручеёк из-под калош.
А на улице буксует грузовик,
Клапанами чертыхается на дождь.

Холодеющий заоблачный простор.
Взмах прощальный журавлиного крыла.
С стучит в окно измученный шофёр:
– Где посуше до соседнего села?

В эту осень хорошо стучаться в дом,
Где с гостями встречу празднует солдат,
Где не скажут: «Пробирайся прямиком!»,
А подскажут: «Заверни на рюмку, брат!»

И, поведав, сколько луж перешагал,
Ты с героем – благодарный гражданин –
Будешь чокаться: «Как служба? Где бывал?»
Не вместях ли брали Прагу и Берлин?»

1945

СТАРЫЙ ПОГОСТ

Под сводом лип здесь долгие века
Покойно тлели прадедовы кости.
Погост дичал. И глох от лозняка.
И парни из оградин гнули трости.
Потом забыли. И замолкла речь.
Порос морошкой мховый плис надгробий.
Но смутный голос дедовских предтеч
Остался в недрах правнуковой крови.
Он внятен там, как в забытьи ночей
Лишь сердцем пойманное трепетанье,
И нет другого уголка святей,
И нет роднее для тебя преданья.
И это потому, что здесь века
Хранится пепел, позабытый всеми…

И вдруг сюда пришел издалека,
Пришел с огнём незваный чужеземец.
Ещё не зная, по каким тропам
Пройдут его моторы и отряды,
Но партизаны очутились там,
Не помня как, во мхах былой ограды.
И в этих камни заглушивших мхах
Вдруг стала всем до боли близкой давность.
И каждый вспомнил: здесь родимых прах,
И кровь заговорила: да, ты правнук…
Пять суток бились – без еды, без сна,
И шесть, и семь – не закрывая раны…
Страна родная! Русская страна!
Поплачь на эти свежие курганы.
Да, ни броня, ни мина, ни картечь
Не поколеблют верности сыновней:
Далёкий голос дедовских предтеч –
Веков присягой в недрах нашей крови!
И немец харкнул яростным плевком
На это – чёрт! – упрямое кладбище.
…И ныне в свалках чугуна кругом,
Как прежде, липы зыблют гнёзда птичьи,
Благословляя ветками покой
Заглохших бугорков зеленотравных…
Так спи, наш предок!
Кровью боевой
Скрепил твой мир
В твоей земле
Твой правнук.

1945

* * *

Пока и старые раненья
В костях изломанных слышны.
И вновь приходят извещенья
О дальних грохотах войны.

И снова каркают вороны
За каждым логовом ночным.
И горький запах обороны
Повис над городом моим.

А в небе – дикие раскаты
На сверхвозможных скоростях!
А мы с тобой ещё солдаты
И только – в отпуске, в гостях.

Земная древняя замеска!
И ты держись всё так же, брат,
За копья, острые до блеска,
И за винтовочный приклад.

Держи врага ружьём и взглядом,
Гарцуй на вздыбленном коне…
А где-то рядом, вовсе рядом
Цветёт кувшинка на волне.

Держи врага ружьём и взглядом,
Извечный радостный покой…
А там, вдали, над древним склоном, –
Всё тот же пост сторожевой.

И только в ночь привычным зовом
Звезду окликнут петухи…
И как-то страшно снова, снова
Писать военные стихи.

1970