ЗВЕЗДОЧКА ДЛЯ ДАШИ

Полина ЯГОДКИНА

 

«Я поглядел на нее. Она казалась мне существом из другого мира.

 Я совершенно не мог себе представить,

 кто она такая и как она живет».

Ремарк «Три товарища»

                                               1 глава

                                               Лето

Залюбовавшись бабочкой, рыжим цветком раскрывшейся на ладони, Даша пропустила мимо ушей призывный гудок автомобиля. Она опустилась на колени в высокую траву, вдыхая аромат полевых цветов и изнывая от зноя и окружающей красоты. Как же она любила это место на краю деревни – холм прямо за родительским домом, после которого, за овражком, начинается смешанный (из сосен, осин, лип, берёз) лес. Безоблачное небо растянулось над ней огромным голубым полотном и казалось – между ними нет никаких преград и таин. Ей не хотелось уходить, но раз пообещала друзьям поехать с ними на речку – теперь не отвертеться. Люба бесцеремонно прервала её размышления. Появилась рядом, одетая в розовую маечку и джинсовые коротенькие шортики, и наклонившись к самому Дашиному уху, громко произнесла:

— Ну Даш! Мы же тебя ждём, а ты тут бабочек считаешь! Сколько можно! – Даша невольно отпрянула и бабочка, взмахнув изящными крылышками, перелетела с ее руки на крупную ромашку. Золотистые частички пыльцы взметнулись в воздух и заблестели ярче, пойманные в объектив летним жарким солнцем. Даша поднялась с земли и послушно пошла за Любой к старой «шестерке», то оглядываясь на бабочку, то пытаясь рассмотреть в машине лица друзей – Игоря, Виталика и Наташки. Плюхнулась на заднее сиденье, встреченная весёлыми нетерпеливыми приветствиями и громким пронзительным голосом Нюши, выбиравшей «своё чудо». В машине было душно и тесно, но с друзьями такие вещи обычно не замечаешь. Люба уселась впереди, демонстративно вытянув длинные стройные ноги, и «шестёрка», преодолевая ухабы, рванула вперёд.

Как только ребята выбрались из пышущего жаром раскаленного железного тулова, толпой бросились в воду. Вода обдавала тела чудодейственной прохладой, и хотелось погружаться во все ее слои, двигаясь на встречу золотящему реку солнцу. Вдоволь наплававшись, на берегу организовали костер, поставили палатку. Мальчишки ушли в камыши, пытаясь раздобыть  немного рыбы, а девчонки, порезав овощи и фрукты, по очереди играли в бадминтон. Наконец на дороге вдоль берега показался Игорь с добычей – двумя маленькими карасиками. Люба, лукаво прищурившись, произнесла:

— Чтобы вы без нас делали! – и с улыбкой, по-хозяйски достала из сумки длиннющего судака. Уха получилась знатная. Густой рыбный аромат с примесью лаврового листа и зелёного лука поплыл по округе. Дружно ели из общего котелка, зачёрпывая специально взятыми с собой, чтобы не обжечься, деревянными ложками. Мимоходом смотрели как солнце розовыми полосами распласталось по небу на противоположном берегу и перебрасывались весёлыми глупостями.

К вечеру стало прохладно, и мальчишки занялись усовершенствованием костра, увеличив его площадь и масштаб. Девчонки тоже принимали участие – искали сухие ветки в лесу и складывали в общую кучу. Когда наконец все расселись вокруг пылающего очага, Игорь достал из машины гитару.  Началось по традиции с песни: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…». Потом были цоевские бессмертные хиты, «Всё, что останется после меня» ДДТ и много других, родных сердцу песен.

Даша смотрела на лица друзей, освещенные отблесками огня, и тихо радовалась этому дню. Они знали друг друга с детства – приезжая на каникулы в деревню, вместе играли и хулиганили. Теперь, повзрослев, общались, ходили в сельский клуб или чинно прогуливались по деревенским улочкам… Такие милые, родные лица… Виталик и Наташка сидели обнявшись. Они давно вместе – с девятого класса. У них любовь… У Любы тоже любовь. Она обняла руками колени, и не сводила глаз с Игоря. А вот он… Он почему-то снова смотрел на Дашу. Даша улыбнулась в ответ и пошла на самый берег реки – хотелось побыть одной, вновь поймать невесомое приятное чувство единения с природой. Села, свесив ноги почти до самой воды, вглядывалась в тёмные глубины. Вскоре к ее ногам легла лунная дорожка. Услышав шорох в кустах, испуганно оглянулась. Игорь сел рядом и обнял.

— Замёрзла? Даш… — Даша отодвинулась и недоуменно посмотрела на него. Он был растерянным и решительным одновременно, – Ты что, ничего не понимаешь?

— О чём ты? – Даше стало страшно, когда она почувствовала его нетрезвое дыхание совсем близко от своего лица.

Он понял ее чувства и отодвинулся, засмеявшись:

— Ты еще ребёнок… Но я тебя за это и люблю!

Она наморщила лоб, пытаясь вникнуть в сказанное. «Какая любовь? О чём он вообще? Это я-то ребёнок?» Внезапно она разозлилась на Игоря, в голове запульсировала навязчивая мысль: зачем он испортил этот сказочный вечер?

— А что вы тут делаете? – громко спросила незаметно подошедшая Люба. Она возвышалась над ними, как школьная учительница над нашкодившими учениками.

— А ничего! – весело сказала Даша и легко поднявшись, встала рядом с ней. – Уступаю место на лунной дорожке!

Этот вечер еще долго преследовал Дашу и на яву, и во сне, являлся вместе с растерянно-обреченным взглядом Игоря, и довольной ухмылкой Любы, и короткими фразами смущенных Вити и Наташи, пытавшихся сгладить неловкую ситуацию. Только теперь она наконец догадалась, что друзья давно были в курсе и, видимо, даже сочувствовали Игорю!

Думала ли она, что он в неё влюбится, когда они детьми причёсывали вместе густую гриву Тюльпана, своенравного коня деда Игоря? Или когда прошлым летом он зашел в гости и помог собрать вишню, повесив ей ягоды на уши вместо серёжек и размазав по щекам сочную вишню вместо румян? Или когда они всей компанией ходили за грибами, а потом родители заставили перебирать добычу, чистить, мыть все два мешка, что они притащили? Тогда они возились до утра и поклялись больше не собирать столько грибов! Игорь всегда был рядом – смешной, нелепый, родной… Друг детства, но не любимый…

Даша, никого не дожидаясь, вернулась домой по песчаной дороге и, не сбавляя шаг, прошла по узкой тропинке через сад, пропахший пьянящими ароматами перезрелой сливы и ранних приторно-сладких яблок. Только около входной двери остановилась, и устало опустилась на скамейку, вдыхая ночной воздух. Легкости больше не было, только грусть и досада на глупого дурака Игоря, всё испортившего. Душу обожгло его определение – «ребёнок». Будто она ничего не понимает! Да с чего он взял?

После этого вечера их компания распалась. А как могло быть иначе? Никто не знал, как правильно общаться и что говорить в таких случаях…

Даша думала тогда, что это большое испытание в жизни, которое нужно преодолеть. И даже представить себе не могла, что когда-то будет вспоминать это время как самое счастливое и беззаботное. Время, полное любви и радости… Время, когда кончилось её детство.

 

2 глава

Восемнадцатилетние

В то лето случилось еще одно судьбоносное событие – Даша поступила в университет на факультет «психология». Ей всегда нравилось искать подводные течения в поступках людей, копаться в причинах и следствиях, переживаниях и эмоциях, и она надеялась, что это увлечение поможет ей стать хорошим психологом. А почему бы и не попробовать?

Группа подобралась дружная – двадцать девочек и восемь мальчишек. Староста Надя командовала грамотно, тут же выяснив, кто чем занимается и что любит, как она выражалась, «по жизни». С учётом предпочтений распределила обязанности. Дашу записала в художественный сектор, где она участвовала в оформлении мероприятий и помогала будущим психологам зарабатывать баллы в общекомандном зачёте общественной деятельности.

В группе она подружилась с Лидой, Дианой и особенно с Тамарой. Лида и Диана входили в научный сектор, писали статьи и часами сидели в библиотеке, прилежно готовясь к парам. Даша с Тамарой забегали туда на часок, и, раздобыв материал к семинару, с особым удовольствием вели разговоры в огромном зале, уставленном кадками с цветами-деревьями – перед окном, открывавшим панорамный вид на город. Еще десять лет назад, по словам библиотекарш, за учебниками и научными трудами стояли очереди, все парты были заняты. А теперь интернет заменил книги. И всё же подруги сразу поняли, что преподавателям нравятся не штампованные фразы из интернета, а проверенные годами, научные монографии, не выложенные в сеть. И конечно, им самим нравилась библиотечная атмосфера, когда ты скрыт от чужих глаз стеллажами с книгами и крупными, почти пальмовыми листьями чувствующих себя вольготно растений, а перед твоим взором за огромным окном лежит как на ладони город. Здесь хотелось философствовать и размышлять о жизни, делиться своими мыслями и просто молча вдыхать густую, насыщенную тишину. Но не всегда хватало времени. Ведь дальше Даша с Тамарой (реже все вместе) шли на какой-нибудь студенческий концерт или подготовку к нему, или просто в парк, на каток.

Даша с Тамарой забавно смотрелись вместе, за что нередко их поддразнивали сокурсники. Тамара – порядочно ниже ростом, с каштановыми кудрявыми волосами и чёрными красиво-очерченными глазами, Даша – крашеная блондинка (поддалась всеобщей моде) с длинными густыми волосами почти до пояса и серо-голубыми глазами. Томка очень любила ярко-жёлтое трикотажное платье, а Даша изумрудно-зелёный свитер, чудесно подходящий к потёртым узким джинсам.

— Вам только красного цвета не хватает до светофора! И все машины при виде вас останавливаться будут! – шутил однокурсник Андрюха. – Вот куплю красный шарф и буду с вами ходить!

— Давай-давай, а то всё только обещаешь! – смеялись девчонки в ответ.

Им было весело и интересно вместе. И Дашин восемнадцатый день рождения получился замечательным – вместе с девчонками пошли в кино, а потом в кафе (взяли еще с собой школьную подругу Женю), сидели у окна, ели блинчики, политые тягучим густым шоколадом, запивали тёплым глинтвейном (теперь можно официально!). А снег падал первыми огромными пушистыми снежинками, скрывая чёрные пятна асфальта. Даше подарили много цветов и большого розового мишку. Лиловые розы дольше остальных стояли на столе в хрустальной вазе, источая тонкий аромат и напоминая о счастливом дне.

Вечером пришла смска от Игоря: «С днём рожденья, повзрослевший ребёнок!» Даша сухо ответила: «спасибо». Она не знала, стоит ли ему объяснять, что он никогда не был героем её романа. В ней, отравленной романтической продукцией английских романисток, жила уверенность – когда встретит своего человека, сразу поймёт – он! Как в книгах пишут – сердце ёкнет. А с Игорем молчит. Глухо. Поэтому нельзя ему надежду давать – непорядочно даже.

За что только Игорь Любке понравился? Точно не за рыжую непослушную чёлку и веснушки, слишком молодившие его умное (если присмотреться хорошенько) лицо. Может, за то, что учится на врача, уже на третий курс перешёл? Говорят, хороший врач без куска хлеба не останется, а Любка – девушка практичная, будущий бухгалтер. Но ведь и хорошим врачом за один день не станешь, да и станешь ли вообще – еще вопрос. Наверно, все-таки любовь. Ну и здорово, Даша им мешать не станет – не такая она девушка, не разлучница! А ее любовь впереди, ждёт где-то, за поворотом… Наверняка!

 

                                               3 глава

                                               Старший брат

Дашин старший брат боролся с личной трагедией – развалившейся семейной жизнью. Их мама очень переживала, пытаясь отвоевать у бывшей невестки возможность видеться с внучкой. Та кабенилась и не позволяла. По вечерам бесконечное количество раз обсуждалась стратегия поведения, но пока всё было тщетно. Брат вернулся в родительскую квартиру и начал выпивать с горя, а отец, наоборот, уехал в родную деревню, устроившись водителем на ферму, и завёл хозяйство, как раньше. Каждые выходные Даша с мамой ездили к нему, помогая с курочками и поросёнком.

Мама очень беспокоилась не только за сына, но и за дочь. Вечером, если Даше нужно было куда-то идти, шла с ней. Рядом, или если она была против, на расстоянии. Гиперопека объяснялась появлением в городе маньяка, убивавшего студенток. Впрочем, с его поимкой опека не кончилась, лишь слегка ослабла. Даша предполагала, что мама боится ее потерять как внучку Вероничку, поэтому не выпускает из виду, можно даже сказать – пасёт. Её бы это раздражало, если б не привычка надолго не разлучаться, а главное, если б не огромная любовь к маме и не мамина любовь к ней. И она смирялась, принимая ситуацию.

В один вечер брат притащил какую-то девицу и заперся с ней в комнате. Даша с Надеждой Петровной вынуждены были уйти и сидеть на лавочке во дворе, наблюдая за жёлтыми листьями, падающими с берёзы при каждом порыве ветра. От первого снега не осталось и следа, он растаял на следующий же день, оставив взамен самую тёмную часть осени. Мать горько вспоминала:

— Ведь такой хороший был мальчик – всегда по дому помогал, в деревне. А как в город переехал – изменился. Мы же из-за него, можно сказать, сюда вернулись, чтобы присматривать. Ну и чтобы ты в городе училась, чего в деревне увидишь хорошего? Там только работа на огороде да по хозяйству… А здесь квартира есть – спасибо тётке твоего отца, покойной…

Даша гладила мать по плечу, вспоминая солнечный день и золотую бабочку на своей ладони:

— Ещё природа, кроме хозяйства…

Надежда Петровна согласно кивала и, вытирая слезу, продолжала причитать:

— Батя твой, когда за мной ухаживал, каждый день из соседнего села по этой природе ходил десять километров. Через лес шёл ведь – то грибов принесёт, то ягод, то шишки красивые найдет, то букет цветов. А сейчас как ухаживают? Никак! Вот и брат твой – по залёту женился…

— Мам, зато Вероничка есть…

— Есть, ягодка наша. А теперь чего натворил? Руку поднял на жену, она и выгнала… Сейчас ведь женщины другие, терпеть не станут.

— Он же говорит, случайно получилось, толкнул просто…

— А ты поверила!

— Мам, ну ведь не мог Женька ударить – не такой он человек…

Надежда Петровна вздохнула:

— Вгорячках всякое бывает. Да что ж сразу разводиться и от дочери отлучать?

Даша переживала за маму, все-таки ей почти шестьдесят (ее поздно родила, с братом разница двенадцать лет), да еще и сердце слабое, после любых переживаний по квартире плывёт знакомый запах сердечных капель. Пыталась разговаривать с братом, но тот третий месяц находился в прострации. Обращалась к отцу, но и он лишь отмахивался, скупой на слова:

— Пройдет, дай срок, помирятся.

Неожиданно Надежда Петровна остановила поток воспоминаний:

— Даш, я не спрашивала, что тогда случилось, когда вы на речку ездили?

— Мам, — Даша замялась, не зная, открыть ли сердце, и всё-таки решилась, — Игорь признался мне в любви.

— А ты что ответила?

— Ничего. Любке его уступила.

— Хороший парень, из полной семьи, родители порядочные. Но значит, ещё не настало твоё время. Маленькая ты ещё, домашняя.

— Ну вот, опять маленькая! Просто он – не мой человек, как ты не понимаешь! – Даша даже губу закусила от досады, — И что через время изменится?

— Твое сердце созреет для любви, для замужества.

— Мам, ну какое замужество, какая любовь? Мне учиться нужно, потом работу хорошую найти, денежную. На ноги встать, вам с отцом помогать буду… Даже если любовь сейчас встречу – замуж не пойду! Сама же говоришь, плохо, когда кроме огорода и хозяйства – нет ничего… Рано замуж, понимаешь?

— Понимаю, — Надежда Петровна с улыбкой посмотрела на дочь, но больше ничего не говорила.

В окнах их квартиры зажёгся свет.

— Холодно стало, пойдём домой! – Даша повела озябшими плечами.

— Пойдем, — согласилась мать и тяжело поднялась со скамьи.

 

                                               4 глава

                                          Звезда с неба

И всё-таки любовь не спрашивает, когда ей прийти. Как-то вечером брат вышел на улицу, забыв дома телефон. Даша выбежала за ним из подъезда в домашнем махровом халатике в крупных бабочках, с распущенными спутанными волосами, и застыла на месте. У подъезда стоял парень – синеглазый, темноволосый, в чёрной кожаной куртке и неотрывно, с любопытством, смотрел на нее. Даше показалось, что в лёгких кончился воздух, и она не может ничего сказать и не может оторвать взгляд от этих примагнитивших ее глаз. Но чувство собственного достоинства помогло повернуть голову к брату, протянуть телефон, и произнести:

— Ты забыл. Позвони, если поздно вернёшься, чтобы мама не волновалась.

— Она достала своим волнением! Сколько можно – мне тридцать лет!

— Женька! — Даша рассердилась и, блистая глазами и размахивая сжатыми кулаками, произнесла: — Это ты достал своими выходками! Чтоб позвонил!

И хлопнув подъездной дверью, гордо направилась в сторону лифта, после чего до ее горящих ушей донёсся весёлый молодой смех.

— Свинтус! И второй такой же, наверняка! – одёрнула себя от желания вернуться, вновь встретиться взглядом с незнакомцем и наговорить гадостей обоим.

И всё же любопытство пересилило гордость. Бегом влетев в квартиру, выглянула в окно – Женькин друг сел на мотоцикл, закрыв голову шлемом, а сзади примостился её брат – и они вдвоём, рыча и распугивая прохожих, эффектно уехали в сумерки осеннего вечера. Эту ночь брат дома не ночевал, а его телефон был недоступен.

На следующий день Даша возвращалась из университета домой, как всегда гордо глядя вперед, отчётливо чеканя шаг небольшими каблучками лаковых полуботиночек. Её серое пальто по моде сзади было чуть длиннее, чем спереди, а талию окружал небрежно завязанный поясок. Волосы были завиты и распущены, но порядком потрёпаны осенним тёплым ветром. Она была довольна сегодняшним семинаром по педагогике, и шла, озарённая солнцем и хорошим настроением.

У подъезда увидела вчерашнего незнакомца, и невольно вздрогнула:

— Привет! Женька дома? – обратился он к ней без предисловий.

— Не знаю, — пожала плечами Даша и, приложив жёлтый кругляш домофонного ключа, зашла внутрь. Ей не нужно было оглядываться, чтобы понять – он идёт следом. Хорошо, что маньяка уже поймали, а то можно было бы подумать!

Он зашёл за ней в лифт и продолжил пристально всматриваться в её профиль, в то время как она изучала царапины на дверях лифта. Внезапно кабина замерла и свет дрогнул. Даша в ужасе посмотрела на своего попутчика:

— Не бойся! – спокойно улыбнулся он ей и взял за руку. Его ладонь оказалась тёплой и слегка шершавой. Словно почувствовав, что его не боятся, лифт двинулся выше.

— Что это было? – удивлённо спросила Даша.

— Знак судьбы, — с серьёзным видом произнёс незнакомец, а Даша не выдержала и рассмеялась.

Они зашли домой в пустую квартиру (мама ушла на рынок, а брат мотался по своим делам). Даша согрела чайник, разлила по разноцветным полосатым чашкам «землянику со сливками» и опустилась на табуретку напротив гостя. Он продолжал пристально смотреть на нее тёмно-синими глазами. Наконец, она сдалась и улыбнулась, после чего завязался разговор:

— Меня зовут Дима, мы с Женькой учились вместе один курс, потом я загремел в армию, потом уехал на север, а теперь работаю в Москве на стройке. Вот и Женьку с собой в этот раз беру.

— Зачем? – вскинула Даша голову.

— Чтоб денег нормальных заработал. Этого ведь хочет Светка.

— Разве в деньгах дело? – удивлённо произнесла Даша, — я думала…

— А ты не думай на эту тему. У тебя всё по-другому будет.

— Почему?

— Потому что ради тебя любой мужчина звёздочку с неба достанет.

— Какая ерунда… — отмахнулась Даша, пододвигая гостю вазочку с шоколадными конфетами. – Мне звёзды не нужны.

— А… Тоже деньги предпочитаешь…

— Да причём тут это! Мужчина должен быть добрым, справедливым, мужественным… А деньги – они нужны, конечно… Но не на первом месте.

— Эх, Дашка, как ты ещё мало знаешь о жизни – и это, поверь, счастье! – Даша поджала губы – опять её ребёнком называют, только другими словами! А гость, словно, не заметил недовольства и продолжил с задумчивым видом: — И всё же, от звёзд не отказывайся. Мужчина должен совершать подвиги ради любимой женщины, так он её больше ценит. И вообще, мужчина должен быть способен на подвиг…

Даша хотела что-то возразить, но тут в замочной скважине повернулся ключ, и на кухне появилась мама, нагруженная сумками. Даша, смутившись, захлопотала, помогая ей разгрузить пакеты, а Дима, попрощавшись, ушёл ждать друга на лавочке у подъезда. На уговоры остаться в теплой комнате – не поддался. Надежда Петровна внимательно посмотрела на разрумянившуюся дочь, закрывшую за незваным гостем дверь, но, как всегда, благоразумно промолчала.

 

                                               5 глава

                                               Свидание

Конечно, Даша о нём думала. Весь вечер, а затем и весь следующий день. Аккуратно спросив брата про друга, услышала насмешливый ответ:

— А ты чего, влюбилась? Диман умеет впечатление произвести… Правда, редко этим умением пользуется. Избирательный очень.

Даша покраснела ещё сильней и хотела выйти из комнаты, но Женька ее остановил и с пониманием объяснил:

— На самом деле парень он хороший, но рисковый и свободолюбивый.

В ту осень Дима больше у них не появлялся, а вскоре Женька уехал в Москву зарабатывать деньги. Даша всё чаще сидела у окна с книжкой и грустила. С одной стороны Женька своими внезапными дебошами приносил им проблемы, а с другой – его присутствие, шуточки, постоянное движение оживляли квартиру, да и саму домашнюю жизнь. Все предметы вокруг казались лишними и неуютными, и даже старая лампа, привычно очерчивающая оранжевый круг на столе, не давала достаточно света, чтобы изменить настроение в сумеречной тишине комнаты. Уловив состояние дочери, Надежда Петровна попробовала завести разговор:

— Дашунь, ты не по Женькиному ли другу тоскуешь? – она с беспокойством присела на диван напротив дочери, внимательно вглядываясь в её лицо.

— Нет… Но ты была бы против? – с вызовом спросила она.

— Боже упаси! Никогда в твою жизнь вмешиваться не стану, только если посоветовать могу… Если уж совсем никчёмный парень, тогда мы с отцом скажем, а так… Всё равно ведь не послушаешь! Характер в бабушку – кремень!

Даша, смеясь, перебралась со стула на диван и обняла маму. Бабушка умерла несколько лет назад, но сравнения с ней её до сих пор преследовали. И внешне похожа, и как говорит отец – «стержень есть, как у Веры Ивановны. А Надя не в мать пошла, мягкотелая…» Даша не обижалась, знала, что бабушку все уважали за этот самый стержень, значит, и ее будут уважать со временем.

Однако вскоре Даше стало некогда грустить. Состоялся «День первокурсника», где их группа показывала танец (репетировали долго и дружно под «Руки вверх»), потом в вузе проходила всероссийская олимпиада по всем предметам и Даша вместе с подругами служила гидом для приехавших из других городов студентов. Лиде и Диане досталось двое крепких парней из Орла – Вадик и Артём, чему они были рады и проводили с ними всё свободное время. А Тамаре с Дашей – юная семейная пара из Ярославля – Яна и Сергей. Они ходили вместе по городу, и Даша любовалась их семейной идиллией. Как трогательно в пиццерии Яна отдавала половину своего куска Сергею, потому что одного куска ему мало, а на большее – нет денег, или как он смешно ругался на жену, когда она употребляла неэстетичные словечки. Она готова была поспорить – Яна делает это специально, чтобы привлечь внимание мужа. На прощанье, уже на перроне, Даша подарила молодоженам по плюшевому сердечку. Пусть вспоминают о ней хоть изредка. Но понять их семейное счастье пока не могла, как ни старалась. Два студента, не имеющие ни квартиры, ни работы, ни даже поддержки родителей, решились соединить свои жизни… А вдруг ребенок? Да думают ли они вообще о будущем? Размышляя на эту тему, Даша пришла к выводу – опять во всем виновата любовь. Но какая же она должна быть огромная, чтобы все остальное рядом с ней казалось неважной мелочью…

Потом пришла затяжная зима с разноцветными огнями Нового года и Рождества и душистым запахом хвойных иголок. Даша с мамой на праздник ездили к отцу в деревню. Украсили там ёлку, растущую прямо перед домом. Водрузили по традиции на макушку красную звезду, как делала еще Вера Ивановна, а на ветки развесили все старые шары и фигурки, что были в доме. На Рождество вернулись в город, ходили в церковь, а вечером, разомлевшая от праздничных гуляний Светка, разрешила свидание с Вероничкой. Вероничка радостно приняла огромную кудрявую куклу в розовом атласном платье, которую они ей принесли, и показала им все свои игрушки и сладости, полученные на праздник. Надежда Петровна плакала от умиления и крепко обнимала внучку, как будто боясь, что это мираж, и он может растаять в любой момент. При виде этой картины у Даши защемило сердце, и она, улучив момент, попросила невестку:

— Свет, пожалуйста, дай маме видеться с Вероничкой. Они же обе так рады встрече!

— Если Женька не будет дурить, пожалуйста… Я же не изверг какой! – обиженно вздёрнула нос девушка.

— Но мама-то причем… Она ведь всегда на твоей стороне… — Даша заломила руки, но Светка только пожала плечами.

— Я не против, но у меня свои обстоятельства… Ты не понимаешь пока, маленькая еще…

Опять она не понимает, маленькая якобы! Да что же она такое должна понять, чтобы оправдать Светкину жестокость? И что же Женька в ней нашел когда-то? Конечно, Светка – девушка красивая, но какой-то ненатуральной, искусственной красотой. Точнее даже сказать – не столько красивая по общепринятым, классическим канонам, а современная, ухоженная. С аккуратно-покрашенными бровями, пушистыми длиннющими ресницами, смоляными волосами, стройной фигурой… Но разве только внешность важна?

После праздников началась сессия, подружки засели в библиотеке и по домам, выдумывая разные укромные места на одежде для шпаргалок. Тут и старшекурсники постарались со своими историями. Долькин с четвертого курса так красочно расписывал ужасы экзамена по философии, что даже бойкая староста Надя заходила в аудиторию, сотрясаясь как осиновое деревце в ветреную погоду. На деле всё оказалось не так страшно. Георгия Витальевича в удобный момент вызвали на кафедру и первой «пятерке» удалось посмотреть припасённые шпоры. Среди счастливцев оказались и Тамара с Дашей. Подружки получили по пятерке, как и вызубрившие до зубов Лида с Дианой. После сессии всей группой отправились в кафе – весело там посидели, делясь впечатлениями и закусывая пиццей.

А потом были каникулы, лекции, пары, Студенческая весна и снова сессия. В один из жарких июньских дней Даша снова сидела за учебником, готовясь к завтрашнему экзамену. Надежда Петровна уехала в деревню, помогать мужу с цыплятами – за ними ведь глаз да глаз, и Даша пребывала в одиночестве. Мамина гиперопека наконец закончилась – первый курс прошёл без происшествий, можно вздохнуть свободней. За зубрёжкой почти завершился очередной летний день. Даша лишь иногда тоскливо взглядывала в окно, на золотистые сполохи солнечного света, озарявшего свежепокрашенные в зелёный цвет качели и лавочки, а потом снова утыкалась в учебник.

Неожиданно в замке повернулся ключ. Мама бы предупредила, что приедет, тогда кто же пришел? Даша испуганно схватила попавшийся под руку нож, которым она только недавно почистила яблоко. Выглянула в прихожую, а на пороге стояли Женька и Дима с огромным букетом её любимых лиловых роз. Нож выпал из рук, а Женька громко рассмеялся.

— Чтоб позвонила! – напутствовал брат, закрывая за ними дверь. Даша нарядилась в бледно-лиловое свободное платье, укрепленное серебристым пояском на талии и доходящее почти до колен. Волосы собрала в высокий хвост. Дима был одет в джинсы, синюю футболку и неизменную кожаную куртку.

Они сходили в кино на очередную часть «Терминатора», чинно посидели в кафе, перебрасываясь малозначительными фразами и неотрывно глядя друг другу в глаза. Даша вела себя сдержанно, даже строго. Ни лишнего слова, ни поощряющей улыбки – именно так ей представлялось поведение порядочной девушки на первом свидании. Вскоре засобиралась домой (поздно уже, а завтра экзамен), но она плохо знала своего спутника. Около торгового центра их ждал его верный друг – байк – чёрное тулово с серебристыми боками, в которых угадывались сила и свобода.

Она долго отказывалась, но в итоге смирилась:

— Ладно, довези меня до дома, хотя тут идти всего десять минут…

Он надел шлем и дал ей такой же. Она с неохотой переделала причёску и водрузила на нее неудобный головной убор. Как только байк тронулся с места, Даша крепко вцепилась в водителя. Конечно, он не повёз её домой, а помчал по сияющему ночными огнями городу. Они проехали по новому, свежепостроенному мосту, мимо светящихся зданий Дворца водных видов спорта и огромного Собора, мимо разноцветного фонтана, а потом по полутёмным улочкам выехали за город и долго мчались к звёздному небу, до которого, казалось, можно дотянуться рукой… Поначалу Даша дрожала от страха, а потом, поняв неизбежность ситуации, доверилась спутнику и почувствовала ветер, обдувающий ее тело и тепло впереди сидящего мужчины. После поездки они еще какое-то время сидели на лавочке около ее дома. Он накинул на нее куртку и обнял. А на прощанье, притянув ближе, поцеловал. В любовном романе обязательно написали бы, что в прикосновении его губ был тёплый ветер и крепкий кофе, колкость остроконечных звёзд и бархат осенней ночи. Наверно, это действительно было! В любом случае, Даша вернулась домой другим человеком – обновленным, обветренным, влюблённым – каким можно быть только в юности, когда очень счастлив и когда влюблён в первый раз…

 

«Дорогая моя девочка! Радуюсь, глядя на твое счастливое личико. Любовь… Вот и к тебе пришла, дождалась ты её. И я в свое время, в юности, о ней мечтала. Ещё как! А жизнь обвела вокруг пальца и Витю подсунула, ставшего мужем. Ну ты знаешь всё – пил, бил, а до сих пор оставить до конца его не могу, присматриваю, помогаю. Так вот когда решилась уйти от него, после десяти лет мучений, уже не надеялась счастье своё встретить. Столько горечи полынной испила, страдая от одиночества. Но как говорят – и горечь для организма полезна в определенных количествах, и страдания для души. Так что крепись, моя девочка, ведь любви без страданий не бывает. Ты к ним как к должному относись, как к дождю в погожий осенний день, не пугайся и не ропщи, с разумом подходи ко всему, тогда меньше страданий будет… А счастливые моменты береги, уголочек в памяти для них заведи и туда бережно складывай. Ими потом как лекарственной мазью душевные раны смазывать можно…»

 

                                               6 глава

                                               Пчела

Экзамен она сдала на пять, несмотря на то, что оставшуюся ночь провела лёжа с открытыми глазами, перед которыми были лишь тёмно-синие звёзды его глаз в радужных разводах. Казалось, к спине приросли прозрачные трепещущие крылья, слегка приподнимающие ее над землёй. И ничего больше не страшно, и всё в мире легко, и невесомо как в космосе!

Поделилась с Тамарой своими приключениями. Та радостно сообщила:

— А я тебе тоже хотела кое-что рассказать! Представляешь, а мне недавно, когда мы сидели в библиотеке – написал Долькин.

— Да ты что! – удивилась Даша.

— Он, конечно, клоун ещё тот, но парень неплохой. Пригласил прогуляться сегодня.

— Как здорово! – захлопала в ладоши Даша. – Теперь у нас обеих есть пары!

После сессии Даша поехала в деревню, а Дима с Женей снова отправились в Москву – самый сезон для строительных работ. По возвращении обещали искать работу в своем городе, чтобы больше не уезжать далеко и надолго.

Летние деревенские деньки закружили заботами. Даша с радостью человека, привыкшего к земле с детства, рыхлила циннии под окнами, рассыпала пшеницу курам, проверяла гнезда на наличие свежеснесенных яиц. И с нескрываемым энтузиазмом красила забор в тёмно-красный и оранжевый – через одну штакетину, помогала маме закатывать огурцы и помидоры, кабачковую икру, компоты. Каждое дело давалось легко, как бывает только у по-настоящему счастливого, взаимно влюбленного человека, а если и были мелкие неудачи, то они просто не замечались, затмеваемые разноцветной густой юношеской радостью. Уходить далеко от дома не хотелось. И в свободные минуты она любовалась природой с любимого холма, подставив лицо игривым солнечным лучам.

Однажды в гости наведалась Наташа. Рассказала, что они с Витькой вместе снимают квартиру, учатся и подрабатывают, чтобы накопить на свадьбу.

— Ты ведь придешь? – смущенно спрашивала Наташа.

— Обязательно! – горячо обещала Даша, думая о своем и щурясь от солнца.

— А Любка так и бегает за Игорем, но он – скала, всё про тебя вспоминает, — зачем-то сообщила ей подруга, внезапно погрустнев.

— Это он зря! Пусть женится на Любке! У меня уже другая история! – весело сообщила Даша, всколыхнув волну непослушных волос. И показательно перевела тему: — У вас вишня уродилась в этом году?

Друзья по деревне давно отошли на второй план, а в голове и сердце царствовал Дима. Наташа, почувствовав отстраненность подруги, вскоре ушла. А Даша блаженно закрыла глаза и размечталась. Сначала представила себя во Дворце бракосочетаний в белом свадебном платье в мелких лепесточках и блестящих камушках, покрытую тонкой прозрачной фатой с кружевами по краю, а рядом счастливого, любующегося ей Диму. А потом – в уютном маленьком домике на берегу реки, на другой стороне которой густой лес, а под окнами растут циннии и пионы. Конечно, всё это должно случиться не сейчас, а в будущем, когда она закончит учёбу и устроится на работу, а Дима вернется в родной город. Они будут также трепетно относиться друг к другу, как Яна и Сергей, и во время ужина уступать лучший кусочек друг другу. Правда, Дима никак не хотел помещаться в её мечты – около дома не нашлось места для байка, а его неуёмная натура не влезала в свадебный строгий костюм. Но это же можно подкорректировать, исправить… Будущее представлялось ей в самых радужных красках и она трепетала от предвкушения еще большего счастья. Ведь главное уже есть –  любовь…

Но порой для исполнения мечты одной любви становится мало. Однажды Даша снова сидела за домом, на склоне, под единственной плакучей берёзкой и читала Толстого. Потянулась к перезревшей полевой клубничке и отогнала навязчиво жужжащую пчелу:

— Чего пристала, полосатая? – обратилась она к ней со смехом, отмахнувшись рукой, но пчела не унималась и кружила вокруг. Неудачным жестом Даша прижала пчелу к себе и тут же почувствовала острый укол в шею. Место укуса почти сразу начало распухать и чесаться. Даша оставила плед и раскрытую книжку, и побежала домой. Шея распухала стремительно, всё тело постепенно покрывалось красными пятнами и казалось, что вокруг и главное, внутри невыносимо жарко и тошно. Пока они неслись в соседской «семерке» на встречу «скорой», онемел язык, а дальше Даша не помнит – потеряла сознание. Последней её мыслью перед темнотой было, что Дима домчал бы её быстрее. Когда она очнулась, увидела склонённую над собой голову медсестры. Та выполняла какие-то манипуляции, кажется, подключала капельник. Ей стало лучше только на третий день. Отхаживали ее в реанимации, а потом еще несколько дней в обычной палате. Врач сказал – повезло: «скорая» как раз ехала в вашу сторону, быстро довезли».

Из больницы Даша вышла в задумчивости. В голове крутились вопросы – как же так – за один миг могут оборваться все нити, связывающие с жизнью, все мечты, все планы? И как жить дальше, если всё в мире на столько зыбко?

Молодой организм справился с последствиями в виде постоянной утомленности и слабости, достаточно быстро, и вскоре Надежда Петровна перестала всхлипывать при виде похудевшей и побледневшей Даши. Теперь в её сумочке всегда были антигистаминные средства, а шея прикрыта платком или высоким воротом. Правда, чаще она использовала другое профилактическое средство – с криком убегала от всех жужжащих насекомых, скрываясь за дверью своей комнаты, чуть ли не баррикадируя ее шкафами. Окна в доме тоже больше не открывались, если в проеме не значилась сеточка в мелкую клетку.

Диме Даша рассказала историю вкратце, без подробностей – извинившись за то, что долго не выходила на связь. Зачем его расстраивать, ведь всё обошлось?

 

                                               7 глава

                                               Люблю

         — Как дела? – кричала в трубку Тамара, перебивая ветер, — ты куда-то пропала…

— Лежала в больнице, пчела укусила, а у меня, оказывается, аллергия… Чуть не умерла… — Даша поморщилась, откусив зелёное яблоко. Она сидела в своей комнате у окна и изучала летний пейзаж с высоты четвёртого этажа.

— Вот это да! – Тамара пораженно замолчала, — И как это… было? Больно? Страшно?

— Терпимо, — сдержанно ответила Даша, разговаривая с подругой так как обычно разговаривает взрослый человек с неразумным ребёнком.

— А мы тут группой на природу собрались, на шашлыки, тебя хотели позвать…

— Нет… — Даша поёжилась, — на природу меня пока не тянет.

Они ещё какое-то время поговорили о малозначительных вещах. Например, о том, что Лидка встречается с олимпиадником из Орла. Даже ездила к нему на недельку, после чего с гордостью рассказывала, что он, подрабатывая охранником, читает во время смены Ремарка.

— Представляешь, это, наверно, единственный молодой охранник в России, читающий Ремарка на работе! – цитировала подругу Тамара.

Все знакомые поддакивали – да, такое нечасто встретишь. И Даша тоже поддакнула Тамаре по телефону, хотя её саму сейчас Лида, ее олимпиадник и даже сам Ремарк интересовали весьма опосредованно. И всё же, не сдержавшись, в ответ рассказала подробности собственной истории любви.

— У кого-то принцы на лошадях скачут, в каретах дам катают, а меня на мотоцикле, — пошутила Даша, подытожив. Подруга осталась в восхищении:

— Как в «Три метра над уровнем неба». Круто!

 После разговора Даша подошла к книжному шкафу и взяла с полки томик Ремарка. Книга была ещё советской, зачитанной, с особым уютным запахом полежавшей бумаги. Задумалась ненадолго, а потом открыла первую попавшуюся страницу. Они раньше так играли с Тамарой в библиотеке – загадают страницу и строчку, и что-нибудь попадётся смешное или «в точку». Вот и теперь Ремарк словно догадался о её переживаниях. Прочитала: «Ничего нельзя знать наперед. Смертельно больной человек может пережить здорового. Жизнь – очень странная штука». Выдохнула задумчиво, с новым пониманием, и захлопнув книгу, пошла в ванну смывать кефирную маску с волос.

В конце августа Дима приехал не неделю домой. И снова без предупреждения появился у подъезда с букетом лиловых роз. Даша попробовала объяснить:

— Мне нужно подготовиться к встрече, свои планы привести в порядок.

— Даш, ну какие планы? Рассуждаешь как сорокалетняя мама троих детей. У тебя же каникулы! Радуйся жизни и молодости!

Даша сдержанно улыбнулась, вспомнив мечты о совместном с Димой домике у реки, и промолчала о важном. И снова он помчал её на своём мотоцикле по вечернему городу, а потом они смотрели кино в парке – на огромном растянутом полотне транслировали «Кавказскую пленницу». Смеялись, ели мороженое и целовались.

А на следующий день Дима пропал. Телефон «вне зоны» и ни одной весточки. Даша всерьёз забеспокоилась. Вечером, когда он вновь неожиданно предстал на пороге, предъявила претензии:

— Дим, где ты был? Я волновалась!

В его синих глазах появились льдинки.

— Даша, никогда так мне не говори!

— Ах так! – разозлилась она и хотела захлопнуть дверь перед его лицом, но не вышло – он подставил ногу и скоро они уже сидели, обнявшись, в её комнате. Его голос смягчился:

— Даша, я ненавижу, когда меня контролируют. С детства. Мне нужно чувствовать ветер свободы. Это не значит, что я тебе изменяю или на меня нельзя положиться, но иногда я уезжаю с друзьями или один – подзаряжаюсь, понимаешь? Это необходимость.

Даша не понимала, но он был так убедителен, что глядя ему в глаза, тихо произнесла:

— А если со мной что-то случится и мне нужно будет, чтобы ты был рядом?

— Буду, не сомневайся.

Но в Дашино сердце холодной змеей прокрались сомнения и свили там своё гнездышко. Несмотря на это они провели вместе счастливую неделю, которая закончилась проводами в Москву, в их городе достойной работы пока не нашлось. Красное здание недавно отреставрированного вокзала было освящено со всех сторон. Они же, наоборот, спрятались в тени моста и стояли, прижавшись друг к другу. На прощанье он дотронулся указательным пальцем до ее носа и сказал:

— Дашунька, не грусти, это тебе, — он вытащил из кармана синюю картонную коробочку и протянул ей. Она приняла, но не открыла, потому что он добавил: — Я тебя люблю и буду любить вечно!

Ее сердце ёкнуло и застучало с удвоенной скоростью. Она улыбнулась, но промолчала в ответ, подставив губы для прощального поцелуя. Девичья гордость пока пересилила любовь.

Дома Даша распаковала подарок. Им оказался маленький ночник. Поставила на стол, нажала на кнопочку и по стенам и потолку разбежались разноцветные звёзды. Даша легла на кровать и долго любовалась на звёздное небо, поселившееся в её комнате.

 

                                      8 глава

                                      На всякий случай

На линейке первого сентября все были нарядные. Тамара светилась от счастья рядом с Долькиным в новом бежевом платье. Лида и Диана, обе с кудрями, оделись в одном стиле – в джинсы и разноцветные блузки навыпуск. Староста Надя в яркой тунике цвета переспелого граната, стояла впереди всех, как олицетворение 205-й группы, крепко схватив за руку хотевшего сбежать растрёпанного Андрюху. Все были радостные, делились летними впечатлениями в перерывах между выступлениями ректора, его заместителей и концертными номерами. Подтрунивали над стоявшими напротив растерянными первокурсниками и непрерывно улыбались. После линейки и уточнения организационных моментов отправились в укромное место на лавочку – отметить «день знаний». Кирилл и Владик рассказывали смешные истории, а Надя призывала всех говорить длинные, полные любви к группе и друг другу тосты. Сама же она произнесла:

— Как хорошо, что этот год мы начинаем в том же составе! Главное, так же его и закончить! Я вас всех люблю, мои родные!

Все дружно чокнулись пластиковыми стаканчиками, а Даша переглянулась с Тамарой. Та пожала плечами – «мол, ничего не говорила, она сама».

На следующий день начались занятия, и снова нужно было ходить на пары, в библиотеку и художественно-оформительскую секцию. И всё вроде бы шло своим чередом, пока однажды днём, после возвращения домой, у Даши не заболел живот.

Заболел сильно, с резкими режущими болями в правом боку и тошнотой. Дома была мама. Обеспокоенная состоянием дочери, она, посоветовавшись по телефону с мужем, вызвала «скорую». Машина приехала на удивление быстро, примерно через пятнадцать минут после вызова. В комнату, где на диване, скрючившись от боли, лежала Даша, вошли две женщины в голубых жилетах. Пока одна заполняла бумаги, вторая осмотрела ее, нажимая на живот и постукивая по нему с вопросом:

— Тут больно? А тут?

Даша морщилась от боли, которая дошла до того, что сосредоточилась не в одной точке, а словно расплылась по телу и мучила изнуряющими приступами. Врачиха, переглянувшись с фельдшером, изрекла:

— Нужно ехать в больницу, сделать анализы. Похоже на аппендицит.

Женщины дали время Даше и всполошившейся Надежде Петровне собраться. В пакет она кинула самое необходимое – полотенце, сорочку, зарядник для телефона, кружку с ложкой, мыло.

Они забрались в серый «бобик» «скорой» помощи, сели на жёсткую скамью, взялись за резиновые крепкие ручки на потолке. Каждая кочка отзывалась в Даше болью. Дорога казалась бесконечной, и в то же время её окончание означало новые страшные испытания. Она смотрела вперёд в водительское окно, где из-под колёс впереди едущего грузовика выпархивали рыжие листья, похожие на стаю суетящихся бабочек. И всё вокруг, включая машину «скорой помощи» заливало солнце неприлично тёплого октября, отчего становилось вдвойне обидно болеть.

В приёмном отделении снова заполняли бумаги, выписывая данные из паспорта и полиса, а потом отвели к врачу, где по новому кругу нужно было изложить свою проблему. От страха Даше как будто полегчало, и боль снова вернулась в одну точку в правом боку. Через какое-то время её отвели в другой кабинет, где она с ужасом вынуждена была, преодолевая тошноту, проглотить лампочку, потом ей сделали УЗИ. После было ещё несколько анализов и, измученную, в полубессознательном состоянии её доставили в операционную. Она видела вместо потолка многоглазую лампу и слышала, как между собой совещаются врачи. Они спорили, разглядывая её снимки и анализы, пока какой-то седой профессор не сказал, как показалось Даше, слегка надменно:

— Скорее всего, аппендицит.

И они все поверили ему и начали подготовку к операции. И поверила она сама, что ей помогут, и станет лучше.

 

На второй день Даша уже потихоньку вставала с кровати и ходила по палате и коридору вместе с соседкой – 40-летней симпатичной Антониной в цветастом халате. В палате в это время орудовала худенькая неприветливая женщина с печатью усталости на лице, грубо обрывавшая все попытки вежливых обращений. После уборки повсюду воцарилась угнетающая больничная чистота.

Соседка Тоня болтала безостановочно, несмотря на перенесённую недавно операцию, поэтому Даша была в курсе, что у нее есть старшая дочь Ира (уже студентка) и сын Юра (школьник), а муж ушёл (сволочь такая) пять лет назад. И она всё сама, а теперь вот какая неприятность – попала в больницу. Даша поначалу с интересом слушала подробности ее жизни и болезни, а потом охладела к этому занятию и только кивала, когда того требовала ситуация. У нее всё ещё держалась температура, и не отпускало болезненное состояние. «Бабье» лето за окном сменилось серой осенней непогодой, и на душе скреблась целая бригада кошек. Не помогали ни книжки, ни купленный мамой специально для больницы планшет с интернетом. Очень хотелось домой, и главное – забыть больницу вместе с запахом хлорки, подъемами в шесть утра, болезненными уколами, капельницами, пресной пищей, как страшный сон.

В палате вместе с Дашей и Тоней лежала тихая бабушка Мария Ивановна. Днём она практически не издавала звуков и, казалось – даже пошевелиться боялась, но к ужасу своих соседок, громко храпела по ночам. Дашины ночи и так были бессонными, несмотря на обезболивающие уколы и подсчёт слонов, а тут ещё добавился такой тяжёлый фактор. Она страдала, глядя в тёмное окно, около которого стояла её кровать, а порой, пока никто не видит, давала волю слезам. За окном было видно только огромную трубу городской котельной за деревьями и окна завёрнутого буквой «Г» корпуса больницы. А как хотелось видеть родной двор, а ещё лучше – берёзы и рябинки, растущие рядом с деревенским домом. Утешало только то, что дни в больнице шли на убыль.

Однажды, когда Тоня вышла из палаты, Мария Ивановна вдруг задумчиво произнесла:

— Каждый раз сюда попадаю и понимаю, что здесь свой мир. Когда ты здоров, предпочитаешь про этот мир не знать. А когда заболеваешь – попадаешь в него и живёшь по его правилам. И попав единожды, очень трудно из него выбраться.

Даша задумалась, но ничего не ответила. Она намеревалась вырваться из больничного мира как можно скорее и, главное, навсегда – ну или если смотреть на вещи более реалистично – хотя бы до пенсии.

Кормили в больнице скромно. Учитывая, что Даше поначалу почти ничего нельзя было есть, это даже оказалось хорошо. Похлебает пустой суп с редкими плавающими листьями капусты, и на боковую. Мама спасала, принося домашний бульон, йогурты и творожки.

Врач приходил несколько раз в часы утренних обходов, спрашивал о самочувствии, но как-то отстранённо, как будто и не связывала их недавно сделанная операция. Профессор на операции не присутствовал, передав всю власть в руки этого молодого (тридцать с небольшим), уверенного в себе хирурга с крупной родинкой над губой. Почему-то, глядя на него, Даша вспоминала Игоря. Скоро и он станет врачом – тоже будет спасать чьи-то жизни. Быть врачом, оказывается, на самом деле почётно и здорово! Соседка Тоня фыркала – репутация у лечащего врача не лучшая, поговаривают – страшный взяточник. Даша глубоко не задумывалась над ее словами, но в день выписки, как было заведено в этом отделении, передала ему конверт с небольшой суммой денег. Он не отказался.

Тоня возмущалась, глядя как Даша собирает вещи в пакет:

— Мы сами врачей развращаем, сами благодарим и взятки даём! Они тоже люди – привыкли. Да и как от такого соблазна откажешься?

Она картинно вскидывала руки, сидя на своей кровати.

— А сама-то не будешь давать? – спросила её Мария Ивановна, как показалось Даше, с хитрецой в голосе.

Тоня замолчала на минуту, опустив руки на колени. Потом ответила с вызовом:

— Буду. Вдруг ещё сюда попадёшь – на всякий случай.

 

                                               9 глава

                                      Необычный день рожденья

Дома было хорошо и уютно. Потихоньку больничные страхи начали забываться, и жизнь возвращалась в своё русло. Даша начала ходить в университет, заниматься привычными делами. Правда, появился, как говорят в рекламе, «постоянный дискомфорт» в районе живота. Списывала это на недавнюю операцию, старалась по-больничному строго не есть жирного, сильно сольного, острого.

Приближался Дашин день рожденья, и она уже предвкушала встречу с Димой, обещавшим приехать на праздник. В этом году девчонок она не позовёт, отметят вдвоем, а потом, может быть, посидят домашним кругом. И такой ей представлялась картина предстоящего празднования прекрасной, что от счастья даже слёзы наворачивались. После пережитого она заслужила положительные эмоции! Она смотрела в окно, где осень уже нагоняла тоску серостью и дождём, но видела только счастливые рыжие листья, ложащиеся на землю.

За два дня до праздника, когда куплено было розовое, из плотной ткани, платье и отправлено в шкаф отвисеться, у Даши снова началось недомогание. После обеда в животе появился не просто дискомфорт, а переворачивающая всё её существо боль. Без промедления вызвала «скорую» и позвонила маме. Мама примчалась уже после того, как ее увезла белая с красным набалдажником машина. Соседка баба Нюра, сидевшая у подъезда, только руками всплеснула:

— А батюшки! Така молоденька и опять в больницу!

Даша понимала, что теперь все соседи будут в курсе. Но в данный момент гораздо больше её занимала мысль о том, что Дима приедет, а её не будет дома.

Больница была переполнена. Осенний сезон обострений в разгаре. Дашу разместили в коридоре и она вынуждена была лежать на каталке, пока её не вызвали в «смотровую». Проходящие мимо больные с растрепанными от долгого лежания волосами и бледно-мучнистыми лицами смотрели на нее с промельками сочувствия. Но не более того. Здесь у каждого своя болезнь и своя беда.

В «смотровой» её принял, оглядев строгим взглядом, высокий мужчина с серьезным лицом и седыми висками. Спрашивал коротко, отрывисто.

Тогда диагноз ей так и не поставили, лишь купировали приступ. Версий было много – но чаще других говорили о последствиях неудачной операции.

— Такое встречается, — успокоительно кивал головой доктор в белом халате. И снова Даша и её мама ему поверили и смирились, разглядывая листок с расплывчатым заключением.

Как Надежда Петровна потом горестно рассказывала знакомым:

— Во время операции Дашеньке все кишочки перепутали…

Стало ясно лишь то, что аппендицит, скорее всего, не воспалялся, причина боли была в другом. В чём – вопрос остался открытым, пока без ответа. И что сделал тот молодой хирург с родинкой над губой, с её внутренними органами – до сих пор непонятно. Так же как и непонятно, почему они не хотят работать как прежде.

 

День рождения она встретила в палате, куда её всё-таки перевели, в компании четырёх пожилых женщин. Лежала, грустно сложив руки на груди, в ночной тишине, и размышляла о жизни. Почему так произошло? Где она провинилась, за что? Сквозь тонкую больничную жёлтую тюль на неё смотрело тёмное беззвёздное небо. Ровно в двенадцать телефон под рукой завибрировал, и она, заплаканными глазами, прочитала смску: «С днём рожденья! Люблю!» На душе потеплело, будто летний ветер подул, и даже непослушные слёзы прекратились. Она ответила, и телефон отреагировал ещё раз: «Прости, приехать не смог. Надеюсь вырваться через две недели». Слёзы потекли на подушку с новой силой. Ну вот, Димы нет рядом в трудную минуту. А так важна его поддержка именно сейчас, ощущение тёплой ладони, обычного прикосновения! Любовь ведь лечит… Значит, не в её случае и ей нужно преодолеть своё испытание в одиночку.

Но разве можно сказать, что она – одна? Рядом – мама. Мама… За эти полгода она совсем поседела и будто перестала стесняться своей седины, махнув на себя рукой. А запах сердечных капель стал ежедневным атрибутом их дома, воспринимаясь как должное… Нет, нужно действительно постараться выкарабкаться самой, без привлечения близких.

Цель – поберечь мамины нервы – благородная, но осуществимая ли?

То попадание в больницу запомнилось Даше глубоким чувством растерянности, надолго застрявшим в неокрепшей юной душе. Снова вернулось почти сгладившееся после укуса пчелы ощущение хрупкости бытия, личной незащищенности, неподготовленности к боли, одиночества.

И всё же, пока лежала в больнице, Даша поняла главное – начинается борьба за собственное здоровье, поэтому всё второстепенное, отвлекающее нужно отбросить. Как бы тяжело ни было.

 

«Дорогая моя девочка! Грущу с тобой, переживаю о твоём здоровье. Смотрю в окно – пасмурно, небо серое, без прорезей, то и дело дождит. Осень свое самое скромное платье надела. И в доме сумеречно, а зажжешь свет – разрушается что-то важное, хрупкое. Так я лучше свечу зажгу в сумерках, за твоё здравие. Береги моя девочка, и тело, и душу свою. Вот когда я одна осталась, как с Витей разошлись – на моем пути несколько ухажёров встретилось. Но сердце мое чувствовало – не моё, отпусти, дождись своего, хоть одиночество мучительно для женщины. И я честно говорила, отступала, понимая, что обижались на меня. Особенно Юра – и внешне приятный, и зарабатывал хорошо – но не для меня он, понимаешь?  А потом Володю встретила. Своего, родного. С ним не надо было ни о чём договариваться – сразу всё сложилось. И слов любви не надо было. Он только спросил раз:

— Тебе со мной хорошо?

— Хорошо!

— И мне!

И всё понятно стало. К чему я об этом, моя девочка? Больше к сердцу к своему прислушивайся, оно не обманет, но и про разум не забывай. И не торопись. Время – верный показатель».

 

                                      10 глава

                            Звёздочки возвращаются небу                        

После больницы начались походы по врачам, диета, где преобладали каши на воде, слабость и приступы боли, тошнота. Впереди ледяной глыбой маячила новая операция. К запаху маминых сердечных капель добавилось тихое покашливание приехавшего из деревни отца и беспомощные попытки старшего брата отвлечь семью от главной проблемы.

Вслед за другом вернулся из Москвы и Дима. Но в этот раз не вломился в квартиру без предупреждения, а позвонил и заранее взволнованным голосом пригласил Дашу на встречу. Она согласилась.

Даша вышла на улицу, закутавшись в пальто и обмотавшись сверху теплым платком. Теперь она не боялась казаться смешной или некрасивой. Ей важно было просто быть здесь, на этой стороне света.

Дима обнял крепко, сунув в руки лиловую розу, но она не ответила на объятья. Молча пригласила присесть на скамью. Вокруг бушевал осенний ветер, срывавший последние листья с любимой берёзы. Тяжелые тёмные сумерки опустились на улицу и заполнили пространство холодной осенней дымкой. «Подходящее время для расставания», — подумала Даша отстраненно и, собравшись с силами, начала:

— Дим. Ты знаешь, что у меня сейчас проблемы со здоровьем. И главное –

я очень хочу выздороветь! Сейчас это моя цель. Возможно, я буду долго к ней идти…

Он внимательно смотрел на неё потемневшими синими глазами. Кажется, уже понял, что она хочет сказать, и Даша уловила в нем незнакомую прежде внутреннюю тревогу:

—  Я готов быть рядом, помогать тебе, – произнес он твердо, взяв её окоченевшую руку в свои тёплые ладони.

— Нет, я не готова взваливать на тебя эту тяжесть. Если бы мы долго были вместе, прошли кучу испытаний и радостей… Это ведь не с неба звёзды доставать, это тяжёлый труд – быть рядом с больным человеком!

Он задумался, опустив голову на грудь. Потом поднял глаза и снова прямо посмотрел на неё:

— Не думал, что мои романтические порывы будут использованы против меня. Звёзды звёздами, а я способен на большее. Я готов.

Она мотнула головой, не в состоянии произнести ни слова.

— Ты всё сама решила. За меня тоже, — ей показалось, что он начал злиться, но сдерживал себя, говорил мягко, словно уговаривая, — Не заметил я в тебе этой силы характера раньше.

Она встала и, взяв себя в руки, произнесла:

— Я тебе очень благодарна за всё. Но как-то ты сказал, что не можешь без свободы, я тебе её возвращаю. Может быть, когда-нибудь потом…

Сил договорить не было и она, спрятавшись в подъезде, горько заплакала. Чувства смешались вместе – горечь от неудавшейся первой любви и уходящей, растворившейся во взрослых бедах, юности, невозможности вернуть всё назад, неопределённости будущего. Она слышала как взвизгнул, словно на нервах, Димин мотоцикл, и умчался в ночь. Слёзы потекли ещё сильней, и больше не помогала чётко сформулированная в голове программа: «нельзя делать себе хуже».  Она судорожно достала телефон и занесла его номер в «чёрный список». Теперь ей нельзя отвлекаться, нужно сконцентрироваться на своей проблеме, чтобы выкарабкаться. Но сегодня невозможно было не грустить. Она прошла по безжизненным лиловым лепесткам, оставшимся лежать на лестничной клетке, словно здесь только что была шумная свадьба и выкуп невесты, а не расставание. Вернувшись домой, молча закрыла дверь к себе в комнату, включила собственное «звёздное небо» и свернулась калачиком на диване. Первый шаг сделан. Надо двигаться дальше.

 

Второй шаг оказался не менее трудным. Необходимо было решать с университетом. А что тут решишь, когда на лекции ходить сил нет, и видеть счастливые здоровые лица однокурсников, даже отдаленно тебя не понимающих, невыносимо. Вспомнился эпизод из первого курса: однажды к ним в аудиторию зашла молодая преподавательница и злорадно произнесла, перекрикивая шум:

— А сейчас проведём контрольную, чтобы не было счастливого блеска в ваших глазах.

Даша и её однокурсники страшно удивились этим словам. Позже они объяснились – у молодой преподавательницы тяжёлое горе – больной ребёнок. Тогда она её осудила, а теперь поняла. Это действительно трудно принять – когда у тебя плохо, а у других хорошо.

Но как обманчиво бывает это «хорошо». Иногда по внешнему облику человека не определишь, что происходит в его жизни. «Учись, психолог, улавливать знаки и разгадывать мимолетные фразы. Кажется, теперь ты от теории перешла к практике», — сказала сама себе.

Даша вместе с мамой пошла в университет, где ей оформили «академический отпуск». Время для похода в приемную ректора выбрали такое, чтобы не встретить никого из знакомых. Повезло! Хоть в чём-то…

Тамара делала несколько попыток дозвониться до Даши. Но Даша уже мысленно отгородилась от прежнего мира, выстроила стену.

Теперь её ждал третий шаг – самый сложный. Лечение. И здесь тоже нужно было собрать все свои волевые качества и мужество, чтобы перетерпеть болезненные процедуры, а главное – не ошибиться и выбрать правильный курс и правильного врача.

 

                                      11 глава

                                      В снежном царстве

         В кабинете хирурга поликлиники было душно. Даша сидела на стуле перед столом, за которым свободно расположился полный мужчина, как сказал бы Карлсон – в самом расцвете лет. Он ожесточенно долбил по клавишам компьютера, печатая стандартный набор терминов и фраз, параллельно отвечал на звонки сотового телефона, из которых присутствующие поняли, что ему предстоят весёлые выходные с друзьями за городом. Дашина карточка с результатами анализов и снимками скромно лежала перед ним плотно закрытой.

— Жарко как в бане! Топят вовсю, а потеплело за окном, — кокетливо пожаловалась молодая медсестра врачу, оправляя белоснежный халатик, — сейчас бы веничек…

— А вон сзади тебя «берёзка» свисает со шкафа, наломай да парься, — пошутил врач, подмигнув симпатичной пациентке.

— Я и так парюсь по каждому поводу, — недовольно зыркнула медсестра на конкурентку, и уткнулась в свои бумажки.

Наконец хирург заглянул в карточку, дежурно спросив:

— Что у вас?

 Выслушав, нахмурился. Посмотрел на Дашу, поднёс ближе к глазам листы анализов. Сочувственно вздохнул.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать…

— Понятно…

Подобных запоминающихся эпизодов в Дашиной копилке набралось предостаточно.

Приём у терапевта. За компьютером молодая женщина, кожаный плащ с пушистым меховым воротником висит на самом видном месте. Медсестра напротив заваривает себе «бомж-лапшу», оглушив присутствующих химическим запахом специй. Врач цокает по клавишам длинными пальцами в крупных кольцах: «язык шершавый, блестящий…» «Как про собаку», — думает Даша, разглядывая неровный зелёный камень, летающий над клавиатурой, — вот бы камень оказался волшебный и лечил прикосновением!» Женщина задаёт несколько дежурных вопросов, снова запечатлевает ответы на экране, а Даша размышляет о том, зачем ей надо было учиться на врача, лучше – на машинистку. Внезапно Уитни Хьюстон начинает петь на весь кабинет о вечной любви. Врачиха берёт трубку, с беспокойством расспрашивает маму:

— У него реакция на прививку? Вы выпили лекарство, которое я оставляла?

Положив трубку, обращается к медсестре:

— У сына аллергия пошла, кошмар какой-то! Я такая переживательная, прямо тяжело жить! Вот как теперь до конца рабочего дня досидеть? А надо…

Медсестра кивает согласно, а врач со вздохом поворачивается к Даше, хочет что-то спросить, но тут снова звонит телефон. Как ни в чём ни бывало, радостно щебечет с мужем, шевеля накрашенными губами. Потом сообщает:

— В субботу идём в гости! Сто лет нигде не была! А нас зовут с Ваней, в компаниях меня любят – столько медицинских историй знаю!

И улыбнулась довольной красивой улыбкой.

Даша подумала, что за время болезни тоже набрала целый короб медицинских историй, но они все почему-то грустные и вряд ли будут пользоваться популярностью в весёлых компаниях. Но что обижаться на неделикатность, невнимательность некоторых врачей? У них идет своя жизнь, со своими сложностями, удачами, праздниками и болезнями. Каждый день приходят люди с жалобами и проблемами. И если не отключаться мысленно – наверно, не выстоишь в этом колючем безжизненном холоде чужого горя.

 

Перед операцией Даше было очень страшно. Её провели по холодному сумеречному коридору на другой этаж, в отглаженной до искусственного блеска ситцевой сорочке. На пороге попросили надеть огромные полотняные носки, поверх них она обула тапочки. Даша шла по коридору, таща за собой по полу как тряпки, гигантские носки, не понимая, зачем они нужны и как их правильно носить. Рыженькая приветливая медсестра, провожавшая её, увидела это и засмеялась. Потом наклонилась к Дашиным ногам и затянула резинки под коленями, теперь всё было на месте.

Лёжа на столе (хирург куда-то запропастился и операцию долго не начинали), она призналась медсестре и анестезиологу:

— Боюсь! – руки предательски тряслись, на столе было холодно и невыносимо медленно тянулось время.

— А мы-то как боимся! – устало пошутили они. А может, не пошутили?

Но это был не самый страшный эпизод. Гораздо ужасней оказалось жуткое ощущение пробуждения во время операции. Очнувшись, ощутила разрез на коже. Попыталась открыть глаза, издать стон, моргнуть – невозможно! Но как же дать понять, что она всё слышит и чувствует? Невыносимо быть обездвиженной и безмолвной в то время как твоё тело разрезают скальпелем! Слышала, как врач отдает отрывистые команды, а она, обессиленная, уплывала всё дальше и дальше, наконец, провалившись в забытье. Проснулась от похлопываний по щекам – над ней озабоченно склонилась медсестра. Она же добросовестно ухаживала за Дашей в реанимации – можно сказать, возвращала к жизни. От наркоза Даша отходила тяжело, тошнота и головокружение мучили до тех пор, пока не вкололи лекарство.

Оказалось, не только она просыпалась в операционной. Соседка по палате, куда её вскоре перевели, рассказала, что, очнувшись на мгновение, слышала как обсуждали её татуировку на ноге и накладные ресницы. Даша подумала про себя – обсуждать внешность в такой серьёзный момент? Впрочем, опять себя осадила уже обдуманными ответами – для пациентов операция – событие, а для медицинского персонала – обыденность, вошедшая в привычку. И их хладнокровие – возможно, и есть залог успеха.

Они с соседкой упорно ходили по свежеотремонтированному коридору с рыжеватыми неровными стенами, изредка присаживались на диванчик.

— Надо больше двигаться, чтобы спаек не было, — учила соседка.

В противоположном конце коридора обнаружили шкаф с книгами и обрадовались, переворошив журналы мод и путешествий, и советские, пахнущие старой бумагой, книги.

В палате находиться было невыносимо, все только и говорили о болезнях, анализах (сравнивали показатели, гадали о том, у кого лучше) и страшных случаях – как например, врачи во время операции забыли скрепку в человеке, или ватный тампон. И как потом пациент мучился, не понимая, что с ним происходит. Даша во время подобных историй внутренне сжималась и затыкала уши. Она всё ещё верила врачам. Верила, что они ей помогут и всё будет хорошо, хотя в этот раз в больницу её положили по знакомству к проверенному специалисту. Бережёного Бог бережёт, как говорит народная мудрость.

 

Посовещавшись, семья постановила Даше после больницы ехать в санаторий. Пока собирались-оформлялись, прошёл Новый год с загаданным под ёлкой единственным на всех важным желанием, в права наконец вступила студёная зима. К концу февраля Женька, вернувшись из Москвы, подкинул денег, и они с мамой поехали в «Берёзовую сказку», специализировавшуюся на проблемах желудочно-кишечного тракта. В санатории был не сезон и по коридорам ходили в основном пенсионеры, купившие путевки за полцены. Даша с мамой записались не только на нужные при ее диагнозе процедуры, но и в бассейн. Дочь с удовольствием плавала, расправляя спину, а мама послушно выполняла команды тренера, заставлявшего присутствующих делать зарядку в воде. Молодой худенький парень только Даше не давал замечаний, остальные дамы получали по полной программе. Порой выходило комично:

— Ноги выше! Да, вам говорю, красная шапочка!

И всё-таки в санатории было томительно скучно, несмотря на ежедневные процедуры, правильное питание строго по расписанию, «жемчужную» пузырчатую ванну и кислородный клубящийся коктейль, пытающийся сбежать из высокого стакана. После обеда Даша с Надеждой Петровной выходили на прогулки, долго шли по расчищенным тропам и наконец оказывались перед застывшим ледяным озером в белёсой, сверкающей от мороза, дымке. Дух замирал от невероятной красоты! И опять вокруг любимые высоченные берёзы, словно подбадривали, шепча – смотри, сколько лет мы стоим, не поддались ни ветрам, ни буранам. И ты выстоишь, справишься, только не падай духом!

Однажды вечером в санатории объявили концерт. Даша с мамой уселись в полупустом большом зале, ожидая начала действа. Зал был недавно отремонтирован и напоминал космический корабль в серебристых тонах. На потолке цепляли взгляд перевернутые вверх дном одноразовые тарелки – так казалось снизу, с земли. Конечно, Даша знала, что на самом деле это технические приспособления – через них идёт звук, но это знание было скучным. А вот если представить, как по ночам марсиане, пользуясь законами невесомости, трапезничают здесь, под потолком, становится гораздо интересней.

Внезапно зажёгся свет. На сцене появилась полная, приятной наружности женщина-аккомпаниатор. Она села за рояль и заиграла печальную музыку, под которую величественно вышла на сцену певица в вечернем синем платье с блистающими, псевдо-бриллиантовыми, украшениями на груди. У нее была высокая причёска, пышная, выдающаяся вперёд, грудь и алая помада. Почти уснувший в полутёмном зале дед, сидевший перед ними, проснулся и вперился взглядом в сцену. Ему вторили и остальные собравшиеся. Певица запела и её глубокий голос лился, заполняя пространство вокруг. Она исполняла романсы, изящно двигаясь по сцене, улыбаясь и печалясь в соответствии с моментом. И зал подхватывал за ней, повинуясь взмаху руки, в едином порыве выводя: «Белой акации гроздья душистые», «Вечерний звон» и «Гори, гори, моя звезда…».

И Даша тихонько подпевала, если в памяти вдруг всплывали строчки старых песен, звучавшие из радиоприёмника в их деревенском доме, которые так любила её бабушка Вера – учительница русского и литературы в сельской школе. Ах как хорошо, как в детстве, снова звучит колокольчик «динь-динь-динь»… Ах, какую светлую он дарит надежду!

В финале вечера певица улыбнулась и сообщила:

— А теперь я спою романс на музыку нашего местного композитора Андрея Курганова.

Музыка вновь тёплым потоком окутала зал, зазвенел высоко голос певицы, певшей о любви, и инопланетные огоньки поплыли по потолку…

 

                                               12 глава

                                               Крик души

         Год прошёл тяжело. Неразгаданный до конца диагноз и причина болезни, последствия операций, поддержание стабильного состоянии, посещения врачей – всё это стало обыденностью, но не вошло в привычку, не смирило с ситуацией. Летом Даша почти не была в деревне, что печалило сильнее остального. Любимое местечко на холме за домом пустовало.

         Правда, с университетом удалось решить – она перевелась на заочное отделение – сразу на третий курс (досдала некоторые предметы), посещала лекции и закрыла на «отлично» сессию. Заочники были в основной массе взрослыми, работающими людьми, решившими получить высшее образование по разным жизненно важным причинам. Она старалась ни с кем не сближаться, перезваниваясь только по организационным вопросам. Зато с удовольствием читала и готовилась к экзаменам. Ей казалось, что в этом заключается важная часть жизни, которую она пропускает из-за болезни.

Однажды, придя на занятия, встретила в коридоре Тамару. Подруга торопилась, но было заметно, что встрече очень обрадовалась:

— Как ты?

— В порядке… — слабо улыбнулась Даша, прижавшись спиной к холодной стене прямо на лестнице, — а ты?

— И я! Представляешь, Динка замуж выходит!

— Ничего себе! А Лидка как?

— Лидка рассталась со своим из Орла, у неё какой-то кудрявый Ваня теперь – со строительного факультета. Давай вместе сходим на какое-нибудь мероприятие, как раньше, там и поговорим! Все ребята будут рады тебя видеть! – она задумалась на секунду, и вспомнив что-то, обрадовалась удачной идее, — Скоро состоится авторская песня прямо в аудитории при свечах – будет здорово! Пойдем!

Даша задумалась:

— Вряд ли получится… — а потом отшутилась, — да это и пожароопасно.

— Ну ладно… Как хочешь… — протянула Тамара с обидой в голосе и побежала дальше, махнув на прощанье рукой.

В этот день Даша долго сидела у окна, словно пытаясь высмотреть в пейзаже новые черты и грани, а потом у нее начался приступ.

 

 После еще одной операции и очередного ухудшения состояния Даша перестала доверять врачам. Она поняла, что если не возьмет лечение в свои руки – вряд ли когда-нибудь выздоровеет. Каждую мелочь надо проверять, переспрашивать, уточнять. Даже то, какое лекарство залили в капельник – не перепутали ли. Теперь она знает, что такое возможно! Конечно, в больницах и поликлиниках встречались добрые врачи и вежливые сочувствующие медсестры, пожалуй, их было большинство. Но! Не было самого важного – правильного диагноза и положительного результата. В квартире в качестве нового члена семьи  поселилась тревога. При Даше, словно, боялись говорить громко, смеяться, радоваться. Вокруг постоянно разливался полумрак и стояла густая, насыщенная тишина. Она это понимала, но перебарывать сложившуюся болезненную атмосферу не было сил. Женька, появлявшийся дома всё реже, сначала пытался разрядить обстановку. Потом, бросив попытки, как-то грустно спросил у Даши:

— Вы с хорошим настроением давно не пересекались?

— Давненько, — улыбнулась она, и попыталась пошутить в ответ, — Сохранять хорошее настроение, когда «то лапы ломит, то хвост отваливается» достаточно сложно, ты не находишь?

Женька согласно кивнул и как маленькую, потрепал ее по голове. После, словно устыдившись своего внезапного порыва, вышел из комнаты, а Даша еще несколько минут радовалась тёплой волне братской любви, окатившей ее с ног до головы.

 И всё же, несмотря на подобные проблески и ощущение поддержки со стороны самых близких – мамы, папы, брата, атмосфера дома оставалась крайне тягостной и тревожной. Даше было одиноко и неуютно наедине с собой, а от общения она быстро уставала. Особенно, когда видела, как глубоко переживают родители, как больно им от того, что дочь в таком состоянии. Сны ей тоже снились тревожные, с холодными белыми комнатами и томительным ощущением закрытого пространства. Сохранять светлый взгляд на мир становилось всё трудней. Даша в деталях вспоминала свою первую операцию, когда ей вырезали аппендицит, пыталась разгадать, что же не так было сделано, что тогда произошло и что изменилось бы, поступи она по-другому. Рассматривала сухие справки, анализы, вклеенные в пухлую карточку. Читала специализированные книги, изучала форумы в интернете.

Мама пыталась как могла поднять ей иммунитет – в ход шли народные средства – травы, овощные соки, даже пиявки, в поликлинике назначили физиопроцедуры. Результат был мизерным, организм отказывался принимать полноценную пищу, работать как должен. Даша смотрела на себя в зеркало и не могла узнать – бледная, с впавшими глазами и темными кругами вокруг, вместо пышных длинных волос гладкий крысиный хвостик. «Это не я! – говорила она себе с ужасом, — не может быть! Это несправедливо!» Лишь голубые глаза по-прежнему светились особенным огнём, правда, и они обрели новую потаённую глубину и не свойственную беззаботным молодым горечь.

         Как-то в магазине Даша увидела женщину. Её слегка вытянутое лицо в легких морщинках показалось знакомым, и через мгновение она вспомнила вечно недовольную техничку, мывшую полы в больнице, когда она лежала там в тот роковой раз. Женщина как будто её тоже узнала и сразу же с тяжёлой корзиной убежала к кассе. Накопившаяся боль и обида волной поднялись в сердце и сосредоточились на этой женщине – словно именно она виновата в её бедах. Вспомнилась её резкость и нежелание вытереть разлитый соседкой сок – обращение не как с больными, а с заключенными. Крик на всю палату из-за поставленной на тумбочку минералки – у них в больнице строго, верх тумбочки должен быть свободен. Лучше бы с другим строго было! Даша проводила её суровым взглядом, излучая лучи неодобрения. Потом устыдилась своих чувств. И всё же, изредка встречая её на улице (видимо, женщина переехала жить в соседний дом), она концентрировала на ней своё горе, сосредотачивала вину. Спрашивала сама себя – при чём тут она, обычная санитарка? Лучше было бы возненавидеть хирурга с родинкой на лице. Но он не попадался ей на глаза, а для горя был нужен выход.

 

         В борьбе за утраченное здоровье прошёл ещё один год, время отмерялось делениями градусника и походами по медицинским учреждениям. Снова стояла тёплая, золотая осень. Листья рыжими бабочками покрывали деревья и изредка, по одному, отрывались и планировали на землю, просвеченные лучами солнца. Даша с мамой возвращались с очередной процедуры, проводившейся в центральной больнице, по счастью обладавшей редким заграничным оборудованием. Решили прогуляться по площади в теплую погоду, напитаться солнцем. Теперь они ловили каждый радостный миг, как ботаник ловит бабочку в сачок. Подпитывались им, прятали внутрь, берегли, холя и лелея.

Проходя мимо театра, замерли. От величественного светлого здания тянулась чёрная лента людей, сопровождаемая траурным маршем в исполнении духового оркестра. Красные как кровь гвоздики падали под ноги идущим.

Пожилой мужчина рядом возмутился:

— Нас так хоронить не будут…

Женщина, застывшая на тротуаре поблизости от него, ответила громко:

— А мы заслужили, чтоб нас так хоронили? Он музыку писал… И какую! Обессмертил себя…

— А кого хоронят? – спросила у нее Надежда Петровна.

— Композитора Андрея Курганова. Всего 55 было…

Даша вздрогнула, услышав знакомое имя. Мимо плыл гроб и, литавры сопровождали его путь. Внутри, наперекор всему увиденному, звучала серебряная музыка романса, услышанного в санатории. Появилось ощущение причастности, будто и её касается эта смерть. Тема смерти для нее вообще стала болезненной, и каждое известие о ней ранило в самое сердце.

Потом Даша прочитала про композитора в газете: «Ушёл рано, но остался в истории музыки». Важно ли это для души – остаться в истории? А обычный человек как же? Остаётся только в разбитых сердцах родных и близких…

Домой, потрясенные увиденным, возвращались молча, не замечая ни солнечных лучей, ни осенних тёплых красок.

 

                                               13 глава

                                               Лунная дорожка

Когда человек перестаёт надеяться на свои силы, обращается за помощью к небесам. Так случилось и в Дашиной жизни. Подойдя к церкви, она залюбовалась золотыми куполами, отражавшими не только яркий свет солнца, но и весь случившийся солнечный осенний день. Почему-то вспомнилось, что раньше говорили – «купола жаром говорят» — действительно подходящее выражение. Сама по себе церковь была старинная, хорошо знакомая, обложенная красным кирпичом, величественная и впечатляющая. А купола – совсем новые, блестящие, видно их поменяли совсем недавно.

— Что-то делается хорошее, — сказала Даша, обернувшись к маме.

Мама грустно улыбнулась, повязывая тёмный платок. Для неё все дни, как сейчас её седая голова, были покрыты тёмным платком.

Поднявшись по высоким ступеням, зашли в храм. Внутри было тихо и сумеречно, реставрация иконостаса и монотонная будничная служба шли своим чередом. Надежда Петровна присела на скамью, и у её ног оказались золотые блёстки, осыпавшиеся из-под купола, где работала молодая художница. Дочь, купив свечи, тихонько пошла по церкви к иконе Николая Чудотворца. Прижавшись к ней горячим лбом, внутренне помолилась за себя и родителей. Зажгла свечу и тихо встала рядом.

Священник вынес чашу, и к амвону потянулась цепочка людей. Внезапно взгляд выхватил знакомую сутулую фигуру женщины. Ту самую, которую она люто ненавидела. Женщина вела за руки двух девочек-близняшек. «Значит, у нее есть дети… А муж? — подумала Даша, разглядывая их скромную одежду и любуясь детской радостью после причастия, — вряд ли… Не от счастливой жизни она такая колючая…» И так ее ненависть не соответствовала моменту, что она всё простила этой незнакомой женщине – и ее грубость, и то, что она работает в той самой больнице, где навсегда изменилась её жизнь. И словно легче стало, и словно именно это помогло жизнеутверждающим пламенем вновь разгореться Дашиной надежде на выздоровление. Она снова склонила голову перед иконами, благодаря за эту очистительную радость, посетившую её в тяжелый момент жизни.

 

К 23-м годам Даша перенесла четыре операции. Её юность и молодость проходила в больницах. Если бы это приводило к результату – тогда ничего, можно потерпеть, отмучиться! Но пока впереди ощущалась лишь неизвестность, состояние не улучшалось, а наоборот – организм устал бороться, постепенно сдавая позиции. Уходил вес и силы, вместо них с головой переполняло отчаяние. Она почти дошла до края и сама понимала это, глядя в зеркало. Организм с трудом принимал пищу, не усваивал ее. Жить становилось просто невыносимо тяжело. Можно было опустить руки и смириться, но глядя на заплаканную маму и ссутулившегося постаревшего отца, делала новое усилие, внушая внутренне: «Надо бороться ради родителей! Надо жить!»

В этот день вновь измучили её полубезжизненное тело. Засунули в кишечник зонд через нос. Даша думала, что сломают носовую перегородку, прежде чем им это удастся. Всё же, нос остался цел. Но зонд не помог. Она ела протёртый через сито тыквенный суп, а он практически целиком оказывался в пакетике, висящем на конце трубки, торчащей из носа. Соседки по палате косились на нее и обходили стороной. Да и ей не хотелось ни с кем общаться.

Когда зонд вытаскивали, один из врачей пошутил:

— Ну что? Раз-два, взяли, — и зацепившись за видимую часть двумя руками, вытянул мгновенно трубки длиной в несколько метров.

Её уже давно не воспринимали как красивую девушку, рядом с которой мужчины втягивают животы и боятся произнести лишнее слово. Для них она была очередной измученной болезнью пациенткой без определенного возраста – худой, бледной, без перспектив на продолжение… И ей, привыкшей ко вниманию, приходилось смиряться с таким положением вещей – красота и здоровье взаимосвязаны, от этого никуда не денешься.

 

Даша лежала на кровати и смотрела в тёмное больничное окно. Вспомнился летний вечер со свежим тёплым ветром и многообещающей лунной дорожкой у ног. Где осталась та светлая полоса, куда исчезла лунная дорожка из её судьбы? Она же её добровольно уступила Люде! Интересно, вместе ли они с Игорем? Где, как живут? Ах, знать бы как сложится наперёд… Нет, она ничего не знала тогда. До 19 лет она не знала главного в жизни. Что уже давно была счастлива простым и самым важным счастьем – потому что была здорова и полна сил, потому что живы родители и есть дом, и даже любимое место на холме в солнечных лучах и рыжих бабочках… А что теперь? Теперь перед ней лежала извилистая тропа из острых камушков, по которым она должна пройти босиком…

 

«Дорогая моя девочка! Метёт за окном и холодом веет сквозь рамы. Темно, тревожно в сумерках, и я свечу опять затеплила. Чувствую душой твою боль, потому что любая боль, даже физическая, всегда через душу проходит. А ты знаешь, как я убедилась, что душа у меня есть? Когда её не стало. Когда муж мой любимый, Володенька, ушёл, из меня словно колбу светящуюся вынули, и стало у меня пусто в районе солнечного сплетения. Просто пустота там, физически ощутимая, понимаешь? А потом ещё это место как камнем прижали тяжёлым. И на плечи мешок взвалили. И так тоскливо мне было, так горько, что не могла понять – тело страдает или душа. Вот к чему, моя девочка, говорю. Душу не забывай, заботясь о теле. И крепись, чтобы ни было, верю в тебя, в твою счастливую звезду, которая через все испытания ведёт тебя правильным путём. Молюсь твоему ангелу-хранителю, пусть укроет своими белоснежными крыльями от всех бед. Верю, так и будет! И ты верь. Обязательно!». 

 

                                               14 глава

                                               Коридоры памяти

Наверно, это был перст судьбы. Или шутка, больше похожая на издевательство. Она приехала на «скорой помощи» в ту самую больницу, где ей вырезали аппендицит. И даже видела издалека хирурга с родинкой над губой – он всё ещё там работает! Он работает, а она практически не может встать с постели. Нет сил. Вместо привычных 55 кг она теперь весит 34, и кажется – с каждым часом истончается ещё сильней. Вены её истыканы иголками как у наркоманки со стажем, в руку воткнут катетер для капельника. Теперь она знает, что у нее непроходимость кишечника и что врачи бессильны. Даша лежит с полуприкрытыми глазами, но сна нет. Соседки по палате шепчутся:

— В третьей палате мальчик, ему 15 лет. У него тоже непроходимость кишечника. Мать бегает за врачом и рыдает. Говорят, ему осталось несколько часов…

Она пытается отстраниться и не слушать. На осмотре приходил врач и сказал её матери то же самое. Прямо при ней, как будто она овощ и ничего не понимает! Мама в слёзы, а Даша нашла в себе силы ответить:

— Это мы ещё посмотрим! – и сжать холодные пальцы матери своей рукой.

 

«Темно и очень холодно, пронизывает ветер! Такая вьюга за окном, столько в ней силы и боли. И сумеречно дома, и сумеречно в душе. Но теплится рыжее пламя свечи и разгоняет этот мрак вокруг. И ты, моя девочка, не забывай, что всегда есть надежда…»

 

Облокотившись на мать, она шла из смотровой по коридору. Они видели как чёрной обескрыленной птицей мечется перед палатой женщина со светлыми волосами и потемневшим от горя лицом, плача и причитая:

— Андрюшенька, да как же так, как же так… Господи! За что?

Её увели в кабинет заведующей отделением и плач стих.

Даша не подозревала, что в этот момент за ней тоже наблюдают. Наблюдают пристально и внимательно, с не меньшей горечью, чем она за несчастной женщиной, лишившейся самого дорогого.

 

…По коридору медленно плыла девушка с пышной волной волос в светлом платье, в её голубых глазах отражалось небо. Вместо старого обшарпанного линолеума под её босыми ногами зеленела трава, а на плече сидела рыжая бабочка. И сама она вся в его глазах была цветком или бабочкой – нежной, воздушной, юной, прежней…

 

Игорь облокотился на холодную серую стену, глядя, как во фланелевом халатике, худая и нескладная, медленно уходит всё дальше его первая, настоящая любовь.

 

— Вам нужно отсюда выбираться, здесь залечат, а не помогут, — убеждённо говорил Игорь Надежде Петровне, отозвав её в смотровую, пока Даша спала, — слышал разговоры врачей, на Даше уже поставили крест, как на том пареньке, который сегодня умер.

— Но куда теперь? Что делать? – горько заплакав, спросила Надежда Петровна.

— Могу только посоветовать, а вы решайте сами. Главврач нашей больницы – Дмитрий Петрович, местный доктор Хаус. Берёт только самые трудные случаи, главное, чтобы ему было интересно. Нужно попасть к нему на приём, принести все выписки и анализы и попросить помощи. Возможно, он согласится взять Дашу к себе.

— Наверно, к нему только по знакомству попадают?

— Нет, можно записаться. Он очень принципиальный человек.

— Спасибо тебе, Игорь. Может, зайдешь к Даше? Она будет рада…

— Зайду, когда выздоровеет! Обязательно зайду!

 

Даша с мамой сидели перед кабинетом и тряслись от страха. Смущенные, бледные и напуганные, зашли внутрь, когда их вызвали. В кабинете царил официальный минимализм. Белый квадрат стен и потолка разбивался о жётлый осенний лес, зажатый в рамку и два зелёных цветка на шкафу. За столом сидел седой мужчина в годах, как и положено, в белоснежном врачебном халате. Жестом пригласил их присесть напротив.

Когда Даша с мамой рассказали о своей проблеме, внимательно выслушал и изучил медицинские бумаги – свидетельства болезни. Потом сказал спокойно:

— Берусь. Пока переведём вас в другое крыло. Сейчас за вами придет медсестра, подождите в коридоре.

Даша с Надеждой Петровной затрепетали, неловко благодаря, но Дмитрий Петрович остановил поток слов:

— Некогда-некогда… — произнес строго, набирая цифры на старом аппарате внутреннего телефона.

Они снова сели на стулья перед кабинетом в ожидании дальнейших действий. Настроение изменилось – почти угасшее пламя надежды разгорелось, как будто в раскрытое окно ворвался поток весеннего ветра. Вскоре в приёмную вошёл хирург с родинкой над губой, прошел мимо, не заметив Дашу и ее маму. Взглянув на кивнувшую секретаршу, постучался, зашёл в кабинет главврача и не выходил минут двадцать, не меньше. Потом показался на пороге, с красным лицом и испариной на лбу. Быстрым шагом прошёл мимо посетителей, не удостоив их даже взглядом.

— Поругал его, наверно, — предположила Надежда Петровна.

— Может быть, — согласно кивнула Даша, — значит, есть за что.

Её положили в отдельную палату как почётную пациентку. После тихого часа, Даша потихоньку выбралась в коридор. Соседнюю палату охранял вооруженный военный. Спросила молодую красивую медсестру с чёрными воронёными волосами и пушистыми густыми ресницами:

— Зачем охрана?

— Там зэк лежит, ждёт операции, — улыбнулась она, ответив на самый популярный вопрос в отделении.

Даша подумала – действительно принципиальный человек, этот местный доктор Хаус.

По душе разлилось спокойствие, как будто напилась горячего чаю в морозный день. И она даже смогла безмятежно уснуть во время тихого часа, как советовал врач, не думая о предстоящей операции и о том, что ждет ее впереди, после.

 

Темно, холодно и страшно. Мёрзнут руки, голые плечи, ноги она уже давно  почти не чувствует. А коридор никак не кончается. Она идёт по нему, то быстрее, то замедляя шаг, прислушиваясь к шорохам, пугаясь как одинокая маленькая птичка посреди грозового неба. Трогает стены – холодные, гладкие и слегка влажные. Босыми ногами чувствует, что и пол холодный и влажный. Ей становится ещё страшнее, и она бежит вперёд, пытается кричать, но не слышит своего голоса. Уже не просто страшно, а жутко. Внезапно впереди в темноте мелькнуло что-то белое. Крылья птицы? Показалось? Идёт дальше, прищуривая глаза, чтобы разглядеть видение, но оно исчезло. Что же это? Теперь как будто появился лучик света на стене…  Тёплый ветер подул, стены и пол высохли совершенно. И ее губы совсем сухие и хочется пить. До плеча кто-то дотронулся, она вздрогнула от лёгкого прикосновения. Нет, это не пушинка, это рыжая бабочка. Откуда она здесь взялась? Лети, выведи меня к свету. Не хочешь? Тебе тоже страшно в этом тёмном глухом подземелье? Тогда будем держаться вместе. Вместе всегда веселей. Надо идти вперёд, не останавливаться. Впереди тепло и свет. Почему свет такой яркий и заливает всё вокруг? Ничего не видно. Ничего, только ощущение присутствия бабочки на правом плече…

 

Операция длилась семь часов. Что пережили родители за это время, Даша даже представить не могла. Когда всё закончилось, и она отошла от наркоза, мама и папа по очереди дежурили в палате. Она запомнила папино испуганное, мучнистого цвета лицо, когда он увидел кровь, выступившую на бинтах. Она, не сдержавшись, чихнула и шов закровоточил. Но ей теперь было не страшно. Она вновь поверила врачам и медсестрам. Она поверила в выздоровление. А значит, теперь можно всё перетерпеть.

 

Оказавшись на свежем воздухе, Даша вздохнула полной грудью. Воздух обжёг лёгкие своим свежим пряным ароматом. Майская зелень показалась невероятно яркой, почти слепила глаза, привыкшие к серым стенам, а солнце, растапливающее ледяную корку, образовавшуюся вокруг сердца, необыкновенно тёплым и ласковым.

— Мама, почему люди не понимают, какие они счастливые? Какое счастье, что светит солнце, весна, тепло! И трава необычайно зелёная! Ты видишь? – улыбалась Даша маме, пока они ждали такси. Отец стоял чуть позади с пакетами, и, кивал, слушая её счастливый щебет.

 Какое же это счастье – пойти на поправку! Тем более, что Дмитрий Петрович обнадёжил:

— Теперь всё будет хорошо.

И научил, как пройти трудный период восстановления. Её новая цель – набрать вес, вернуть силы и здоровье. Научиться жить, забыв, что у нее нет части кишечника. И всё-таки эти задачи для жизни, а не для борьбы за жизнь! А значит, теперь действительно всё будет хорошо!

 

                                               15 глава

                                               Звёзды над холмом

Даша, уютно устроившись на пледе, лежала в тени берёзы на любимом холме. Читала Ремарка, но то и дело отвлекалась, взглядывая то на лес, то на поляну ромашек, то на облако, похожее на пушистого белого кота. Она на столько соскучилась по своему любимому местечку и единению с природой, что даже на время забыла боязнь пчёл. Да и отец обнадёжил:

— В тебе сейчас столько химии, даже если кто укусит – всё нейтрализуется.

Услышав чьи-то шаги, Даша оглянулась. К ней приближался друг детства – Игорь, всё с той же огненно-рыжей чёлкой и веснушками на повзрослевшем лице.

— Даша, как давно не виделись! Проходил мимо, дай, думаю, зайду… — он опустил голову, словно стесняясь своих слов.

— Молодец, что зашёл! Шесть лет не виделись… — смущенно улыбнулась она и подвинулась. Он опустился рядом на плед.

— А я впервые за шесть лет сюда приехал. В ту осень деда забрали в город, а сегодня приехали хоронить… Он хотел в родной деревне лежать, рядом с бабушкой…

— Очень жаль твоего деда… В его саду были самые вкусные яблоки. Помнишь, как мы их добывали ночью, а он думал, что его обворовывают и выходил с ружьем на крыльцо? Когда ещё не болел…

— Помню… — он снова улыбнулся тихой, как будто детской улыбкой, — А ты изменилась… — Даша печально улыбнулась, пригладив короткие непослушные волосы, покрашенные хной, чтобы скрыть седую прядку. Игорь тут же добавил, словно, извиняясь за бестактность, — но всё так же красива, даже ещё лучше, чем раньше…

— Спасибо, конечно! – улыбнулась она радостно и посмотрела Игорю в глаза. В них плескалась горечь. Подумалось – «наверно, из-за дедушки», и добавила, чтобы сменить тему, — теперь мы оба рыжие.

Он улыбнулся ответно, инстинктивно поправив чёлку. На безымянном пальце под солнечными лучами блеснуло кольцо.

—  Женился? – понимающе произнесла Даша. – Как Люба?

— Хорошо… — он скомкал это слово, выпустив из него воздух. «Х-р-ш…» – получилось жестко, холодно. – Живём и добро наживаем. А ты как провела эти шесть лет?

— Я… Тоже хорошо, — Даша опустила глаза. Им больше не надо было ничего говорить на этом тёплом, прогретом солнцем холме в тени плакучей берёзы. Только вглядываться в свои воспоминания.

 

Даша потихоньку возвращалась к жизни. За полгода ей удалось поправиться на девять килограмм. Теперь, как посоветовал доктор, она любую пищу запивала водой или чаем. Предпочтительны были по-прежнему супы и каши, но изредка позволялось и немножко лакомств – шоколадную конфетку или кусочек колбаски, всё с запивкой.

По мере выздоровления, Дашу начали волновать те же вопросы, что и сверстниц. Ей казалось, что она пропустила важное в жизни, выпала из нее на несколько лет. Многие из школьных подруг уже вышли замуж и родили детей, другие – работали, кто-то уехал в Москву. Среди них и Тамара, как она поняла из открытой страницы в социальной сети. У старосты Нади уже двое маленьких деток, а Андрюху только ещё забрали в армию. А Дианка уже развелась! «В какой-то степени она, как и я, стоит на месте, — подумала про нее Даша – только печальный опыт накопила».

Как-то во дворе Даша встретила школьную подругу Женю, приехавшую из Питера в отпуск. Она настоятельно зазывала Дашу в кафе, и когда та наконец согласилась – наряженные в лучшие платья и туфли на каблучках, они поехали в центр. Долго гуляли по улицам, заново открывая родной город после долгого отсутствия по разным причинам. Потом сидели в кафе, глядя на вечерние сумерки сквозь высокое окно, освещенные жёлтым светом фонариков на нитях-проводах свисающих с потолка. Женя уплетала тирамису, а Даша из осторожности только пила причудливый чай с травами и долькой апельсина, плавающей посередине. Подруга увлеченно рассказывала о своих полётах и падениях – об общежитии, а затем коммунальной квартире с невыносимой соседкой и огромными крысами, о работе в маленьком магазине сувениров, куда как-то зашёл толстый липкий тип и настоятельно предлагал познакомиться, а она не знала, как его оттуда выгнать, о постоянном мелком моросящем дожде и промокших ногах. А потом рассказала о работе учительницей в школе, где главный девиз коллектива – перекинь работу на другого, и какими путями эта цель достигается. И много чего еще серого и неприятного рассказывала, пока Даша наконец не спросила:

— А хорошее-то у тебя было в Питере? Ради чего же ты туда уехала? – ей было непонятно, как можно быть здоровой и на столько несчастливой при этом? Разве ради такой жизни она мечтала выздороветь?

Женя задумалась на секунду, а потом широко улыбнувшись, произнесла:

— Там такая красота! Ты даже себе не представляешь! Приезжай ко мне в гости! Ведь теперь туда и мама перебралась, вместе мы снимаем нормальную квартиру почти у метро и ходим на всякие концерты, мероприятия. Вот недавно были в театре на Фонтанке на «Безымянной звезде»…

Когда чай уже закончился и они засобирались к выходу, Женя наконец опомнилась:

— А ты сама-то как? Я слышала, болела?

— Да… Но сейчас всё хорошо!

— Самое главное! – подытожила подруга. – А к испытаньям привыкаешь, правда ведь?

Даша склонила голову на бок, глядя как подруга засовывает красный лаковый кошелечек обратно в сумку и ответила тихонько:

— Смотря к каким…

Впереди Даше предстояло решить сложные жизненные задачи – защитить диплом и найти работу. И конечно, хотелось чтоб исполнились вновь разгоревшиеся мечты о любви… Как же она истосковалась по простой, обыденной радости, которую дарят влюбленность и молодость!

Из очередной командировки в Москву вернулся брат, и они разговорились на кухне:

— Как Светка, вы не помирились?

— Помирились, вроде. Очень ей моя работа нравится, а особенно – зарплата. С Вероничкой разрешает общаться, сколько хочешь. А к себе не подпускает – да мне уже и не надо. Говорят, мужик какой-то появился у нее.

— А у тебя никого нет?

— Нет. Пока.

— Я тебя никогда не спрашивала… как Дима… — начала она нарочито весело, испытующе глядя на брата. Закончила фразу, внутренне сжавшись, готовясь услышать: «женился и счастливо живёт в Москве». Конечно, острая влюбленность прошла, но тёплое воспоминание и искорки вновь разгоревшейся надежды на возможное счастье остались.

Женька, до этого расслабленно сидевший на стуле, нервно встал и вышел из кухни. Сердце затрепетало внутри от страшной догадки.

— Жень… — она побежала за ним в комнату. Он сидел на диване, запрокинув голову и закрыв глаза, — что с ним случилось?

— Ты разве еще не знаешь? – спросил он устало.

— Не знаю, что? – Даша села рядом и уставилась на него, прожигая взглядом.

Брат повернул к ней лицо. В уголках глаз блестели слёзы. И сказал тихо:

— Он разбился. Через год после того как вы расстались.

Даше показалось, что стены и потолок поплыли по кругу. Дыхание нарушилось, и перед глазами появились звёзды, мириады звёзд, до которых можно дотронуться рукой. Она попыталась отгородиться от непрошенных воспоминаний, и крикнула на всю комнату:

— Ты меня обманываешь! Я не верю!

Он мотнул головой, отгоняя навязчивые страшные мысли, и попытался её обнять, успокоить. Она вырвалась и в негодовании встала посреди комнаты:

— Почему ты мне не сказал сразу?!

— Ты была не в том состоянии… Ты бы не пережила…

Даша замолчала. А Женя, подумав, добавил:

— После тебя у него никого не было…

 

«Дорогая моя девочка! Радуюсь, глядя на тебя поздоровевшую. Но вижу в твоих глазах боль пережитого. Она не уйдет никуда, только заткнётся в уголок души, спрячется. А ты не заглядывай в этот уголок, пережито уже всё, перемолото. И я со своей болью жить научилась, научилась видеть красоту в малом. И ты научишься. У тебя впереди ещё много хорошего будет. Ты, моя розочка, ещё только расцвела, хоть солнце обожгло твои лепесточки! Но они отойдут, напитаются живительной влагой. Будь счастливой, моя девочка, моя дорогая страдалица!»

 

                                               16 глава

                                               Зая, мне плохо

И всё же в Дашину устаканившуюся жизнь вновь ворвалась больница. Последствиями операции стали многочисленные кисты, новые походы по врачам и обращение к Дмитрию Петровичу. Как итог – еще одна операция.

В палате собрались довольно молодые женщины, все с удовольствием травили байки про здоровье и делились впечатлениями. Одна рассказывала:

— Представляете, а у меня была киста с зубами! Это такой ужас – мне ее даже показали!

Даша съежилась. Вспомнила о том, что ей вырезали кисты весом в два килограмма. Но зачем об этом, когда всё позади?

Самая молоденькая двадцатидвухлетняя Лиза возмущалась:

 — Это 4-я моя операция, я ужасно боялась не проснуться после наркоза!

Даша снова улыбнулась про себя – а уж она-то как боялась! Рассказать им что ли, про то, как она лежала в реанимации рядом с посиневшей умирающей старушкой, невольно вдыхая запах разлагающегося тела, и никого больше не было рядом? Или про того мальчика Андрея с таким же диагнозом, как у нее, не дожившего до этого дня? Нет, не стоит. Не стоит даже вспоминать, если хочешь спокойно спать ночью. Когда очередь дошла до нее, просто предложила:

— Попьем чайку?

В этом отделении негласно разрешалось принести с собой электрический чайник. У Даши уже был свой больничный набор вещей, чтобы максимально сгладить дискомфорт от пребывания в медицинском учреждении. Женщины с удовольствием согласились на чай.

Попивая маленькими глоточками остывший чай, Даша всматривалась в лица соседок. Похоже, как шутила сама про себя, она «стала созерцательницей». Больше всех в компании привлекала внимание и вызывала Дашин живой интерес Лиза. Высокая крашеная блондинка, напрочь отказавшаяся от сорочки и халата, предпочитая джинсовые шортики, а порой и просто трусики, и полупрозрачную маечку. Она постоянно названивала «Зае» и жаловалась по телефону:

— Зая, мне так плохо! Если б ты только знал!

Всем не терпелось посмотреть на Заю и он вскоре объявился. Высокий, симпатичный парень с обыкновенными ушами («вроде как у заи должны быть длинные» — как потом шутила Таня). В этот же вечер они поругались из-за Заиных необдуманных покупок в пользу своей мамы. Лиза отчитала его по телефону, сначала изгнанная из палаты за громкие крики, а потом и из коридора в туалет. После отбоя, заткнув уши наушниками, она долго вытирала слёзы в темной палате. На следующий день Зая повинился, и они вновь сидели, обнявшись на коричневом диванчике в коридоре.

          К еще одной, 35-летней соседке Тане тоже приходил муж. Однажды, когда пациентки ушли на ужин, он вошёл в палату и обнаружил там Лизу в красных кружевных трусах, прихорашивающуюся перед зеркалом. Рассказал потом об этом жене, а она рассмеялась:

— Вот почему она такая довольная на ужине объявилась! Еще сказала мне – твой пришёл!

Посмеялись всей палатой, пока Лиза была на свидании теперь уже со «своим».

А к Даше приходила только мама. Хотя ей тоже хотелось, чтобы к ней пришёл «её», не важно «котя», «зая», «рыся». Но такого человека пока не было в её жизни. Вновь всплыли воспоминания о Диме (ну какой он «зая» — скорее «одинокий волк») и сердце отозвалось ледяным холодом. Жалела ли она, что оттолкнула его? Нет. Это было правильное решение. Все силы были кинуты на борьбу, на любовь их уже не оставалось. Пережить гибель любимого, когда сама была на волоске – смогла бы она? И какая боль сильнее – физическая или душевная? А если они переплетаются вместе? А он, как бы было лучше для него? Вдруг, если бы они были вместе, он остался бы жив? Теперь уже не узнаешь. Но как больно об этом думать! Лучше не думать!

Даша накрылась с головой разноцветным лоскутным одеялом воспоминаний и снова очутилась на лунной дорожке с рыжей бабочкой на ладони.

 

Когда больничные будни закончились, Даша наконец защитила диплом (на «отлично») и приступила к поискам работы. И опять нырнула в волнение с головой – как же трудно возвращаться в обыденную жизнь, когда уже привык решать другие задачи. Пришлось практиковать свои теоретические знания психологии, чтобы перебороть собственные страхи и барьеры. По сути ей пришлось заново учиться общаться с людьми – с теми, кто ничего не знал о ее болезни и не переживал ничего подобного.

К тому же, в их небольшом городе оказалось не так много вакансий для дипломированного «психолога». Когда Даша почти отчаялась найти работу по специальности и стала мысленно примерять на себя форму работника супермаркета, помогла соседка баба Нюра. Не зря все-таки в их дворе она считается кладезем полезной информации. Именно она подсказала, что в соседней школе «психологиня» собирается в декрет. Даша сходила к директрисе – женщине пышных форм с короткой тёмной стрижкой. На протянутое резюме та отреагировала неожиданно приветливо:

— Вы как раз вовремя! Работа у нас непростая – есть, к примеру, классы коррекции, трудные детки. Не каждый потянет. А вот зарплата скромная.

Даша махнула рукой:

— Мне бы хоть какую для начала…

Так и договорились ко всеобщему удовольствию. И потекла будничная жизнь со своими трудностями и маленькими радостями. Множество запланированных тестов, бесед, штудирования методичек, а поверх всего этого то, без чего не обходится ни одна школа – внештатные ситуации – драки, воровство, первая влюбленность. И всюду директриса привлекала Дашу, как бы прикрывая одним крылом, а другим направляя по правильному курсу:

— Откуда в тебе столько терпения и спокойствия? – удивлялась она, наблюдая за Дашей и как будто о чём-то догадываясь. Даша в ответ только пожимала плечами, отшучиваясь:

— Говорят, в бабушку пошла!

 Ощущалась вокруг и понятная в женском коллективе зависть к молодости, и обсуждение внешнего вида, но Даша на это не реагировала – она давно уже научилась отличать важное от второстепенного.

Приходя домой, делилась впечатлениями с мамой. По выходным они частенько вместе ездили к отцу в деревню. И всё же, Дашины вечера были одинокими и порой печальными. Она была благодарна за жизнь и старалась ценить каждый момент, но при этом подолгу не могла уснуть и, опершись на локоть, смотрела в окно на черный бархат неба, утыканный блестящими камушками звезд. Даша мысленно кивала звёздам, как будто здороваясь. В городе звёзды – редкость. И она радовалась им как родным, порой зажигающимся для неё на небе.

 

«Дорогой мой Алёшенька! Как давно тебе писем не писала – неудобно как-то, непринято это теперь. Да и ты – такой взрослый, серьёзный, о чём я тебе могу написать? Наверно, только о любви, потому что на эту тему мало кто решается поговорить откровенно. Пришло время, Алёшенька, не отмахивайся и не возражай. Твоя работа жёсткая и даже жестокая, должна заканчиваться, когда ты переступаешь порог дома. Ты говорил, девушки тебе встречались глупые, меркантильные, эгоистки. Значит, не там ты искал, Алёшенька! А я тебе подскажу, в какую сторону посмотреть нужно. Только поверь мне…». 

 

                                               17 глава

                                            Новая любовь

         Даша выглянула из окна. Около подъезда стоял высокий парень с коротким русым ёжиком на голове, в коричневой куртке, джинсах и чёрных потёртых туфлях. Даша накинула песочное пальто, бросив прощальный взгляд в зеркало в прихожей. Оценила – сегодня действительно хороша, рыжие волосы уложены в аккуратное каре, чуть подкрашенные глаза сияют на разрумянившемся, обычно строгом лице. Быстро закрыла дверь, вызвала лифт, бегом сбежала по лестнице и чинно вышла на улицу, слегка приподняв подбородок.

— Привет! – он оглядел её с ног до головы, ведь это была их первая встреча в реальности. Внешний вид соответствовал фотографии, так ему понравившейся всего месяц назад, и он не подумав, выпалил первое, что пришло в голову: – А ты пунктуальная! Обычно девчонки опаздывают…

— А я не обычная девчонка! – передернула она плечами. И казалось, при этом жесте его обдал поток холодного ветра.

— Так… — протянул он с улыбкой, опустив чайные глаза на носки своих ботинок, — что же мы с тобой сейчас будем делать? Обычную девчонку я бы пригласил в кафе…

— Давай лучше погуляем… — предложила Даша, сосредоточенно глядя на него.

Он одобрительно кивнул, и они повернули на тихую осеннюю улицу. Сначала шли молча, а потом перебрасываясь короткими, ничего не значащими фразами.

 Через час они вернулись к подъезду, и теперь им предстояло лишь попрощаться. Холодный ветер окружал со всех сторон, разделяя стеной непонимания и тишины. Даша посмотрела на него, усталого, с умным глубоким взглядом карих глаз, и вспомнила их весёлую переписку по интернету, так непохожую по настроению на сегодняшнее свидание.

Даша понимала, что если сейчас ничего не предпринять, они больше никогда не увидятся. А всё потому, что она не смогла перебороть себя – опять выставила защитные колючки, закрылась. Но как не хочется терять шанс на новую жизнь и, возможно, на новую любовь, необходимую как самое дорогое лекарство для ее заледеневшего сердца…

Внутренне собравшись, она решилась. Сначала тихо, без эмоций, а потом всё больше увлекаясь и жестикулируя, подшучивая над собой и иронизируя, рассказала всё, что с ней произошло за последние несколько лет. Он смотрел сначала озабоченно, а потом внимательно и с нарастающим интересом – поймал вспышки её голубых глаз, заметил разрумянившиеся щеки, выразительные руки с тонкими запястьями, оценил внешнюю мягкость и удивительную жизненную силу, надежно спрятанную где-то внутри. Перед ним стояла маленькая израненная девочка с твердым характером, обнаружившая вдруг хрупкость мира и человеческой жизни. Внезапно ему безумно захотелось ее защитить, отвлечь, отогреть. Когда она закончила свою пламенную речь, посмотрела на него прямо. Теперь выбор за ним. И это действительно серьёзный выбор, если ты считаешь себя настоящим мужчиной. Такую нельзя предать, она слишком много испытала в жизни. Её нужно только беречь и любить. Он хотел что-то сказать, успокоить, но не стал. Просто крепко притянул к себе и обнял. И она не оттолкнула, а поддалась, уткнувшись головой в его горячее, даже через куртку, плечо.

— Ничего не бойся, я с тобой! – прошептал он, гладя её по голове и зачем-то дуя в закрытые ресницы.

— А я и не боюсь! – улыбнулась она, так и не открывая глаз.

Они снова шли молча по тихой улице. Стемнело, но теперь тёплый ветер облаком окутывал их, и они не замечали ни холода, ни темноты.

Даша посмотрела на небо счастливыми глазами, и вдруг застыла.

— Как много звёзд! – она смотрела вверх, не отрываясь, пока не закружилась голова. Лёша остановился рядом и смотрел в ее глаза, в которых серебряными точками отражались звёзды. Внезапно она посмотрела на него, с грустью, и ему даже показалось – в уголке её глаз засверкали слёзы:

— А ты достанешь мне звёздочку с неба?

Он удивился этому вопросу. И подумав немного, ответил:

— С неба не обещаю, — и проведя рукой по плечу, добавил, — но каждую новую звезду заработаю ради тебя.

 

По карнизу стучали капли растаявшего снега, заставляя жителей бетонных многоэтажек то и дело кидать взгляды в окно: неужели весна близко или это очередная февральская шутка-оттепель? А в квартире Дашиных родителей царила суета, но не тревожная, как раньше, а весёлая и шумная, здесь вовсю готовились к приему гостей. Даша с мамой постарались на славу – сделали плов, «под шубу», оливье, испекли «Наполеон» и «трубочки со сгущенкой», фирменные маленькие пирожки с мясом и творогом. И пусть Даше из приготовленного практически ничего нельзя, она от того нисколько не страдала, порхая по кухне с видом знаменитого шеф-повара из телевизионного шоу – всё пробуя по чуть-чуть и раздавая указания. Наконец, отпущенная (или скорее отправленная) в свою комнату прихорашиваться, дала возможность Надежде Петровне высказать мужу то, что накипело у нее на душе:

— Ну вот, кажется, скоро наша Дашенька замуж выйдет. Волнуюсь, что-то… Как Алёшиной маме – понравимся ли?

— Главное, что Даша Алёше понравилась. И он ей, — громко рассмеялся Женька, появившийся на пороге кухни в семейных трусах.

Даша с плойкой в руках протиснулась мимо брата, и поцеловала маму в щеку:

— Мамочка, не волнуйся! Вы у меня самые лучшие, ну как вы можете не понравиться? И вообще, сегодня 23 февраля, а не смотрины! Не забудьте Алёшу поздравить – это его профессиональный праздник!

— Я, между прочим, тоже в армии служил… — проворчал Женька, — а ты всё про Алёшу, да про Алёшу…

— И тебя с праздником, братик! – Даша встала на цыпочки и громко чмокнула Женька в щеку, — в неглиже будешь гостей встречать?

И, засмеявшись, убежала обратно в свою комнату, не дослушав шутливый ответ брата. Закрыв дверь, остановилась перед зеркалом. Оттуда на неё смотрела красивая молодая девушка в сером платье, с огненно-рыжими волосами и голубыми счастливыми глазами.

— Наконец-то стала похожа на человека! – довольно произнесла Даша, и включила плойку в розетку.

 

— Алё, Наденька, ну как вы там?

— Ой, Наташенька, как я рада тебя слышать! Ты не придешь?

— Нет, болею, никак не получится сегодня. Но я с вами мысленно, ты же знаешь!

— Да, Наташенька, ты всегда с нами. Со мной, так вообще с детства – мой друг и опора. Давно хотела сказать — спасибо за всё!

— Брось ты! А Дашулька там как?

— Ой… Сейчас расскажу…

После разговора с подругой, Надежда Петровна постучалась в комнату к Даше:

— Крёстная звонила, тебе большой привет!

— Мам, представляешь, недавно выяснилось – у нас с Лёшкой, оказывается, одна крёстная на двоих!

— Не может быть!

— Крёстная работала когда-то с Лёшиной мамой вместе, они сдружились, а потом потерялись. Вот только недавно нашлись, в «одноклассниках».

— А она не говорила! Ну надо же. Она всегда загадочная была, в облаках летала. Мы ее в школе звали – «лирическая», — всплеснула руками Надежда Петровна, — вот так история… Всё неслучайно в жизни.

— Наверно, мы многого о крёстной еще не знаем! Какие она мне письма хорошие писала всё это время, как поддерживала!

— Сохрани их, доченька, обязательно, — серьезно посоветовала Надежда Петровна, а потом добавила с улыбкой, — пора на стол накрывать, а то Женька с батей всё съедят до прихода гостей…

 И они с дочерью счастливо засмеялись, наконец ощущая счастье жизни в полную силу.

 

Алёшина мама сидела за столом, скромно улыбаясь и подкармливая вертевшуюся на соседнем стуле Вероничку. Даша подтолкнула маму под столом, и Надежда Петровна послушно встала и подняла бокал:

— Ну что, мужчины, поздравляем Вас, наши дорогие защитники! И прежде всего тебя – Алёшенька, с 23 февраля. Давайте выпьем за твое продвижение по службе, за твои настоящие мужские качества – ответственность, терпение, мужественность!

Даша наблюдала как на серьёзном Лёшином лице вдруг появилась улыбка. Проглотив прозрачную жидкость и закусив фирменным пирожком с мясом, он встал с ответным словом:

— Надежда Петровна, спасибо вам за добрые слова. Но что обо мне говорить? Со мной и так всё понятно, — он улыбнулся и посмотрел на Дашу, сидевшую напротив, — Я считаю, за нашим столом самый мужественный человек – это Даша. Выпьем за её здоровье!

Даша опустила глаза, смутившись, а потом, поправив непослушный рыжий локон, счастливо посмотрела на него. Между ними в высокой вазе сияли свежестью и изяществом бледно-розовое розы с лиловым отливом тонких лепестков на длинных тёмно-зелёных стеблях как свидетельство жизни посреди зимы, кажется, именно сегодня наконец повернувшей в сторону весны… 

 

Читайте также: