ОЛЕГ МОШНИКОВ. ЗАТИХАЕТ ПАМЯТЬ СВЕТЛО И ГОРЬКО

СТАРАЯ РУССА
В сводах старинных поёмных лип
Сняли котомки с плеч…
Над старорусской иконой нимб –
Дымкой оплывших свеч.

Благовест долгих и зыбких зим,
Тают в ладонях дни.
Над обезбашенным веком сим –
Башня зажгла огни.

Город не прячет снежинок сонм,
Хлябей небесных ток, –
В Полести пойман пудовый сом –
Всем летописным в толк,

Прочим купеческим городам,
Прежде имевшим пыл…
Путников Федор Михалыч, сам,
В Руссу свою влюбил!

ВАЛААМСКИЙ КАНАЛ
Разошлись соборно острова…
Неоглядной шири вопреки –
Мельче плес, назойливей трава,
Тарахтеть мотором – не с руки…

Мы до дна смиренья – достаем:
Мокрый шест, запутанная хмурь.
Мимо лодки – арочный проем
Темных кущ… в соборную лазурь!

СОЛОМОНИДА
(предание)

Где храм господний? Где крыльцо?
Погост в траве высокой тонет.
Всё – гладь тайги…
Земля – яйцо
У Вседержителя в ладонях…

Дышал золой сухменный лес,
Горячие дымились росы, –
Гудел пожар! Подняли весь* –
В набат – горящие покосы!

Бросая скот, амбары, дом,
Бежали люди за деревню
И били горестно челом
В крыльцо седой старухи древней –

Соломониды… Колдовать
И врачевать могла отваром
Ведунья: «Полно горевать…
Бог в помощь, справимся с пожаром»

И то – была о том молва –
Могла смирить старуха бурю!
И знала средство и слова,
Чтоб отвести беду любую.

Яйцо куриное в руке…
Заговорило в сердце знанье:
Ветрам – на вепсском языке –
Стихии пела заклинанье.

И, показав свой дар огню,
Пошла шажками, вкруг болотца.
Оставив черную стерню,
За ней пожар лесной плетется…

Яйцо плеснуло только раз
Озерной светлою волною:
Не видя дна, огонь погас,
Волной укрывшись с головою.

Знать, скорлупы не расколоть,
Не понесла земля урона!..
Ко лбу приложена щепоть:
Вернулась в горницу икона.

Весь* – летописные вепсы.

* * *
Снег имеет множество названий…
Называет новоснежье весь
Полотенцем свежим после бани,
В огороде выбеленным днесь,

Колеёй морозной, светом, домом,
Пухом, неприкаянным досель,
Серебристой далью, ломким комом,
Шапкой, нахлобученной на ель,

Резкою, игольчатою вьюгой,
Ноздреватым, ровным, как стекло;
Может быть хозяином и другом:
В заметенной горнице – тепло…

* * *
И вновь февраль, чернильница –
Речная полынья…
Из сумерек не выльется
Непроливашка дня.
Ни отсвета, ни месяца –
Пролетами моста…
И лишь круги мерещатся,
Где канула звезда.

СОЛЕНЫЙ ЛЕС
Памяти отца Эдуарда Мошникова

«Соленые» грибы рассыпались поляной
За вырубкой, показанной отцом…
В сырой тайге, поваленной, как пьяной,
Заросшее приметив озерцо,

Найти сосну с зарубкою отцовой…
И самому пройти знакомый путь.
Испить росы из впадинки груздевой:
Родителя заботу помянуть.

Отцовских вех – надломленные ветки –
Корзиною стараясь не сшибить,
Груздевый дух и запах стыни терпкий
Соленою рубахой ощутить.

Соленый мох на лапнике еловом
Щекочет кожу теплою трухой,
И дебри заболоченные снова
Расступятся пред купиной сухой.

И шляпы, шляпы круглые по склонам!
Венчает короб сахарный венец!..
И чудится в остуженном, соленом,
Грибном лесу аукает отец.

* * *
Осенний дым, пылающие листья…
Когда б заря на время запоздала,
Сама Земля – сияющим, лучистым
Листом кленовым в небе заблистала!

Но стоит только ветру разозлиться,
Тряхнуть листвой, золой, пустым кисетом –
Не растворятся сумерки с рассветом,
Когда угаснут солнечные листья…

КИСЕЛИ
Маме Галине Григорьевне

Болен бор. Черничник болен.
Вдоль дороги пустоцвет.
Одаль сглаз болотный чёрен,
Мелколесье на просвет.

Мхи да ели – хороводом.
Боже, слышишь ли отсель?
Перед чаемым уходом
Дай хоть ягод на кисель.

Навещать сырую чащу
Чаще, видно, зарекусь…
Вар густой черничный в чашке –
Как стекло… Стекло на вкус!

Защемило грудь на крике:
И утихло… Не в лесу…
С липкой ягоды черники
Спелую сняла осу.

Ткнула в блюдце прилипалу:
Вспух язык, смешно губе…
Зашуршала, запищала
Нежить в выстывшей трубе.

Вьюшку вытянув за ухо,
Тягой печь развеселю!..
До тепла, единым духом,
Липнут губы к киселю.

* * *
Закачались могилки родные
На песчаной, суглинной волне:
Беспечальные воды земные
Подмывают кресты по весне.

Укрепить – не лопатой, так – верой!
На разбуженный гул под пятой
Откликается в сутеми серой –
Над осинником – вздох топяной,

Отзываются скальные ниши,
Неоглядные дали земли…
Журавлей пролетающих выше –
Об усопших молитвы ушли.

АФГАНЕЦ
Встреча давняя обернулась –
Сном, блеснувшей в ресницах солью:
Подхватила афганца юность,
Загрудинной разлившись болью,

Не смирившись с потерей роты,
Непомерной кровавой платой!..
Горечь тяжкой мужской работы
Не подменишь парадной «правдой».

Время третьего тоста – старость…
Преломившееся на части,
Сердце павших друзей дождалось,
Уместилось в слезинке – счастье.

* * *
Бесстрашная влетела птица
В мой дом, уставший от гостей.
На хлеб воробушек когтится,
Клюет холодный жир с костей,
С какой-то жаждою воловьей
Свекольный втягивает сок…

Пей, воробьишка, на здоровье,
Сегодня ты не одинок.
Одна под небом эскадрилья:
Душа и птица, ты и я…
Жизнь одному дарует крылья,
Другому – взлёт небытия.

НА КИЖСКОЙ КОЛОКОЛЬНЕ

Много ль душа применяет усилья? –
Бойкий звонарь рукавицы сносил…
В малых загубинах подняли крылья
Лодьи – на роздыхе весельных сил.

Колокол тишь заонежскую черпал,
Сонно и медно гудели шмели:
Как на ладони – Покровская церковь,
Свод осиянного неба Земли.

* * *
Ну, здравствуй, дуб, железная кора!
Литые швы, зазубрины и вехи –
Хранят Петрозаводского двора
Источенные временем доспехи.

Порывами – вздыхает великан,
Кольчужный лист вздымается знакомо:
Привычный к среднерусским берегам –
Ты встал на страже северного дома.

Раскидистый… Склонился надо мной.
Горит щека. Покоен шорох сердца.
Шершавый ствол, играющий волной,
Из тайных пор – выпрастывает детство.

* * *
Подсчитав занозы под старой горкой
(Дуновенье – чудо творит с ладошкой),
Затихает память светло и горько.
В магазине лунно горит окошко.

Магазинчик синий – любили дети…
Под березовой говорливой тенью –
Забывались горести те и эти,
Приучали садик и двор – к терпенью.
Как дитёнку, мне не хватало мамы:
Чур, не плакать! – клялся, держал мизинчик…
Обещал назавтра тычки и драмы –
Отодвинуть синенький магазинчик,
Разлюбезный, главный отдел игрушек –
Рядом с домом! – дольше идут расспросы.
Слезы быстрые – детский восторг иссушит,
В небо синее с шумом взлетят березы!
Попрошу я снова чего попроще:
В черных ножнах сабельку или, или…

На краю седой поредевшей рощи
Развалюху сирую подпалили,
Раскидали бревна, что б век не помнить:
Разве ж рог серебряный отзовется?
Показался остов святой часовни,
Говорят, Георгия Победоносца…

* * *
Всё идет по реке… нашей жизни.
Детство – тонет дощатым платом.
И кружат, и толкаются мысли:
Как мы сможем вернуться потом?

Ни кусты, ни плотина завода,
Ни весенние рыхлые льды, –
Не замедлят веселого хода,
Не изменят теченье воды.

Всякий в пойменной заводи встретит –
Город-утро и Город-закат.
Догоняя стремительный ветер,
Никому не вернуться назад…

.ДУША

По дороге, хлябь и травы
Долгой палкой вороша,
Ради благ и бренной славы
Не задержится душа.

Через лес непроходимый,
В горку Млечного пути…
Сколько – неисповедимо –
Божьей страннице идти.

Читайте также: