СВЕТЛАНА РЫБАКОВА: На святках

— Посмотри, какие звезды!

Лена, выйдя на паперть, запрокинула голову. Необъятный свод небесный сиял мириадами ярких, словно живых, огней. Над миром царили покой и молитвенное безмолвие святой рождественской ночи. Праздничное богослужение в храме окончилось звонкими святочными колядками, и красивые слова и мелодии все еще звучали в душе.

Лена с мамой, Ниной Сергеевной, немного постояли, полюбовались красотой Божьего мира, славящего новорожденного Младенца Христа, и, вернувшись в земную реальность, неспешно отправились на остановку, ловить такси.
Но торжество продолжалось: природа вокруг ликовала. Белоснежный покров, укутавший притихшую землю, вспыхивал яркими блесками искр. Морозец поскрипывал под каблуком Лениных сапог, и был он не колючий, а бодрящий. В довершении ночной сказки в черном бездонном куполе закружились светящиеся мотыльки.
— Лена, снег пошел. Чудеса… Настоящая рождественская ночь. – Как ребенок восхищалась Нина Сергеевна.
А Лена несколько напряженно следила за пробегающими мимо такси, заполненными прихожанами. «Надо было машину у храма ловить. – Размышляла она. — А то придется полтора километра топать ночью».
Огромные пушистые снежинки садились на ее шубу, и девушка залюбовалась ими: «Действительно красиво. Бога славят небеса».
Мимо них прокатил черный лимузин. Нина Сергеевна по инерции махнула рукой.
— Мама, нашла, кому дирижировать. Сейчас он возьмет и увезет тебя с собой…
Тут она в изумлении замолчала, потому что огромная машина вдруг резко затормозила и дала задний ход. Дверца распахнулась:
— Вы меня останавливали? – Спросил водитель. — Мне так показалось.
— Да. – Ответила обрадованная Нина Сергеевна. – Мы домой возвращаемся на Лесную улицу.
— Замечательно. Я вас довезу, нам по пути.
Лена дернула заднюю дверцу машины, и стала в нее взбираться. Мама села впереди.
— Вы со службы? – Спросил водитель.
— Да. Какая прекрасная рождественская ночь. – Радостно ответила Нина Сергеевна.
— А служба какая была хорошая. – Подхватил водитель. – Я тоже из храма.
Пустынная ночная дорога показалась намного короче, чем дневная, забитая машинами. Мама с незнакомцем разговаривали об их приходе. А Лена удивлялась, глядя ему в спину, что еще бывают на свете такие простые люди. На перекрестке водитель вдруг спросил:
— Как лучше к вам проехать?
— Направо повернуть, потом обогнуть сквер, — объясняла Нина Сергеевна, — наш дом крайний с того конца.
— Надо же, мы, оказывается, соседи. Я с этой стороны, в начале сквера квартиру снимаю. Сам живу в Подмосковье, а здесь работаю. Добираться тяжко, в Москве вот поселился.
Прощаясь, они пожелали друг другу радостных святок. От денег незнакомец категорически отказался: «Это зачем? Рождество. Мы так хорошо ехали, какие деньги?» Такой замечательный человек оказался, даже расставаться с ним, было несколько жаль.
Машина тихо отъехала. Лена вдруг вспомнила, когда настоятель храма попросил пожертвовать на лечение маленькой больной девочки, она поспешно считала, сколько надо оставить на такси, чтобы домой добраться. А Господь, даже за малую толику пожертвования на страждущего человечка, позаботился о них самих.
— Знаешь, – с сожалением сказала Нина Сергеевна, — думала я думала, что надо его пригласить к нам, разговеться, да так и не решилась.
— Что ты. Неудобно. Вдруг его ждут?
— Тогда он бы отказался, а я со спокойной совестью домой пошла. А вдруг он один? Может, это жених тебе встретился?
— Опять?! Что я вам такого плохого сделала, почему вы от меня хотите избавиться? – Огорчилась Лена.
— Боже сохрани, доченька. Просто уже твой возраст пришел. – Оправдывалась Нина Сергеевна.
— У меня замечательный возраст. И что бы сказал отец, если бы его увидел?
— Ой, перестань, я тебя умоляю… Твой отец Петя такую невиданную красоту просопел в подушку.
Утром Лена проснулась в великолепном настроении. Закончился пост, а с ним духовное и физическое напряжение, и наступил по-настоящему радостный праздник. У мирских людей такого не бывает, это Лена знала из собственного опыта жизни вдалеке от Бога.
Она лежала и планировала этот праздничный день.
Надо поздравить по телефону всех любимых друзей. Они уже, наверное, проснулись после ночной службы. А потом съездить к бабушке с дедушкой. Они сказали, что по сложившейся традиции, наперекор всем санкциям, вновь приготовили рождественского гуся и ждут их в гости.
Телефон у Лены не замолкал целый день. Как приятно было услышать дорогие сердцу голоса: Екатеринбург, Петербург, Самара, Воронеж, Кострома, Салоники, Дюссельдорф, Гаага…
Однако Гаага вдруг вопреки святочным радостям потрясла Лену прямо-таки дикой историей из жизни цивилизованного Запада. Ее близкая знакомая, добрый отзывчивый человек, Любовь Васильевна, рассказала о своей, скончавшейся в эти дни от пневмонии, свекрови, матери покойного мужа.
— Она пролежала неделю в реанимации, и ей становилось то хуже, то лучше. Вдруг ее сыну, Винсену, предложили выбирать: либо мать переведут в обычную палату с минимальными услугами… Как сказали врачи, это предполагает долгую, мучительную смерть.
На что Лена, внимательно ее слушая, возразила:
— Это не факт, все в руках Божиих.
— Либо, – продолжила Любовь Васильевна, – додержат в реанимации, но «облегчат страдания», как это у нас теперь называется. В общем, ускорят смерть… Винсен выбрал последнее.
Всех родных пригласили к свекрови. Ей сократили кислород, подняли морфий, снотворное и еще что-то, и вскоре она скончалась у нас на глазах. Не скажу на руках: она лежала в проводах и проводках, и присутствующие все это время не сводили глаз с монитора. Если говорили, то обсуждали изменение его показателей.
Моя дочь рыдала, Винсен тоже не мог сдержать слез. Но те внук и внучка (студенты-медики) отнеслись к такому «решению» как к данности. Внучка сказала о Винсене: «Папу можно понять, он с воскресенья здесь, у него сил нет».
— Вечером, — продолжила свой рассказ голландская знакомая, – мы два часа говорили с моей подругой по храму Ольгой о том, что в наше время умереть своей смертью в больнице никто никому не даст. Она помогает в больнице, участвует в добровольных дежурствах и все это наблюдает собственными глазами. Ольга рассказала о своей приятельнице-гречанке: та молилась, чтобы умереть с в о е й с м е р т ь ю. Бог взял ее из дома: вечером легла, а утром не проснулась. Все посчитали, что это великая милость.
Наши европейские врачи выслуживаются перед «медстраховками», а родственники экономят нервы и силы. Как-то уже вошло в сознание, что надо помогать умирать. Ощущение жутковатое. До чего дожили! – Воскликнула русская голландка. — Так что сейчас, в Рождество Христово, действительно очень-очень хочется добра и света.
— Ваша свекровь ушла под самое Рождество, без вины виноватая, невинно убиенная. Милостивый Господь все видит. Давайте будем о ней молиться.
Вечером, в гостях у дедули с бабулей Лена смотрела на них с грустью и даже болью. Хотя, слава Богу, они были в добром здравии и бодром духе.
Дедушка, Олег Викторович, шутил, все смеялись.
Бабушка, Надежда Петровна, собралась подать к столу рождественского гуся. При этом она вздохнула, что не всякий российский пенсионер может себе такое позволить.
— А между тем, — сказала бабушка, — есть пятая заповедь «Почитай отца твоего и мать твою». Мне кажется, это касается не только каждого человека и его родителей, но и самого государства, обязанного заботиться о своих гражданах, особенно незащищенных. В заповеди сказано: почитай родителей, да и всякого пожилого человека, чтобы тебе было хорошо, и продлились бы твои дни на земле…
— Ага, – подхватил дедушка, — продлись, продлись очарованье. Молодежь сейчас заявляет: «Мы не будем жить хорошо, пока эти совки не вымрут». Хотя именно «совки» все, что вокруг, построили, за счет этого они сейчас и живут.
— Ты, отец, хватил про «совков». Я такого не слышал. – Возразил Ленин папа, Петр Олегович.
— Что вы хотите от молодежи, если государство, — продолжила свою мысль Надежда Петровна, — эту заповедь упорно нарушает. Такие пенсии как у нас – это «летально». В Москве, конечно, старики еще как-то живут, но по рассказам подруг я знаю, что в глубинке они только существуют.
С одной стороны у Бога всего через край, Он всех озолотить может, но видимо это нам не полезно: совсем испортимся, судя по нашим олигархам. А с другой стороны хорошо жить народу, никто свыше не запрещал. А мы все вместе грешим против пятой заповеди, конечно, и не только ее: не убий – аборты, не прелюбодействуй, не воруй… Понятно, что по грехам нашим живем скудно и невесело. Однако мне вот сердце подсказывает, что если государство позаботится о старых людях, то Бог позаботится о государстве. И жизнь в стране, наверняка, улучшится, и молодежь перестанет за Запад бежать за хорошими пенсиями: а кому хочется бедствовать в старости?
— Мама дорогая, началось, — крякнул с досады Петр Олегович, — зачем нам в такой день политика?
— Это не политика и даже не экономика. Слово «кризис» в переводе с греческого означает «суд», а святитель Николай Сербский пишет – «Суд Божий»…
— А у нас сегодня праздник! Где же наш рождественский гусик? – Петр Олегович решил перевести тему разговора в другое русло.
— Это ты, Петруша, потому такой равнодушный к судьбе человека, что о Боге знать не хочешь. – Вставила свое слово Нина Сергеевна.
— Я тебе про что говорю, умница? Про гуся рож – дест – вен – ско – го. А ты вдруг заявляешь: не помнишь, знать не хочешь. А я желаю настоящего дня Рождества Христова, как обещали. Все с чего-то начинают: я вот с гуся.
— Да, мы позабыли о празднике, Петя прав. Несу обещанное угощение. – Согласилась Надежда Петровна.
У Лены от разговоров этого первого святочного дня голова пошла кругом. Она вдруг для себя открыла, что престарелые люди везде, и в России, и на Западе живут трудно, и стало их жалко прямо до слез. «Ну почему мы забываем, что не за горами, когда сами такими же станем?» — думала она.
Перед сном Лена тихо молилась: «Господи, спаси и сохрани пожилых людей и их детей. Пожалуйста, сделай нам эти святые дни мирными и радостными».

Читайте также: