НЕГОРДЕЛИВЫЙ ПЬЕДЕСТАЛ ГЕННАДИЯ ИВАНОВА
Рецензия на поэтический сборник «Горит костёр»
Автор книги Геннадий Иванов сам определил своё нынешнее состояние выражением «на пьедестале старости». С высоты этого негорделивого пьедестала он смотрит как на современную, жизнь, так и на прожитые десятилетия, пытается заглянуть в будущее. Смотрит с чувством, что «ближе стала родина, земля, они наполнены возвышенным значеньем».
Впрочем, перефразируя гения, «старость» и «поэт» вещи несовместные. Особенно в случае Геннадия Иванова. Постареть может человек, пишущий стихи, но пока жив в нём поэт, этот поэт действенен и бодр.
Не случайно классик двадцатого века Василий Иванович Казанцев отмечал в 1981 году, как одно из свойств поэзии Иванова – свежесть поэтического содержания. Спустя 40 лет, на мой взгляд, автор не утратил этой свежести. Причём не только в содержании, но и в самой манере выражения своих чувств и мыслей. Может быть, где-то у Геннадия Иванова может встретиться проходной образ, но вот вялых, неискренних мыслей и чувств у него мне не попадалось.
Что такое стихи, забываю…
А потом вспоминаю опять –
и в каком-то краю пребываю,
где отрадно душе пребывать.
А потом – и порою надолго –
Западаю в молчанье, как в сон…
Это край и не Крым, и не Волга…
Но родной, словно родина он!
Поэт в последние десятилетия немало ездил по стране и впечатления от поездок выливались в стихотворения. Тут позволю себе переиначить ещё одного гения. Я бы сказал, что лире Геннадию Иванову свойственна «всероссийская отзывчивость». Он легко может найти общий язык и понимание с представителями самых разных народов России, понять их самобытную древнюю культуру. Но почти всегда, в каком краю бы он ни был, мысли о корневой России, о малой бежецкой родине не оставляют поэта. Это хорошо видно, например, по стихотворению «Этой сакле много лет», посвящённому, видимо, дагестанскому поэту Расулу Гамзатову. Хотя Иванов, скорей всего, умышленно не делает посвящения, желая дать обобщенный образ кавказского жилища, которое хранят и почитают потому, что в нём родился настоящий поэт.
…У подножья диких скал
Сакля та стоит.
Здесь теперь мемориал –
Мрамор и гранит!
А моей избушки нет.
Просто нет как нет.
Будто не рождался там
Никогда поэт.
Здесь нет претензии на «посмертный гранит», как может показаться поверхностному читателю. Здесь лишь боль и сожаление о том, что стержневой народ России отказывается от своих корней, и небрежение к своим поэтам, это лишь один из признаков такой потери корней. Не секрет, что «мрамора и гранита» до сих пор не удостоились многие русские поэты, которых уже смело можно отнести к классикам. Это и Николай Тряпкин, и Владимир Соколов, и Анатолий Передреев, и упомянутый уже Василий Казанцев, и ещё многие. К чему может привести такое небрежение к своей культуре?
Иванов как будто намекает на это.
И моей деревни нет,
Голая земля.
Словно здесь не жил никто.
Заросли поля.
Характерно ведь, что и деревень, в которых родились, к примеру, Николай Тряпкин и Василий Казанцев, тоже нет на лице русской земли. Вообще тяжёлых тревожных раздумий о судьбе Родины в книге «Горит костёр» очень много. И всё же поэт почти всегда находит в себе силы уйти от уныния.
Я твержу себе снова и снова,
что уж было написано «Слово
о погибели Русской земли»,
но ведь выжили,
п р е в о з м о г л и.
Как и многие настоящие художники, Геннадий Иванов не боится показаться банальным, обращаясь к теме родной природы. Интуицией поэта он понимает, что «чудо живого цветочка», отражённое в стихах никогда не может быть вторичным. А ещё без настоящей поэзии (не той амбициозной интеллектуальщины, которую сейчас массово пытаются выдавать за поэзию) мир станет сильно беднее.
«Поэзия должна быть глуповата», —
Сказал поэт великий и мудрец.
Поэзия должна быть глуповата –
Я тоже это понял наконец.
Она должна быть просто глуповата –
Как волны, травы, ветки, облака…
Про них не скажешь, что ума палата,
Зато без них – пустыня и тоска.
Но, пожалуй, главный мотив книги, как и вообще «позднего Иванова» — попытка постижения и приближения к Богу. Мне лично импонирует, что автор не пытается «облачиться» в «правильную» религиозность. Мы видим, человека, который порой сомневается в своей вере, понимает невозможность для себя на данном этапе жить в полной мере по тем правилам, которые положены православному христианину. И тем не менее лирический герой Геннадия Иванова в итоге ободряет читателя, подталкивает его на дорогу ведущую к Богу, призывает не отчаиваться, если не сразу получается воцерковиться, поскольку вознаграждение непременно будет.
Иллюстрируя вышесказанное, хотел бы завершить эту небольшую рецензию добрым и очень православным по своей сути стихотворением Геннадия Викторовича Иванова. Впрочем, подобных у него немало.
Выхожу из храма. Лето под парами.
Ласточки мелькают и звенят: фьюить!
После полной службы в православном храме
Умереть не страшно и не страшно жить.
Всё понятно-ясно: что, куда, откуда,
Как нам жить сегодня, завтра и всегда
Если б мы так жили – вот уж было б чудо,
Не было бы страха Страшного Суда.
Я пошёл за город, где цветы и речка.
Всё прекрасно, даже этот нежный слизнь!
Нагревает воду солнечная печка,
Торжествует милая временная жизнь.
Геннадий Викторович Иванов родился в 1950 году в городе Бежецке Тверской области. Детство начиналось в деревне, в полях, в начальную школу ходил в бывший барский дом из имения Слепнёво, где когда-то жили и творили Николай Гумилёв и Анна Ахматова. Потом семья переехала в город Кандалакшу на Кольский полуостров – там жили в бараке на берегу Белого моря, там окончил школу, оттуда уходил в армию, в арктическое плавание, там работал в районной газете и начал писать стихи. Окончил Литературный институт имени А.М.Горького. Автор десяти книг стихов. Написал три книги очерков о своей малой родине «Знаменитые и известные бежечане». Лауреат нескольких литературных премий, в том числе премии Ф.И.Тютчева «Русский путь». Первый секретарь Союза писателей России. Живёт в Москве.
