Владимир КАЛУЦКИЙ
РАСЦАРАПАННАЯ РАНА
Рискую быть побитым поклонниками Владимира Высоцкого, но промолчать не могу. Особенно после фильма « Спасибо, что живой». Но речь у меня – не о фильме, который мне не понравился. Хотя допускаю, что это достойная художественная вещь.
Я – о Высоцком. О том, что его стихи – высокая поэзия, совершенная поэзия. В лучших своих балладах он достигает мировых вершин и стоит в ряду с Шиллером и Байроном.
Но это – не русская национальная поэзия. Высоцкий – космополит в самом беспривязном смысле слова. Ему одинаково всё-равно, на какие горы тянуть друга ради испытания смертью – на Кавказские, или на Кордильеры. Ему всё-равно, где быть обложенным, как волк, флажками – под Рязанью или в Патагонии.Россия для него — «…дом притих , погружён во мрак, На семи лихих продувных ветрах».
У Высоцкого родина – весь мир. И не случайно, в самые жёсткие годы всяческой цензуры и запретов на выезды за кордон Высоцкому все границы были открыты. Он лично жил в особых условиях – при деньгах, при славе, при бабах, извините.
Его хриплые песни ( в отличие от стихов – песни Высоцкого – это не песни) выдавали в нём человека с искусственной болью. Такое впечатление, что он расковыривал рану, а потом наслаждался добытыми страданиями. Талантливо наслаждался, иначе не стал бы кумиром поколения.
Но вот что ещё настораживает. До Высоцкого русское национальное искусство отличалось особым целомудрием. Никто и подумать не мог признать мат проявлением культуры – все относили его к антикультуре. Не сам Высоцкий, но его последователи ввели мат в литературу и на подмостки театров. До Высоцкого в русской литературе, в быту не было откровенной уголовщины. «А потом кончил пить, потому что устал, Начал о пол крошить благородный хрусталь…». После Высоцкого уголовщина захлестнула всю нашу жизнь, блатняк стал нормой.
И вот я думаю. В одно время с Высоцким жил великий русский поэт Николай Рубцов. Русский до глубины сердца, до последней строки. Человек с настоящими ранами души, нанесенными ему безвременьем, он пел с чистого голоса и чистым голосом «За всё добро расплатимся добром. За всю любовь расплатимся любовью…» Гонимый, нищий, не то что «Мерседеса» — на автобусный билет у него денег не хватало. И ведь все беды Рубцова – именно от его таланта. В самом воспаленном мозгу нельзя себе представить, чтобы Николая Рубцова пустили за границу. Чтобы он часами даже не по междугороднему – по международному телефону мог себе позволить поговорить. Чтобы ему в Москве дали квартиру, чтобы организовали ему залы для встреч с читателями.И при этом он никогда не обижался на Родину, никогда не опускался до блатного наречия:
Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек.
Ровно за то, за что Высоцкий пользовался всеми благами от зажимающей его советской власти, Рубцов оказался гоним и убит, в конце-концов. Рубцова доконал режим, которому самодостаточный русский человек — нож в горле.
Власть действовала избирательно. Одному гению – пряник, другому кнут.
И не преподнесен ли этот пряник Высоцкому как раз за снижение культурной планки в России? За размывание плотины уголовщины, за всю ту гадость, что заполонила теперь экраны телевизоров, книжные развалы, интернет? Высоцкого вскормил, всхолил режим, которому самодостаточный русский человек — нож в горле. Долгоиграющая пластинка «про Канатчикову дачу» продолжает вертеться на всех носителях.
Мне видится, что именно за это имя Высоцкого постоянно поддерживается на слуху, за это снят и расхвален ещё до показа фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой». А ведь никто и не заикается о съёмках фильма про Николая Рубцова. Незамеченными проходят дни его рождения и ухода. И когда нынешние витии, в угоду моде и раздателю грантов дядюшке Соресу, сравнивают Высоцкого с Пушкиным – меня коробит. Пушкин был созидетелем и создателем, Высоцкий – разрушителем, ниспровергателем.
С Пушкиным в ХХ веке сравнимы Блок и Рубцов. И когда я гляжу на натужные, до рваных жил потуги последователей благополучного мученика Высоцкого выхрипеть его песни, мне вспоминается рубцовское:
Россия, Русь, храни себя, храни,
Гляди, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они –
Иных времен татары и монголы…
