ПАМЯТИ МИХАИЛА ЛОБАНОВА

Выжигающий фальшь

Год назад 10 декабря ушёл из земной жизни Михаил Петрович Лобанов. Для меня лично и для всех своих учеников он стал Мастером с большой буквы: взыскательным и строгим, но при этом близким и почти родным. Однако сегодня он также видится одним из самых глубоких, корневых и при этом загадочных личностей в русской критике и общественной жизни ХХ века. Фронтовик, в свои 17 лет принявший участие в Курской Битве, получивший тяжелое ранение, награжденный орденами, а затем ставший одним из самых ярких и полемичных писателей-критиков 1960-80-х годов, легендарный преподаватель Литературного института им. А.М. Горького в течение более чем полувека (1963 – 2014), он всю послевоенную жизнь оставался воином на передовой. А жизнь его осталась в памяти большой, насыщенной событиями и тесно связанной с борьбой за правду, за людей и раскрытие их талантов несмотря на все возможные трудности.

Читая статьи и книги Лобанова (включая ранние) в какой-то момент неизбежно осознаешь, что они очень смелы и злободневны, не только для времени написания, но и для нашей эпохи. Почему так получается, ведь критика чаще всего – самый проходной, недолговечный и скоропортящийся жанр литературы?
Думаю, что суть в подходе к критике, как важнейшему и серьёзнейшему делу, которому положено влиять отнюдь не на отношения в литтусовке и даже не на темпы продаж того или иного опуса, а прежде всего помогать одаренному писателю раскрыть в произведении себя настоящего, а читателю – не пропустить живое и глубокое явление в литературе. Именно об этом говорят нам его самобытнейшие статьи «Образ и схема», «Правда жизни и ее превращения», «Мера художественности» и многие другие. Они раскрывают тонкого аналитика, сильного мыслителя и критика не ремесленника, а Творца. После них становится куда сложнее обходиться одними формальными (пусть даже и виртуозными) приемами, не отражающими всю правду и полноту человеческой жизни.

Но зачастую Лобанову требовались не только честность и мастерство литературного критика, но и большое гражданское мужество, чтобы под серьёзнейшим идеологическим давлением, рискуя очень и очень многим, не отступить с занятой позиции, как солдату под артобстрелом и бомбежками.

В наибольшей мере эти качества проявились после публикации его статей «Просвещенное мещанство» (1968, «Молодая гвардия») и «Освобождение» («Волга», 1982, № 10), затронувшей тему голода в ходе коллективизации начала 1930-х и вызвавшей осуждающее решение ЦК КПСС, гнев партийной верхушки вплоть до самого генсека Ю.В. Андропова. Знаменитый литературовед В.В. Кожинов писал, что эта статья – «одно из самых важных духовных событий за двадцатилетие «застоя»… Читая семь лет спустя Михаила Лобанова, я испытывал, помимо всего прочего, чувство великой радости оттого, что честь отечественной культуры спасена, что открыто звучит её полный смысла и бескомпромиссный голос – хотя, казалось бы, в тогдашних условиях это было невозможно».

А вот живое впечатление большого русского поэта Владимира Кострова: «Я понял, что это – моё. Я оттуда вышел… Но на самом деле, многие Ваши статьи определённым образом изменили в нашей стране взгляды огромного числа людей, значит, они изменили и нашу страну».

Теперь прогремевшая в своё время статья «Освобождение» видится героической попыткой одиночки без глобальных потрясений разрешить, «разминировать» внутренние проблемы, закопанные глубоко в истории. Эта попытка не удалась в полной мере – уже в моём детстве исторические мины взорвались в головах и эти взрывы привели к тяжелейшим последствиям.

Но свою борьбу Лобанов продолжал и отнюдь не случайно уже в 2005 году на вопрос С. Казначеева для «Литературной газеты» о том, какой ему видится ситуация в современной культуре, ответил так:
– Боюсь, она не защищает человека от того людоедства, которое ныне господствует. Она даже его пропагандирует. Но истинную культуру питает дух героической жертвенности. Один жизненный факт способен выжечь вокруг себя книжную фальшь, один пример человеческого подвига может стать животворящим ферментом для культуры.

Именно выжигание фальши, многократно разросшейся в благоприятных для нее условиях и стало важнейшим делом Мастера на многие годы. А его жертвенный героизм стал единственной возможностью расчистить место для правды.

Важнейшими человеческими качествами Михаила Петровича, напитывавшими живой водой и всё его творчество, мне представляются твердость духа и всемирная отзывчивость в совершенно нераздельном их сочетании.

Он старался оказывать помощь и моральную поддержку всем, кому мог, даже когда сам оказывался болен и слаб физически.

Это было видно и по семинарам. Порой казалось, что он отвлекается, говорит не о том, чего все ожидают, – вспоминает то о фронтовой юности, то о своём друге и единомышленнике Вадиме Кожинове, то о приключившемся в 60-х годах горячем споре с писателем Константином Воробьёвым, добавляя, что считает Воробьёва одним из талантливейших писателей… и вдруг происходит что-то совсем другое – мастер «вспоминает» о тексте и стремительно за две-три минуты разбирает его по косточкам, ясно вскрывая все слабые места, о которых сам автор, в лучшем случае, только смутно догадывался. Однако в каждой разбираемой вещи, даже самой неубедительной, Михаил Петрович искал (и неизменно находил) проблеск таланта, живой оборот – то, ради чего нужно обязательно продолжать писать дальше.

Он раз за разом обращал наше внимание и открывал с новых сторон необычайно любимых и до тонкости изученных им Андрея Платонова и Михаила Шолохова, полузабытого на тот момент Леонида Леонова, великолепного американского романиста начала прошлого века Томаса Вулфа – огромный и важнейший пласт литературы; литературы, бывшей не на слуху, не «взбивавшей пену», но способной, как проникнуть вглубь человеческой души, так и вскрыть самую суть социальных отношений.

Мы общались полтора десятка лет. Кроме более-менее регулярных «захаживаний» на семинары по окончании вуза, дважды в год многие из нас звонили мастеру по особым случаям – в День Рождения и в День Победы. Дозвониться в эти дни бывало трудно, но днём ли или уже вечером мне это всегда удавалось. И как хотелось верить, что это общение, эта духовная поддержка не закончатся ещё очень долго!

В отношении своих личных заслуг Михаил Петрович был необыкновенно скромен, чаще всего он иронично пресекал все славословия в свой адрес. Непросто было выбрать момент для любой благодарности. Чаще оставалось надеяться, что твоя искренность понятна без слов.

Значение Лобанова – критика, философа, наставника – с его уходом ощущается всё сильнее. Однако память о столь крупных и значимых личностях необходимо сохранять не только в сердцах, но и наглядно: его вдовой Т.Н. Окуловой и Союзом писателей России в августе этого года переданы ходатайства о присвоении имени Лобанова средней школе села Екшур, а также одной из улиц в районном центре Спас-Клепики Рязанской области. Согласуется проект барельефа на стене Литературного института, которому Михаил Петрович отдал более пятидесяти лет плодотворной творческой жизни. Очень хочется верить, что эти начинания в память о выдающемся земляке и коллеге встретят поддержку ответственных лиц в самом скором времени.

 Александр ЕВСЮКОВ

Читайте также: