АЛЕКСЕЙ ПОЛУБОТА: Храм на линии фронта

В СМИ, в интернете без труда можно найти фотографии сожжённых, расстрелянных из орудий храмов Донбасса. Их десятки. Многие православные жители многострадальной донецкой земли уверены, что ВСУ (вооружённые силы Украины) намеренно уничтожают православные святыни «москалей». И всё же в условиях войны церкви Московского патриархата продолжают окормлять верующих, которые сейчас как никогда нуждаются в этом. Мы начинаем цикл материалов о жизни православных приходов Донбасса рассказом о храме святителя Тихона патриарха Московского в селе Зайцево, находящемся фактически на линии фронта.

В наши церкви стреляли и будут стрелять

Когда рассказывают о событиях в Донбассе, чаще всего упоминают о жестоких обстрелах, жертвах. Но, может быть, ещё страшнее та будничность, с которой местные жители привыкли воспринимать реалии войны.

Я приехал в Зайцево утром на такси. Да, в это время водители ещё не отказываются сюда ездить. Примерно с 8-9 утра до двух часов дня здесь почти не слышно стрельбы. В центр Горловки (Зайцево считается районом этого города) успевают проскочить пара рейсовых автобусов. После 3 часов жизнь замирает. Люди сидят по домам, готовые в любой момент бежать в подвал.

Небольшое здание Тихоновского храма из серого кирпича словно укрывается под защитой разрушенных в советское время, но ещё крепких стен некогда могучего Свято-Покровского храма.

Так оно и есть – как узнал я позже, эти старинные стены не раз принимали на себя летящие из-за линии фронта снаряды. Местные называют их «прилётами». И лишь благодаря этому щиту Тихоновский храм до сих пор отделался несколькими незначительными повреждениями от осколков недалеко разорвавшихся мин и снарядов.

Когда я переступил порог церкви, там заканчивалась литургия, причащались маленькие жители Зайцево – несколько тихих девочек и мальчиков с не по-детски отстранёнными взглядами. Прихожан в храме – около двух десятков.

— Люди вот уже больше двух лет живут в условиях постоянной войны, — рассказывает настоятель храма отец Николай. – Страшно сказать, мои прихожане улыбались, когда видели по новостям тот шум, который был поднят во время боёв под Авдеевкой в феврале. Здесь война почти не прекращается. У меня хористы живут – за школой. Это совсем близко к линии фронта. Нередко по утрам они буквально ползком на службу добираются. По ним «работают» снайперы. Они проходят, зачастую со сбитыми коленками и локтями, в грязной одежде, просят: «Батюшка погодите немного, мы отдышимся, не можем петь». Дети приходят на службу – одежда пахнет сыростью и плесенью, потому что ночи напролёт проводят в подвалах.

В 7 утра над посёлком ещё стоит грохот орудий, поэтому утренние службы пришлось сдвинуть на час позже. В 8 утра уже относительно безопасно, хотя «прилёт» может случиться практически в любое время.

Мне, как настоятелю, больно и обидно, что уезжают мои прихожане. Но я благословляю их уезжать, потому что понимаю, что здесь они живут, как в аду.

Мы беседуем с отцом Николаем в небольшом домике рядом с храмом. День солнечный, слегка морозный, на удивление тихий. Лишь пару раз неподалёку, как рассказали прихожане, прозвучали автоматные очереди (я их не услышал), да один раз где-то вдалеке глухо ухнул орудийный выстрел. Тишь да гладь по здешним понятиям. Мне, заезжему журналисту, гостеприимно организовали чаепитие. Гости из иной мирной жизни в Зайцево сейчас – редкость.

Даже Красный крест и ОБСЕ, попав под обстрелы, отказались ездить в Зайцево уже больше года назад. Да что там – и «неотложка» из центра Горловки, тоже, в общем-то, прифронтового города, приезжает сюда крайне неохотно или с большим опозданием. Медицинскую помощь, если не считать, фельдшера на недавно открытом пункте, оказывать некому. Поэтому жители Зайцево учатся помогать друг другу сами.

Так получается, что церковь сейчас — один из немногих оплотов жизни в селе. Сюда и верующие, и неверующие идут за помощью. В наиболее трудные дни постоянных обстрелов из Горловской и Славянской епархии сюда привозят бесплатный хлеб, раздают жителям. К счастью, голода, как это было в Донбассе в 2014 году и в начале 2015 года, сейчас нет. Самое необходимое – крупы, простые консервы — поступает в качестве гуманитарной помощи из разных источников.

Однако значительная часть села живёт без электричества, у многих нет денег на самое необходимое – на уголь для обогрева домов, на семена для огорода. Отчаявшиеся люди приходят в храм, и здесь им помогают не только духовно, но и материально, чем богаты…

— Больше стало верующих за те годы, что здесь идёт война? – спрашиваю я отца Николая.

— Я вам скажу так – ушла какая-то внешняя, показная сторона. Раньше кто-то ходил в храм, чтобы показать другим и себе своё «благочестие». Сейчас стало больше честности. Люди молятся искренне, часто – на коленях, со слезами на глазах. Конечно, прихожан стало меньше – из трёх тысяч жителей, что проживали в Зайцево до войны, уехало примерно две трети. И я этих людей не осуждаю. Я понимаю, как им тяжело. Хотя, казалось бы, мне надо заботиться о том, чтобы у меня приход увеличивался, но я прекрасно понимаю людей, у которых дети спят в подвалах, у которых в домах лопаются стёкла от взрывов. Бывают случаи, когда в нашем храме просто физически невозможно служить, трясутся стены от близких разрывов. В селе практически нет ни одного не повреждённого обстрелами дома. Мне, как настоятелю, больно и обидно, что уезжают мои прихожане. Но я благословляю их уезжать, потому что понимаю, что здесь они живут, как в аду.

— На той стороне тоже живут православные, наверно, и среди солдат ВСУ их немало, приходилось ездить туда, совершать требы?

— Безусловно. Я не делю людей по разные стороны от линии фронта на плохих и хороших. И в ДНР, и на той стороне есть православные, которых мы обязаны окормлять.

Зайцево как раз разорвано линией фронта. Когда есть возможность, мы ездим совершать требы на ту сторону села, занятую ВСУ.

Помню, около года назад, прошлой зимой я поехал туда, попал под жесточайший огонь. Пришлось выскочить из машины, полчаса лежать в снегу. Дело в том, что у нас украинские солдаты и солдаты ДНР друг друга видят, расстояние между позициями полкилометра и меньше. Представьте себе, что мы чувствуем, когда выезжаем на поле между этими позициями. Никогда не известно, начнётся ли обстрел, будут ли стрелять по нашей машине. Был случай, когда старосту нашего прихода на той стороне задержали, одели мешок на голову, допрашивали. Отношение к православным священникам и даже простым прихожанам там непростое, скажем так.

— Вы разделяете точку зрения, что ВСУ по православным храмам бьют целенаправленно?

— Да. Например, в Горловке к деревянному храму Благовещения, сгоревшему от прямого попадания, украинские солдаты целенаправленно пристреливались несколько дней. По нашим церквям стреляли, и будут стрелять. Потому что для многих на той стороне храмы Русской православной церкви – признак ненавидимых «москалей». Тем не менее, через блокпосты я всегда хожу в подряснике. Потому что всегда вспоминаю слова Господа: «Кто постесняется Меня, того и Я постесняюсь».

Бывает, остановят на украинском блокпосту, спрашивают: «Поп? А якого патриархата?» «Канонического», — отвечаю. «А, москаль…»

Впрочем, по мнению отца Николая, нельзя всех солдат украинской армии стричь под одну гребёнку. Есть среди них те, что терроризируют местных жителей, развлекаясь тем, что стреляют им под ноги из снайперских винтовок. В основном это наёмники и члены так называемых нацбатов, вроде «Азова». А есть и те, и таких подавляющее большинство, кто не хочет этой войны, и тут же ушёл бы домой, если бы поступил приказ.

— В начале войны был показательный для меня случай, — продолжает отец Николай, — Надо было мне съездить в Мариуполь, к родным. Город уже был под ВСУ. На обратном пути, на украинском блокпосту остановил меня молодой солдат, совсем мальчик. Ему надо мою машину осмотреть, а он стесняется. Я спрашиваю:

— Как тебя зовут?

Давно было, но имя его я запомнил. Он говорит:

— Меня зовут Давид.

— Откуда ты?

– Из Львова.

— Ты православный?

– Нет, католик. Батюшка помолитесь за меня. Я не хочу воевать и убивать. Я хоть и католик, но вы помолитесь.

Отец Николай по моей просьбе ведёт меня по безлюдным улицам села. Ещё только полдень, весёлый солнечный свет заливает жилые и оставленные хозяевами дома с треснувшими стенами, выбитыми окнами, проломленными крышами. У иссечённого осколками скромного монумента жителям Зайцево, погибшим в Великую Отечественную войну, мы фотографируемся.

— Вот мы входим в зону «работы» снайперов, — как бы между делом говорит отец Николай. Мы так же спокойно идём дальше, но после этих его слов звонкий воздух словно сгущается, и в тишине поневоле начинаешь ловить каждый тончайший звук.

— Вы давно служите в Тихоновском храме? – спрашиваю, чтобы не молчать.

— Как раз весной 2014 года меня владыка сюда благословил. Сам я из Горловки, но с той поры каждые выходные, каждый праздник здесь. Часто, как сегодня, привожу с собой матушку и своих детей. Кстати, замечено, что как раз под большие православные праздники нацбаты с той стороны особенно яростно стреляют по нам. Мы между собой говорим: «Бес их под ребро толкает». Был случай, когда я уже попрощался с жизнью под обстрелом, готовился пред Господом предстать, лежал на земле, ополченцы в какой-то момент кинули мне на спину бронежилет. И я как раз слышу, как по нему осколок звякнул. Впрочем, таких историй тут почти каждый может не одну рассказать. Устали мы тут все, конечно, от войны жутко, но что поделаешь, значит, такой наш крест.

— Возможно, ли, на ваш взгляд, примирение?

— Недавно я отпевал местного молодого парня, убитого снайперами. У него трое детей осталось, как у меня. И как теперь матери поднимать их? С каждой такой трагедией я понимаю, что пропасть всё шире. И как мы это будем преодолевать – одному Богу известно. Много времени должно пройти.

Отец Николай обрывает разговор и сворачивает с опасной улицы, наверно, в душе сердясь на себя, что привёл меня сюда.

Мы возвращаемся к стенам разрушенного Покровского храма. В них, по-прежнему, угадывается былое величие.

— Бывает, что снаряды от этих стен отлетают, не могут ничего им сделать. Всем селом в 19 веке собирали деньги на этот храм, строили своими руками, добротно, скрепляли кирпичи раствором, замешенным на куриных яйцах.

И сейчас, в трагичные для полуразрушенного села времена не умирает среди верующих жителей мечта восстановить этот храм. Тем более место, как считают прихожане, отмечено Богом. Недаром здесь похоронен православный старец Тимофей. К его могиле за исцелением приезжают не только из близлежащих мест, но и из самых разных уголков России и других стран.

И уж не знаю почему, но уезжал я из Зайцево с мыслью, что, рано или поздно, Покровский храм будет восстановлен.

P.S.

Бои в Зайцево не прекращаются. Недавно мне пришло оттуда такое известие.

«У псаломщицы на клиросе прямо во время службы случился инсульт. Скорая помощь отказывалась приезжать, так как продолжался обстрел села. В итоге – они сами, как могли, помогли ей. Через день её отпевали в Тихоновском храме. Звали её Любовь Шуклина. Дом её был разрушен, жила в последнее время в сторожке при храме. Три года смерть её обходила, и вот… Упокой, Господи, душу рабы Божией Любови».